Неистовая принцесса - Дрейк Шеннон - Страница 41

• Предыдущая
• 41/96
• Следующая

Он повернулся к Вильгельму.

— Вильгельм, я ничего не знаю о судьбе, уготованной Господом. Но я знаю, что даже если я останусь твоим единственным воином, я буду продолжать сражаться, не допуская мысли о сдаче. А печалюсь я оттого, что не питаю зла к Гарольду и англичанам.

— Но я намерен править ими по справедливости, — пробормотал Вильгельм.

— Однако сейчас, — возразил Аларик, — даже если твое безумство увенчается успехом и ты станешь королем, ты будешь править людьми, которые ненавидят тебя и всех нас. Тебе придется разграбить и опустошить страну. Иначе откуда ты возьмешь деньги на это предприятие? Твои рыцари ищут земли и богатства, а торгаши разрушат все, что попадет им под руку. И я печалюсь, потому что знаю, что должно произойти.

Вильгельм задумчиво смотрел на кубок.

— Мне тоже нравится Гарольд, — негромко сказал он. — Однако жребий брошен. — Он поднял кубок. — Кто знает, друг мой? Может, нам суждено погибнуть, когда мы будем пытаться переплыть разбушевавшееся море. — Он сделал несколько глотков вина. Аларик молча смотрел на него, затем они сдвинули свои кубки. Они засмеялись, но в их смехе ощущалась горечь. Вильгельм был прав: жребий брошен.

— Видишь вон тот домик для лодок? — Гарольд, лежа на зеленом травяном ковре под безоблачным голубым небом Бошема, показал на небольшое строение на берегу бухты. Кусая травинку и прикрывая глаза от слепящего солнца, Фаллон посмотрела в указанном направлении и кивнула.

— Однажды, — сказал Гарольд, — когда мы были еще мальчишками, Свен, Тостиг и я нечаянно опрокинули лодку и потеряли весь улов. Мы боялись гнева твоего деда и спрятались там на несколько часов.

Фаллон улыбнулась, представив себе это приключение.

— И что было потом? — спросила она.

— Твой дед поймал нас и задал нам хорошую порку. — Он помолчал и продолжил с улыбкой: — Когда твой дед был в ссылке, он был преисполнен решимости вернуться сюда, несмотря на гнев Эдуарда… Мы плыли из Фландрии, и когда достигли бухты, люди приветствовали Годвина и его сыновей… Знаешь, Фаллон, во всей Англии нет для меня более дорогого места, чем это!

— И для меня тоже, — согласилась Фаллон. Она услышала сзади шаги и, повернувшись, увидела мать. Босоногая и улыбающаяся, она держала в одной руке корзинку с хлебом и сыром, другой приподнимала юбки. Эдит оставалась по-прежнему привлекательной. Фаллон подумала, что она сегодня похожа на девчонку с мягкими белокурыми волосами и открытыми загорелыми щиколотками.

Фаллон встала. Вдали слышался звон мечей. Ее братья, дяди и кое-кто из ближайшего окружения, в том числе и Делон, упражнялись в фехтовании. Этот звук нарушал безмятежную тишину летнего дня.

— Фаллон! — крикнула мать, увидев, что дочь собирается уйти. — Я принесла поесть!

— Я вернусь! — пообещала она, помахала рукой и направилась к воде, давая возможность родителям побыть наедине. Фаллон зашла в домик для лодок, на который показал отец, села у воды, сняла башмаки и стала болтать ногами в прохладной воде. Положив голову на колени, она легонько вздохнула. Лето кончалось, и многие воины дружины волновались. Они обязаны были отслужить королю два месяца, которые давно истекли. Многие прибыли из отдаленных селений и давно не имели вестей от своих семей. Надвигалась зима, дома накопилось много дел. Южную Англию основательно раздели. Король запретил своим людям мародерствовать, но, хотя он и выплачивал им деньги на провизию, приходилось посылать людей все дальше на север, чтобы накормить огромное войско.

Фаллон услышала веселые голоса. Она обернулась и посмотрела на родителей. Они лежали на траве, и до Фаллон долетел смех матери.

Фаллон почувствовала, что сердце ее горестно сжалось. Это было то, о чем ей мечталось, — чистая, нежная любовь и полное взаимопонимание. Они не были супругами в глазах мира, но были таковыми перед Богом, а это, пожалуй, важнее. Эдит никогда не беспокоилась по поводу того, что Гарольд не сделал ее своей женой.

— Нет! — вслух произнесла Фаллон. Она никогда не повторит пути Эдит. Ее мать была ласковой, но ей недоставало гордости. — Нет, я никогда не буду жить так, как мать. — Она снова услыхала смех матери и задумалась о том, что должен испытывать человек, когда любит так глубоко и сильно, что для него безразлично все остальное.

Внезапно Фаллон нахмурилась. Она не услышала, а скорее ощутила топот лошадиных копыт. Она посмотрела в поле и убедилась, что отец тоже услышал лошадей. Он уже поднялся, за ним поднималась мать. Всадники со штандартами короля появились из леса и подъехали к Гарольду.

Понаблюдав за этим некоторое время, Фаллон поднялась. Позабыв про башмаки и чулки, она побежала по бархатной траве. Запыхавшись, остановилась возле матери. Где-то поблизости пела птица, и песня ее, казалось, заглушала слова гонца.

— Отец, что он сказал? — в волнении спросила Фаллон, когда Гарольд повернулся с озабоченным лицом. — Пришли норманны?

— Нет-нет! Мы решили, что будем держать корабли наготове до рождества святой Марии. Я отведу вилланов в Лондон завтра, а нанятые корабли вернутся в Сэнк-Порте. Мы полагаем, что герцог не выступит до весны.

Он поцеловал Эдит.

На следующее утро люди Гарольда подъехали к дверям его дома. Гарольд сел на лошадь. Фаллон выбежала к нему.

— Отец, твои сыновья и мать останутся охранять побережье. А я поеду с тобой.

Гарольд хотел было возразить, но затем улыбнулся и пожал плечами, ибо знал, что ее не переспоришь.

— В таком случае, поехали.

Делон быстро спешился и помог ей взобраться на пегую кобылу.

После появления кометы Фаллон не могла отделаться от чувства страха. Она считала своей обязанностью быть рядом с отцом, чтобы в случае необходимости защитить его. Она горячо любила отца и не могла его потерять.

Аларик стоял на берегу устья реки Див, глядя на корабль, который должен переправить его через Английский канал. Он смочил палец в воде и поднял его вверх. Ветра не было.

Он осмотрел бухту, заполненную кораблями Вильгельма. По конструкции они напоминали корабли викингов. Их построили наскоро, среди них были небольшие, в тридцать футов длиной, а были и в семьдесят два фута. На носу каждого красовалась голова дракона.

Был полный штиль. Среди более чем десяти тысяч собравшихся слышался ропот: видно, Господь против них, коль не посылает им южного ветра, с которым они могли бы переправиться через Английский канал. Фальстаф, успокаивая лошадей, повернулся к Аларику. Тот пожал плечами. К ним подошел Вильгельм.

— Ни малейшего ветерка, — огорченно проговорил он. — Десять тысяч людей сидят без дела на моей земле… А ведь они могут опустошить ее, если кто-то вздумает их науськать. Помоги нам Бог! Чего мне только стоит держать их в узде!

— Ветер дул с севера. Потом он вообще пропал. Наверняка теперь он должен измениться. В конце концов, мы ведь говорим о руке судьбы.

— Надеюсь, судьба моя не в том, чтобы завязнуть в этой грязной луже! — в сердцах сказал Вильгельм.

Внезапно Аларик ощутил щекой еле заметное дуновение ветерка.

— Вильгельм…

Тут и там раздались крики. Наконец-то подул ветер с юга. Как только начнется прилив, флот сможет покинуть устье реки и направиться в сторону Англии.

Тридцатого сентября разразился ужасный шторм. В пути Гарольда и сопровождающих его людей настигла весть, что многие из его кораблей, возвращавшихся в Лондон, разбились. Он с горечью воспринял это известие и поспешил завершить свое путешествие.

Двумя днями позже они миновали Суссекский лес и Лондонский мост. Фаллон с гордостью увидела, что весь город вышел приветствовать короля.

А спустя еще два дня прискакал гонец и сообщил, что Гарольд Гордрада и Тостиг совершили нападение на севере и сожгли город Скарборо.

Ветер повернул на запад. Корабли Вильгельма сбились с курса и в поисках спасения готовы были бросить якорь в любой бухте. Аларик слышал, как Вильгельму советовали отказаться от его затеи. Вильгельм позвал Аларика к себе.

• Предыдущая
• 41/96
• Следующая