Лепила. Книга вторая (СИ) - Любич Алекс - Страница 41

— То есть, работа пастухом и погонщиком скота не будет уроном для чести воина Урук-Хай?

— Как ты думаешь, брат, откуда у нас берутся лошади? — с легкой издевкой спросил Хармин.

— Выращиваете их, ясное дело, — ответил я.

— Вот именно, выращиваем, выпасаем, охраняем от койотов и леопардов, перегоняем с одного пастбища на другое. Правильно делим табуны, чтобы потомство получалось такое, как нам нужно. И все это, заметь, делают лучшие охотники Урук-Хай. Быть пастухом — это большая честь, ведь без лошадей не будет охоты, а без охоты племя погибнет.

— Хорошо, с лошадьми разобрались, как насчет коров? Будет ли выпас, охрана и перегон коровьего стада столь же почетна?

— Чести в этом явно меньше, но это будет тоже почетно. Пастух — это тот же воин.

— Как насчет получать деньги за работу пастухом? Это не запрещается?

— С чего оно должно запрещаться? — Хармин посмотрел на меня, как на идиота.

— Еще лучше, — сказал я. — Есть у меня идея организовать ранчо, это такое хозяйство по разведению лошадей и коров, но нужны работники, особенно пастухи. И выходит так, что лучше пастухов, чем Урук-Хай, в этих краях не найти. Только сам понимаешь, я здесь человек новый, обычаи знаю плохо, потому могу по незнанию сказать что-то неприемлемое. Потому и задаю все эти вопросы.

— Понятно. Как что конкретное надумаешь, приходи, обсудим. А вон и бизоны, — брат указал пальцем чуть левее по курсу. Там на горизонте различалось облако пыли. Охота начиналась.

Вблизи стадо бизонов являло завораживающее зрелище. Стихия. Опасная, могучая. Горе тому, кто встанет у нее на пути. Сметут, не заметят и растопчут. Жутко было приближаться к этому потоку здоровенных животных даже на сотню метров. Вдруг решат свернуть в твою сторону? Особенно удивляла скорость, с которой передвигались бизоны, не каждая лошадь рысью выдержит такой темп.

Мы приблизились к этой живой реке ярдов на полтораста и встали на небольшой возвышенности, охотники с ружьями выстроились редкой шеренгой, остальные отвели лошадей назад, их еще не обучили не пугаться выстрелов. И лошади, и фургон располагались так, чтобы в случае чего можно было как можно быстрее драпать отсюда, ведь если эта толпа парнокопытных решить поучить нас хорошим манерам, спасет только бегство.

Четыре ствола калибра.69, девять калибра.410. На всякий случай договорились, что крупный калибр стреляет последним, чтобы оставалась возможность одним выстрелом свалить особо резкого быка, попытайся такой двинуть к нам на разборки. Предосторожность оказалась лишней. Не думаю, что бизоны услышали выстрелы, гул от их копыт глушил все на свете.

Трудно промахнуться, когда стреляешь по такой гигантской мишени, и вот то один, то другой зверь спотыкался и падал. Некоторые пули попадали откровенно неудачно, пролетая мимо цели с края стада и поражая бизона во втором или третьем ряду, иногда рикошетя от каменистой почвы. Жертву тут же затаптывали прущие сзади животные, кто-то из них падал, по нему пробегали другие, получалась куча-мала. Шестьдесят девятый зарекомендовал себя отлично, при попадании туша падала сразу, буквально через пару шагов, от четыреста десятого же могла пробежать еще несколько десятков ярдов. После второго залпа стадо сообразило, что что-то идет не так, и взяло чуть левее, обходя мертвых и покалеченных собратьев. Третьим и четвертым залпом мы больше добивали дергающихся на земле бизонов, а потом стадо ушло дальше, оставляя за собой непроглядное облако пыли. Охотники вскочили на подведенных по сигналу коней, и мы спустились с холма к груде добычи. Орки деловито добивали раненых бизонов длинными копьями, тут же пытаясь растащить образовавшуюся кучу привязывая туши за ноги к лошадям. Результат поражал: за несколько минут в тринадцать стволов удалось набить почти полсотни бизонов, и неважно, что от пуль погибло меньше половины. Хоть охота больше была похожа на стрельбу по движущимся мишеням в тире, адреналин в крови так и бурлил.

Я никогда раньше не видел бизонов вблизи и даже примерно не представлял, насколько они огромны. Выше меня ростом в холке, даже лежа на боку туши были мне по пояс. Сколько в таком веса? Тонна? Полторы? А еще теряющиеся на фоне гигантской головы рога длиной почти мне в руку. Жуть, а не зверь, копытный бронетранспортер, как он есть. Главное, что теперь нам с этим счастьем делать, я про кучу мяса?

Пока я изумлялся размером животин, орки деловито приступили к разделке туш. Оказывается, даже такую гигантскую тушу можно очень быстро разобрать на запчасти. Хармин громко и затейливо сокрушался по поводу того, часть мяса оказалась безнадежно испорчена: копыта пробежавших по нескольким тушам бизонов превратили их в мешанину из фарша, осколков костей и земли. У более целых туш орки сноровисто вываливали внутренности, сдирали шкуры, срезали мясо, и укладывали все ценное в стазис-ящики, исчезавшие затем в мешках с пространственными карманами.

Примерно через полчаса явились первые койоты, повертевшись вокруг и не решившись испытывать судьбу, серые санитары прерий принялись растаскивать сваленную отдельно кучу внутренностей и костей, забавно разбегаясь и возмущенно тявкая, когда орки подбрасывали в нее новые отходы разделки туш. Чуть позже нарисовалась целая стая стервятников. Здоровенные страшновато выглядящие птицы с лысыми головами устроили драку с койотами, растаскивая при этом потроха по окрестностям. Ни те, ни другие не отваживались приближаться к нам.

Наконец, мясо с последней туши было уложено в мешки, последний бизоний рог был отпилен, и все это было погружено в фургон и навьючено на лошадей, после чего отряд двинулся в обратную дорогу. Сказать, что это был успех — это ничего не сказать. Благодаря ружьям за полдня дюжина охотников добыла столько, сколько сотне охотников удавалось набить за месяц, причем сейчас не потеряв ни единого воина.

По дороге обратно Хармин вслух рассуждал о том, какие перспективы это открывает для племени в целом и лично для него, строил планы и вообще радовался.

— Ты в вожди, случайно, не метишь, — спросил я его невзначай.

— Что ты?! — испугался брат. — Ну его к демонам! Зачем мне такая ответственность?

Удивительно здравое суждение, не ожидаешь подобного от здоровенного бугая с неприветливой мордой, на которой написано «порву на куски и съем в сыром виде». Может это потому, что Хармин — помощник вождя и в курсе его дел? Воистину, внешность бывает крайне обманчива.

У племени был праздник. Только сейчас к оркам пришло настоящее понимание, что их жизнь безвозвратно меняется к лучшему. Ведь одно дело антилопа, что убил из своей громовой палки белый бвана, который очевидный колдун и вообще личность подозрительная. Может быть, громовая палка здесь вообще ни при чем, а все это гнусное колдунство и якшание с потусторонним, кто этих белых разберет? И совершенно другое дело, когда свои собственные охотники числом десять из этих самых громовых палок за полдня добывают столько мяса, сколько все охотники племени могут добыть хорошо, если за месяц. Это впечатляет. Это наглядно, понятно, ощутимо и, главное, вкусно. А раз так, то нет повода не отметить это событие, ибо оно означает конец полуголодного существования. Больше не надо оставлять только самых сильных детей и убивать всех остальных. Больше не надо выгонять зимой в прерию увечных и больных. Кроме того, больше не нужно постоянно занимать столько народу охотой, можно их перенацелить на другие задачи, например, на то, чтобы прирезать дополнительные территории, пусть об этом вслух никто не говорил, тот же вождь не мог не думать об этом. Но то не моя головная боль, пусть другие ему политику партии и правительства объясняют.

В общем, снова накрыты столы, снова на них всякое разное съестное. Хармин и до этого входил в свиту вождя, но сейчас его акции резко поднялись, ибо названный брат сидел за пиршественным столом по правую руку от вождя. Шандар, шаман, сидел по левую, меня, Рюта и Кара посадили напротив. На исполняющем обязанности стола топчане помимо еды стояли несколько бутылок с разнообразным алкоголем. Вождь самолично разлил по микроскопическим пиалам что-то похожее на водку, настоянную на травах, буквально грамм по десять каждому и провозгласил тост за союз с Гравией, что дает племени Опонома кучу ништяков и открывает перед ним новые горизонты и прочее тому подобное бла-бла. Минут пять речь толкал. «За это Лермонтова убили», вспомнил я одно из любимых выражений отца, если кто-то много трепался и давал выпить. Но все когда-нибудь заканчивается, закончилась и речь вождя. Мы опрокинули пиалы внутрь, закусили свежеприготовленным буйволиным языком, после чего алкоголь со стола убрали. В принципе, я и раньше заметил, что орки пьют очень мало, но тут не удержался и спросил причину. Оказалось, все очень просто. Алкоголь нарушает концентрацию и координацию, в результате чего воин теряет свои боевые качества, а так как ума в подпитии явно не прибавляется, воин совсем перестает быть воином. Ну и нахрена такой племени сдался? И поскольку алкоголь штука много где полезная, запрещать ее никому в голову не приходит, вместо этого есть запрет на опьянение. Вообще-то логично, хотя стереотип «чернокожие бухают, как не в себя, а индейцев можно купить целое племя за пузырь водяры» никак не желал уходить из головы. Стереотипы вообще вещь такая, упорная.