Лепила. Книга вторая (СИ) - Любич Алекс - Страница 53

— Как ощущения?

— Когда ты там что-то делал, внутри сильно зудело, будто комары кусали, сейчас почти прошло, — ответила девушка.

— Так и должно быть, — ответил я с уверенностью, которой не ощущал. В какой-то статье было написано, что такого типа зуд возникает, когда собственный иммунитет распознает и убивает раковые клетки. Тут их убило плетение, сейчас организм занимается их утилизацией, создавая похожие ощущения. Так или иначе, чистка даст ей полгода нормальной жизни, может и больше. За это время я обязан найти лекарство.

С Мило поговорить не удалось, у них происходила какая-то движуха, профессору было не до меня, так что я закрылся в фургоне и продолжил эксперименты с тканями. Орани принесла обед, который мы съели сидя на раскладных стульях у фургона под ярким, но почти не греющим зимним солнцем, а потом долго болтали обо все и ни о чем конкретно. В разговоре с ней постоянно возникло ощущение, что мы знакомы уже многие годы, а не всего пару дней, и уже трудно было представить свою жизнь без нее. Влюбился я что ли на старости лет? Кошмар какой. Все влюбленные, кого доводилось видеть, вели себя, как законченные идиоты, неужели со мной такая же жуть происходить? Похоже на то, если мозги не загружать, сразу начинаю считать, сколько времени я ее не вижу, и сколько осталось до следующей встречи. Хорошо, что есть задача для загрузки мозгов, правильная задача: спасти Орани. Тут не только мозги заработают, ради этой цели я готов на все!

К вечеру удалось подобрать параметры плетения от метастазов из кишечника и поджелудочной железы. Это относительно несложно, если знаешь как, и имеются образцы здоровой и больной ткани в достаточном количестве. Перед ставшим уже традиционным ужином у вождя это плетение было использовано на Орани, судя по расходу энергии, в ее организме еще оставались раковые клетки. На этом мои возможности пока заканчивались, надо быть честным с самим собой. Пока заканчивались. Но я над этим уже работаю.

За ужином говорили почти исключительно про сегодняшнюю охоту, про которую я уже успел забыть. Полтора десятка индейских охотников и два моих орка поехали в прерию охотить мясо. Повстречалось им стадо антилоп, орки тут же подстрелили парочку на недоступной индейским лукам дистанции. Потом так же с дальней дистанции завалили трех бизонов. В общем, у племени резко возрос запас мяса, на столе оно тоже присутствовало. Антилопа была вкусная. Вождь сегодня был не слишком многословен, на вопросы отвечал односложно. и задумчиво косился то на орков, то на меня, то на дочь, когда та возникала, чтобы что-то подать или убрать со стола. Когда все наелись до отвала, нас с орками вежливо попросили удалиться, вождь с парой советников (как еще именовать Теку и шамана?) насел на лейтенанта. Похоже, что-то у них завертелось.

Мы с Орани сидели на раскладных стульях у фургона, держась за руки, смотрели на звезды и говорили, говорили, говорили. Завтра мне уезжать, клиника ждет, да и судейские обязанности никто с меня не снимал, но это будет завтра, сейчас же я наслаждался каждым мгновением рядом с ней. Как описать происходившее со мной? Да никак. Кто не испытывал подобного, тот не сможет понять, это как пытаться объяснять цвета слепому и музыку глухому.

Нашу идиллию нарушили самым грубым образом: трое хмурого вида воинов притащили на плаще юношу, скрючившегося в позе эмбриона, пытаясь удержать лезущие из раны на животе кишки. Я было подумал, что на племя кто-то напал, но все оказалось куда проще: подрастающая молодежь мерялась размерами своих копий и томагавков, сходясь в поединках. Обычно при этом использовалось учебное затупленное оружие, но отдельные любители пощекотать нервы бились друг с другом на вполне боевых клинках, тут был тот самый случай. Пацан не успел увернуться от удара, и лезвие томагавка рассекло ему брюшину. Местные томагавки заметно отличаются от земных, размеры примерно те же, но лезвие скорее напоминает узкую однолезвийную секиру, им очень удобно наносить режущие удары, именно такой и словила эта личинка воина.

Раненого занесли в фургон и переложили на операционный стол, после чего воины удалились. Я ожидал, что Орани испугается крови, но ошибся, ей было все интересно, она даже вызвалась ассистировать. Обезболив рану и разложив пациента нормально на столе, я осмотрел рану магическим зрением. Парню повезло, кроме рассечения брюшины он получил всего два надреза тонкой кишки, лезвие скользнуло по ребрам, потому и не смогло прорезать глубже. Фигня вопрос, исправим быстро, даже амулет для наркоза использовать не буду.

В общем, так и получилось, подготовка заняла больше времени, чем сама операция. Да и во время операции больше провозились с удалением крови из брюшной полости, чем собственно со сращиванием тканей. Полчаса на все про все. Боец слез со стола, ощупал живот, по которому шла багровая полоса шрама, который я специально не стал окончательно заживлять, повертел корпусом, после чего поклонился, как младший старшему (я уже научился разбирать типы поклонов):

— Бледнолицый шаман, Горн из племени Опонги благодарит тебя за исцеление и перед лицом духов предков заявляет, что отныне его дом — это твой дом. На мне отныне священный долг жизни перед тобой. И пусть я пока не прошел посвящение в воины, только свистни, я сразу явлюсь!

Как там было в старом советском фильме, «если надо кого убить, только скажи, от мафии еще никто не уходил!», тут примерно то же самое. Особенно радует это название «бледнолицый», при том, что одень нас одинаково, поставь рядом, и уже не разберешь, кто здесь индеец. Просто у них принято идя в бой вымазывать лица охрой, потому они и краснокожие.

Я ответил приличествующим кивком:

— Майк из племени Опономо и шаман бледнолицых услышал твои слова, Горн из племени Опонги. Тебе же пока приказ: до послезавтра старайся не делать резких движений, чтобы рана не разошлась, потом можно.

Горн выдал длинную цветистую фразу благодарности, после чего отвалил вместе с тремя воинами, что его сюда принесли. Они так и дожидались у фургона. Мы же снова сели на раскладных стульях так, чтобы фургон закрывал от поднявшегося ветерка. Разожженная походная печка давала приятное тепло, а чтобы Орани не мерзла, терморегуляция у нее пока не восстановилась окончательно, ей было подарено толстое шерстяное пончо, что было приобретено для холодного сезона.

Я наслаждался ее близостью и поймал себя на мысли, что любую другую симпатичную девицу либо давно бы затащил в койку, либо вообще бы не связывался. Здесь же другое, я боялся сделать неловкое движение или сказать что-то не то, что оттолкнет ее. Тут облажаться можно только один раз, второго не будет. Но до чего же приятно вот так сидеть рядом, держать ее руку в своей и просто молчать. Но вот «индейская свеча» почти прогорела и перестала греть, пришлось вставать и идти спать.

Я снова ночевал в одной комнате с Орани, если так можно именовать загородку в юрте. Лежа на спине, я смотрел в потолок. Сон никак не шел, в голове роились отрывочные мысли, вдруг одеяло откинулось, и тонкая девичья фигурка скользнула под него, прижавшись к моему боку.

Судя по всему, я был у нее первым мужчиной, как говорится, клинические признаки налицо, а спрашивать такое у любимой девушки боязно. Да, уже любимой, определился я. Неопытность она компенсировала таким энтузиазмом, что пришлось пару раз срочно восстанавливать поврежденные ткани, ибо дорвалась. В общем, в эту ночь выспаться не удалось. До кучи, с утра пораньше в комнату заглянул вождь, увидел нас вместе, сделал одобрительный жест и исчез. Ой, всё, приплыл ты, Миша. А с другой стороны, скажи честно, ты точно против? Вот точно-точно?

Осторожно выбравшись из-под одеяла и набросив кое-какую одежду, я вылез на улицу умываться. Ночь опять была ясная, вода в стоявшем за юртой долбленом корыте покрылась коркой льда. Сломав лед, я обмакнул голову в ледяную воду. Взбодрило. Теперь ей же облиться, растереться полотенцем, да принять дежурную кружку кавы, там, глядишь, соображалка и заработает нормально.