Побег (ЛП) - Кэмпбелл Нения - Страница 11

Она сделала паузу. Почему это звучит так знакомо? У нее было странное чувство дежавю, как будто она уже проходила через все это раньше.

Дезире посмотрела на нее.

— Ладно. Думаю, увидимся завтра, Банни.

Что-то в ее тоне заставило Вэл поднять глаза, но ее лицо было нейтральным. И все же Вэл не могла избавиться от ощущения, что каким-то образом обидела девушку, хотя и не могла сказать, как и почему.

— Увидимся завтра, — кротко сказала она.

Дезире ушла, а Вэл закончила запирать свою сумку. Несмотря на то, что в комнате было тепло, она почувствовала озноб. Да, теперь она вспомнила. У нее был очень похожий разговор с Гэвином три года назад — я ненавижу шахматы.

(интересно, это они подарили тебе вкус к сражению)

Когда она посмотрела вниз, на ее руках появились мурашки.

Глава 3

Аметист

В следующие нескольких недель у Вэл выработалось что-то вроде рутины. Это не назовешь удобством — комфорт все-таки подразумевал некий уровень самопринятия, которого ей не хватало, — но заведенный порядок казался привычным, а Вэл уже давно не ощущала достаточной стабильности, чтобы чувствовать что-то близкое к обыденности.

Сан-Франциско был, в некотором смысле, идеальным местом, чтобы спрятаться. В городе, где идентичность являлась важной частью культуры, оказалось довольно легко стереть свою собственную. Вэл плыла, как человеческое бревно, на свою работу и обратно, затерянная в потоке повседневной жизни.

Конечно, так проходил не каждый день. Иногда она ходила в библиотеку в Гражданском центре и погружалась в книги о людях, которые были более испорчены, чем она. В другое время она добиралась до Ферри Билдинг, чтобы посмотреть, как туман стелется над водой, когда огни на мосту Бэй-Бридж мерцают, как светлячки в тумане. Но в основном она просто оставалась в своей комнате, не в силах избавиться от ощущения, что, если она проведет слишком много времени вне квартиры, случится что-то плохое.

Что именно это «что-то», Вэл понятия не имела, но она всегда ждала подвоха. Он больше не мог причинить ей боль, но было много людей, которые считали ее ответственной за то, что произошло, и еще больше тех, кто видел в ней объект своих собственных извращенных фантазий. Если бы кто-нибудь узнал, кто она на самом деле, ее новая попытка начать все сначала провалилась бы.

Она чувствовала, что за ней наблюдают. Даже в самых невинных ситуациях она чувствовала, что за ней следят. Вэл никогда не была уверена, смотрел ли на нее человек просто ради того, чтобы посмотреть, или думал, что ее лицо показалось знакомым, но, возможно, не уверен, почему. Ее история известна многим, и люди могли ее найти, как и узнать в лицо. Однажды кто-нибудь узнает слишком много, и ей снова придется исчезнуть. Мередит и Джеки пытались втянуть ее в свою жизнь, но Вэл знала, что они просто стараются быть милыми, и на самом деле в этом нет никакого смысла, кроме того, что ей просто придется снова уйти.

Это стало ее ошибкой в университете Халкион. Она была вовлечена. Она отдала слишком много себя, прекрасно зная, каковы будут последствия, и из-за нее погибли люди. Она плохой человек. Возможно, когда-то она могла бы претендовать на моральную высоту, но не сейчас. Гэвин позаботился об этом.

Она надеялась запереть свои грехи на чердаке своей памяти, как будто они были мистическим портретом, на котором она пыталась изобразить демонические шрамы своей души. Но ее поступки наконец-то настигли Вэл, придя за своим фунтом плоти, и она чувствовала ожог от них на своей коже, как полузажившую татуировку.

Что о ней думали соседки по комнате? Она была уверена, что они обсуждали ее, хотя и старалась изо всех сил давать им как можно меньше поводов для этого. Она не была психопаткой. Она вовремя заплатила за комнату. Они наконец-то перестали приглашать ее куда-нибудь с собой, что оказалось немного больно, хотя именно этого она и добивалась. Ее работа приносила меньше денег, чем у них. Мередит и Джеки, вероятно, предполагали, что она бедна — и, возможно, немного нелюдима.

Но иногда Джеки, или Мередит, или и та, и другая останавливали на ней этот взгляд, который заставлял Вэл чувствовать себя так, как будто она находилась под гигантским прожектором. Как будто они поняли, что она что-то скрывает. Она получила его, когда одна из них случайно задела ее, и Вэл подпрыгнула, как будто ее спину обожгло огнем. И она видела его в один из немногих раз, когда они собрались все вместе прогуляться, и она не могла не продолжать смотреть на дверь, как на врага.

Вэл очень, очень надеялась, что они ее не раскусили. У нее больше не было сил удерживать свою рушащуюся жизнь от полного краха.

В своей комнате Вэл оделась. Черная майка на бретельках. Слишком большая фланель рубашка. Эластичные резиновые браслеты, которые она носила еще со средней школы. Многие из них настолько износились, что того и гляди порвутся. Она обычно обменивалась ими с подругами. Теперь Вэл дергала их, чтобы хоть чем-то занять свои беспокойные руки.

Она вошла в общую зону их квартиры, перекинув через руку свое поношенное пальто. Мередит оторвала взгляд от стойки, где она молола кофе во французском прессе. Перекрывая шум, она спросила:

— Ты уходишь, Банни?

Ее соседки всегда занимались подобным дерьмом. Покупали местный кофе в экологически чистых мешках из мешковины. Промывали семена киноа. Мариновали огурцы в многоразовых стеклянных банках. Они были сверкающими детьми с плакатов процветающей культуры Сан-Франциско.

Вы можете забрать девушку из пригорода, но вы не можете забрать пригород у девушки. Ее претензии на стойкость в большом городе были немногим лучше, чем иглы, которые дикобраз использовал, чтобы скрыть свое мягкое, проницаемое подбрюшье.

Вэл теребила свои браслеты, роняя кусочки пластика на пол.

— Где Джеки?

— У нее случился пожар, — сказала Мередит.

Вэл подняла глаза.

— Настоящий пожар?

— Нет, запарка на работе. Хотя она получит сверхурочные.

Ошибками в программном обеспечении обладали высоким приоритетом, достаточно серьезным, чтобы выпуски продуктов могли быть остановлены для их исправления. Тон Мередит, деловитый, но напускной, наводил на мысль, что они, вероятно, обсуждали это раньше и совсем недавно. Если и так, то Вэл ничего об этом не помнила. Она почувствовала вспышку социальной неудачи.

— Ух ты. Это отстой.

Мередит одарила ее одним из тех взглядов, и Вэл поняла, что все еще не ответила на вопрос своей соседки.

— Я ухожу, — добавила она медленным, прерывающимся голосом. — Мартин составил расписание на день раньше, поеду посмотрю.

— Ты не против купить бумажные полотенца по дороге домой? — Зазвенел чайник, и Мередит сняла его с плиты, заливая горячую воду в кофеварку.

— Бумажные полотенца? — Вэл как загипнотизированная наблюдала за тем, как льется вода.

— Да, я посмотрела. Мы все потратили.

— Бумажные полотенца, — повторила Вэл. — Конечно. Никаких проблем.

«О боже мой. Остановись. Она подумает, что ты гребаный марсианин».

Мередит вернулась к своему кофе. Его запах заполнил кухню, удушающий в своей интенсивности. Вэл вспомнила, что где-то читала, что один только его запах должен оказывать бодрящее действие, но она чувствовала себя так, словно пробиралась сквозь воду.

— С тобой все в порядке? — спросила Мередит, поднимая глаза. — Ты говоришь действительно странно.

Истерический смех клокотал у нее в горле, как изжога, и Вэл знала, что если она поддастся ему, если начнет смеяться, то не остановится.

Она громко сглотнула.

— Я в порядке, — прохрипела она.

Было ясно, что Мередит ей не поверила. Но это не стало большим сюрпризом. Большую часть этих дней Вэл сама себе с трудом верила.

***

В «Ле Виктуар» было полно народу в обеденный перерыв. Благопристойно одетые люди, толкались с маленькими семьями, молодыми парами хипстеров, что только проснулись, и женщинами, заканчивающими поздний завтрак. Вэл протиснулась сквозь толпу, блокирующую дверь, и быстро направилась в комнату отдыха сбоку от стойки регистрации.