От сессии до сессии (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна - Страница 32

Незабываемое зрелище.

Дойдя до чего-то, невидимого нам в траве, процессия выстраивается полукругом.

Четверо, пыхтя и отдуваясь, поднимают на плечики и несут к катафалку лягушку, безвольно уставившуюся в небо лупатыми глазами. На пути к месту упокоения «труп», похоже, приходит в себя и протестующе дрыгает лапами. Впрочем, бесполезно. Игнорируя попытки освободиться, квакшу впихивают в хрустальный гробик и накрепко припечатывают крышку.

Оркестр затягивает печальный марш. И я, несмотря на трагизм сцены, едва не лопаюсь от сдерживаемого смеха. Поскольку в аранжировке явственно узнаётся:

«По приютам я с детства скитался,

Не имея родного угла.

Ах, зачем я на свет появился?

Ах, зачем меня мать родила?»

Мышата в цилиндриках обнажают головы. Особи в траурных повязках скорбно кланяются. Медленно и печально весь этот балаган устремляется к воде, не обращая внимания на трепыхания покойницы в драгоценном гробу.

— Но… Постойте же! Погодите!

Ага, Мири очнулась!

— Что они собираются делать?

— Тор-ржественные похор-роны, — важно поясняет кот. — Жаль, конечноу, ведь эта выдающаяся особау могла бы жить да жить… Под её р-руководством были безжалостноу истреблены все кр-ровососущие насекомые в окр-руге. Выставлен заслон диким гр-рызунам путём выр-ращивания зар-рослей чер-ртополоха. Пр-риручены дикие утки. Но чего стоят все эти заслуги пер-ред тяжким пр-реступлением, совер-ршённым полупокойной? Она посмелау осквер-рнить своим хладным бр-рюхом ножку пр-рекрасной донны!

В глазах Мирабель нарастающая паника. И… жалость?

— Послушайте, уважаемый…

— Тим-Тим, к вашим услугам, донна!

— Уважаемый Тим-Тим, мудрый Тим-Тим! Вы, как я вижу, здесь главный? Нельзя ли как-то… м-м-м… помиловать это… столь достойное, оказывается, существо? Они же его утопят!

«Только не бросай меня в терновый куст, Братец Лис!» — мысленно хихикаю я. Нет, правда, наивность этой женщины и незнание жизни удивительны!

— Оно должноу быть наказано! — подвывает кот.

Мышата тем временем подвозят скорбный груз к кромке воды. Самые сильные, встав на задние лапы, снимают гробик и волокут прямо в накатывающие волны.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

— Всёу в ваших руках, донна! — торжественно объявляет кот. — Прикажете помиловать?

Она прижимает руки к груди.

— Да! Да! Конечно, да!

Вспыхивают на миг ослепительно-ярким светом глаза Баюна.

— Вот и славноу, — мурлычет уже обычным голосом. — Значит, свобода!

И хлопает лапками, как в ладоши.

Сверху доносится утиное кряканье. Рядом с кромкой воды пикируют и приземляются, тормозя лапами, два крупных диких селезня, неподалёку шумно приводняются с десяток уток. Тащившие гробик мышата, вытянувшись в струнку, отдают им честь, отчего хрустальная коробочка сваливается с их плечиков на траву. Крышка, вроде бы намертво привинченная, отпадает. Задыхаясь, вываливается на землю посиневшая от недостатка кислорода лягуха и ползком, ползком, оживая и дрыгаясь, устремляется к птицам. Один из селезней выдёргивает из спинных перьев гибкий прутик, оба они подхватывают его клювами, как перекладину и наклоняют шеи к земле.

Кое-как разбежавшись, квакша повисает на прутике.

С драгоценной ношей в клювах селезни взмывают в небо. Вслед за ними, недовольно крякая и дозаглатывая на лету выуженную из тины добычу, взмывают упитанные уточки. Мыши трогательно машут платочками.

Оркестрик, подумав, заводит лихо:

«Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…»

Мне бы сейчас похохотать от души… но смех замирает на губах, когда я вижу лицо Мирабель.

— Свобода…

Она переводит взгляд на кота.

— Не знаю, что здесь происходит, но благодарю, дон Тим-Тим. Это ведь не просто представление, да? Простите, я так взволнована, что не сказала самого главного. Кажется, мне удалось сбежать от Тимура.

***12.2

Сбежать? От… кого? Я не ослышалась?

Безмерно долгую минуту взираю на свекровь со всевозрастающим уважением. Чего-чего, а такого Поступка С Большой Буквы я от неё не ожидала. Уйти от дона Теймура, от Главы, у которого по струнке хотят не только Тёмные рыцари, но и весь клан, от Ящера, ввергающего в ступор драконов и виверн на поле брани, от властного заботливого домашнего тирана… Сколько же храбрости и мужества, оказывается, в этой хрупкой женщине!

Эпичность момента разрушает кот, зевнув и мощно схлопнув челюсти.

— Это уже в который рауз? — небрежно интересуется, будто о чём-то обыденном. — В девятый?

Я аж подпрыгиваю на месте. Мирабель покрывается пунцовыми пятнами.

— Но позвольте… — Встретившись глазами с внимательным разноцветным взглядом, вдруг как-то разом сдувается и бормочет, отворачиваясь: — В восьмой, всего лишь.

— В девятый, донна, не соумневайтесь. Из них лишь самый пер-рвый побег можноу счесть действительно гер-роическим и по делу. Помните? Именноу тогда вы воспр-ротивились запр-рету обучаться в Высшей Магической шкоуле и сумели добр-раться на попутных кар-ретах аж до Тар-рдисбурга, бер-ременная и босая…

Она вновь вспыхивает:

— Почему — босая?

— Не важноу, так говор-рят… Тогдау, смею сказать, вы пр-родержались на воле дольше всегоу, вы ведь отучились почти месяц, не так ли? Но сама Вер-рховная поддер-ржала вашего супр-руга, когда он обр-ратился к ней за помощью, и настояла на вашем возвр-ращении домой, в Эль Торрес. Будущим детям начинающей ведьмы могли повр-редить пер-репады её магии… Потоум, почти пер-ред родами, вы поссорились с Теймур-ром по какому-то пустяковому поводу… Напомнить, из-за чегоу?

Мирабель отворачивается.

— Не надо!

— Хор-рошоу… И, вспомнив пер-рвый удачный экспер-римент, удр-рали снова. Тогда-то вы попали в лапы дур-раков-родственничков, решивших стр-ребовать за вас выкуп, и едва не потер-ряли детей. С той пор-ры дон дель Торрес и закр-репил за вами личную охр-рану. Однако вр-ремя от вр-ремени вы находили новые способы отвести им глаза и пр-ропадали. С пер-риодичностью… — Тим-Тим задумывается. — Где-то р-раз в два-тр-ри года. Дважды вас возвращали от Кэрролов, тр-рижды находили у подр-руг… У ваус хор-рошие подр-руги, донна! Далеко не каждый мужчина р-решился бы пр-ротивостоять Главе, а вот женщины — ничего, не побоялись! Последний же р-раз…

Донна Мирабель закрывает лицо руками.

— Не надо, умоляю!

— … Хор-рошоу, — после долгой паузы выдаёт кот. — Но вы же понимауете, донна, что своими поступками пр-ревратили ваши вечные побеги из пр-ротестов в какой-то фар-рс? И вы надеетесь, что в этот р-раз пр-рокатит?

Она судорожно глотает воздух.

— Что? Про… Я не поняла! Объяснитесь! Я…

Вот чего она не ожидала — впрочем, да и я тоже — так это того, что очаровательный пушистый красавец превратится в сурового обвинителя.

Рикки, всё ещё в облике крылатого лабрадора, недоумённо переводит взгляд с Тим-Тима на меня, с меня на Мирабель… В карих глазах, слегка косящих — обида.

«Ма! Зачем он так? Она хорошая! Она правда боялась! Можно, я отнесу её куда-нибудь ещё и перепрячу, а? Никто не найдёт!»

— Нет! — рявкаем мы с котом в один голос. Кидрик, понурившись, подползает на брюхе к понравившейся ему тётеньке и лижет её руку. На собачьей морде — умиление. Группа поддержки, ага…

А у Мири на глазах самые что ни на есть натуральные слёзы. С горох. Она машинально пережимает пальчиками переносицу, скашивает взгляд в небеса; порывисто вздыхает несколько раз.

— В этот раз всё не так, господин Тим-Тим. Клянусь!

Переводит дыхание, пытаясь успокоиться.

— Я не хочу… Вернее сказать, хочу… Ах, совсем запуталась. Мне трудно выразить… Я хотела бы поговорить с… Иоанной. Потому что она… сильная.

Последние слова она проговаривает с трудом, на меня не глядя.

— А поговор-рите пока со мной! — предлагает кот. — Потр-ренируйтесь, так сказать! Ива посидит р-рядом, послушает, если захочет — уточнит, спросит… но смущать вас не будет. Я за ней пр-ригляжу.