Жизнь (СИ) - Ларосса Юлия - Страница 18

Мои пальцы скользнули по мягкому кожаному переплету с затертыми углами. Несколько дней назад этот блокнот составлял все мое богатство. Теперь у меня есть банковский счет с цифрой в шесть нулей, какая-то недвижимость и титул. И я уверена, что многие не поймут или осудят, узнав, что этот блокнот так и остался для меня самым дорогим в мире наследством. Я прижала его к груди и прерывисто задышала, борясь с очередным приступом слезливой тоски.

Мой прежний мир, я по тебе скучаю! Родители, для меня вы родные навсегда! Мама, ты оставила мне восемь заповедей, которые стали моим фундаментом.

И теперь, я уверена, что в пятницу последнего месяца года ты рассказала бы мне правду. Но, увы, не успела.

Есть одна навязчивая, непокорная мысль, которая все чаще и чаще всплывала в сознании. Утратив родных, обретая угрозу для себя и окружающих, я продолжала изнывать от любви к мужчине, которому эта любовь не нужна…

Так нужна ли я этому миру? Неся смерть и нераскрытые тайны я, кажется, готова потеряться там, внизу, среди масс печальных надгробий, символов когда-то мечтающих людей.

– Ну, рассказывай! Как подготовка к балу? Волнуешься?

Латти ободряюще улыбалась и потянулась за своей чашкой с теплым чаем на травах. Она только покормила моего будущего крестника и уложила в колыбельку, которая стояла рядом. Вставать ей пока запрещали доктора из-за риска нарушения сохранности швов.

Я расположилась в кресле у ее постели, попивала ароматный чай из кремовых чашек на квадратных блюдцах и пыталась перенять ее оптимизм.

– Хорошо. У меня толпа помощников и советчиков. Думаю, все пройдет удачно.

Проницательные серые глаза молчаливо выведывали все мои тайны.

– Мне звонила Ронни, – мягко сказала она. – Говорит, что ты так и не отвечаешь на ее звонки. Я обещала, передать тебе, что они с братом скучают по вашим встречам.

Поджав губы, я посмотрела в свою чашку.

– Я тоже.

– Тогда в чем же дело?

Мой тяжелый вдох был паузой, перед исповедью.

– Дело в их незащищенности, Латти. Ребят никто не охраняет, и я переживаю за них. Пока нам лучше не видеться.

– Зоя?

Я подняла взгляд на лицо Златы.

– Это ведь не все причины, правда?

Не выдержав натиска ее прозорливости, я взглянула в окно.

– Я не могу больше верить, – прошептала я. – Никому. Я должна быть… недоверчивой. И проще делать это на расстоянии с людьми, которые мне небезразличны.

Повисла тишина. Я понимала, как неприятно слышать ей это признание, но и утаить его не смогла.

– Это тяжело, Зоя, – в ее голосе неприкрыто звучало сочувствие. – Должен быть хоть кто-то, кому ты можешь открыться!

– Больше всех я верю тебе, Виктору, Гаспару и Ксавьеру, – грустно сказала я.

– А как же Себастьян? – охнула она.

Я вздрогнула от звуков имени, которое неуловимо вносит в яркое воображение его взгляд, мелодию голоса и теплоту его объятий.

– Я люблю его, Латти, – тихо ответила я и перевела на нее взгляд. – Но мне кажется, что эта любовь меня и убьет.

Через два часа автомобиль вез меня домой, где уже ждали мастера по визажу и парикмахерскому делу.

– Учти, детка, второй вальс за мной! – говорил мне через динамик телефона Ксавьер.

– Почему второй, а не первый? – нахмурилась я.

– О, ты же не в курсе этих дурацких традиций! – жизнерадостно сообразил он. – Первый танец с прославленной дебютанткой принадлежит королю или кронпринцу. Что-то вроде право первой ночи, поняла?

– Ого!..

– Но в твоем случае, это право переходит к Себастьяну, – пояснил Ксав.

– Что?! Почему?! – воскликнула я, ощущая знакомый бег мурашек предвкушения.

– Во-первых, он – гранде очень старинного испанского рода, который раньше был королевской династией. Если бы не безупречные манеры и полное отсутствие тяги к власти то, скорее всего, в Испании была бы другая правящая королевская семья с непримечательной фамилией Эскалант. Насколько мне известно, ваши семьи были очень дружны и поговаривали, что вскоре будет союз между Эскалантами и Солер. А так как, твоя семья тоже носитель королевской крови, то путь к власти стал бы абсолютно беспрепятственным.

– Да, я читала об этом. Но не придала значения, – опешила я.

Хотя чему тут удивляться?

Себастьян Эскалант рожден, чтобы восседать на троне. Один лишь его вид вгоняет либо в красноту смущения, либо в бледность ужаса.

– Во-вторых, ваш брак с Себом был благословлен предыдущим королем, который, к тому же, остерегался вас – достойных, но безразличных к престолу соперников.

– Понятно, – недовольно пробурчала я.

На протяжении двух мадридских недель я посещала уроки бальных танцев, изучая полонез, вальс и танго. Учителя меня хвалили, и я надеюсь, что они льстили хотя бы наполовину.

Ох, как же хочется, чтобы Себастьян танцевал, как слон с перебитой ногой!

Белое платье легкими шифоновыми и шелковыми волнами ниспадало до самых носочков таких же туфелек. Мои волосы подобрали и уложили локонами в задуманном беспорядке, украсив изящным гребешком. Руки по традиции затянули в высокие белоснежные перчатки. Бриллиантовый гарнитур, который мне достался от… женщины, родившей меня, сверкал на шее и в ушах.

Хм, интересно, чтобы я испытывала, не будь этой смертельной угрозы? Была бы я счастлива, находясь на вершинах девичьего успеха, получив все то, что желают другие девушки: деньги, известность и красивого мужа?

Порой мне жаль, что я не так проста, как другие. Если бы я смотрела на вещи так, как смотрят те, кто окружают Себастьяна, жизнь стала бы проще.

«Это просто секс, Зоя!.. Миллионы пар так живут! Почему же мы не можем?!»

Я вышла из комнаты и тут услышала доносившиеся из гостиной знакомые голоса.

Да, гости в моей квартире не особо ждут приглашения!

– Добрый вечер! – поприветствовала я герцога и герцогиню Торегросса, а также их младшего сына – Виктора.

Я невольно поддалась разочарованию, заметив, что Себастьяна здесь нет.

– О, Зоя! – радостно воскликнула Ньевес в темно-красном платье, прерывая разговор со своим мужем и Виктором. – Как же ты прекрасна!

Мужчины, одетые в черные фраки и белоснежные рубашки с жилетами, обернулись, и окинули меня оценивающим взглядом.

Ньевес подошла ко мне и обняла.

– Я восхищен! – улыбаясь, закивал Виктор.

– Как же ты похожа на мать! – удивляясь, сказал Давид, но тут же спохватился и потянулся к моей руке, чтобы поцеловать в знак приветствия. – Графиня, вы невероятно красивы!

– Спасибо, – смущаясь, пробормотала я и, вспомнив, присела в отрепетированный реверанс. – Ваша светлость!

– Превосходно! – засмеялся он.

– Милая, – сжав мои руки, сказала Ньевес. – Традиционно сопровождать на бал дебютантку должны ее родители…

Я читала об этом в книге посвященной науке о бальном этикете, поэтому и не удивилась, увидев здесь семью Эскалант.

– Мы понимаем, что настолько близкими для тебя мы никогда не станем, – продолжала герцогиня. – Но хотим попросить о шансе занять крохотное местечко в твоем сердце.

Я на мгновение растерялась, подбирая ответные слова.

– Ваше присутствие для меня бесценно. Спасибо!

– Ох, милая! – снова обняла меня Ньевес.

– Зоя, – подошел ко мне Давид с бархатной прямоугольной шкатулкой в руках. – В день дебюта твоей матери на ней была эта диадема.

Он приподнял крышку, открывая моему взгляду изящное украшение. Камни сверкали разноцветными бликами, безупречно преломляя падающий свет и подчеркивая свою исключительную драгоценность. Они складывали замысловатый узор, который у одного края золотого ободка приподнимался к центру и спускался у другого.

– Еще одна традиция, дорогая, – мягко сказал Давид, вынимая диадему из шкатулки и приподнимая ее над моей головой.

Он был прав, ведь согласно установленному дресс-коду дебютантки на бал должны прибыть исключительно в белых платьях, перчатка и диадемах. И только на моей голове будет украшение родной матери, которая погибла от рук убийцы.