Зоя (СИ) - Ларосса Юлия - Страница 31

— Может быть, четверть капли и наберется в закромах моей темной и похотливой души! — и он грозно рассмеялся, копируя смех злодея из фильма.

Грешно, но я ему вторила. Этот мужчина вызывал у меня странное чувство. Он испорчен: деньгами, женским вниманием, вседозволенностью. Но в то же время его открытость и полное отсутствие попыток выдать себя за кого-то другого притягивали.

Ксавьер Варгос не играл роль, он был самим собой. Это мне и нравилось. Он помог мне выйти из низкого автомобиля, и мы двинулись к парадному входу особняка.

— О, а вот и Зоя! — послышался радостный голос Златы, когда мы приблизились к гостиной. — И Ксавьер?!

Улыбка застыла на ее лице, когда она увидела мою компанию.

В комнате девушка находилась не одна. Я обвела взглядом присутствующих и кивнула Виктору, который сурово глядел на друга. Мужчина и женщина среднего возраста с вежливыми улыбками на красивых лицах стояли рядом с ним и смотрели на меня.

И тут мое дыхание перехватила судорога — я встретилась взглядом с медовыми глазами.

Себастьян Эскалант угрюмо взирал на меня. Сухой кивок головы в знак приветствия, и он отвел глаза в сторону.

Я не ожидала увидеть его так скоро. Дрожь охватила все мое тело, а сердце, словно раскаты грома, шумело внутри. Слух и разум отказали в один миг. Я будто вернулась во времени и снова ощущала те чувственные минуты нашего поцелуя.

— Зоя, это родители Виктора и Себастьяна, — словно издалека раздался голос Латти. — Давид и Ньевес Эскалант.

— Очень рада! — вежливо улыбнулась мне мать человека, которого я вчера бесстыдно целовала.

— Я… тоже! — выдохнула я слова, которые будто стали тяжелыми, и посмотрела на пару аристократов, которые поражали своей безупречной внешностью.

Сыновья унаследовали идеальный облик от родителей. Как же иначе?

— Мы привезли новые картины для ваших талантливых рук! — пояснил Давид Эскалант.

— Отличная новость! — сконфужено вымолвила я, желая исчезнуть из этой комнаты.

— Они уже в вашей студии, — улыбнулась Ньевес.

— Зоя как раз собиралась показать мне свои работы! — объявил Ксавьер и спас меня от общества аристократов.

— Ого! Теперь злющий цербер, с манерами английского лорда, готов слопать меня живьем! — ухмыльнулся он, когда мы покидали комнату под взгляды присутствующих.

Я почти не слышала его слов из-за бури чувств, царивших внутри меня. Оказавшись в студии, я невидящим взглядом наблюдала за тем, как Ксавьер рассматривает мои рисунки, и пыталась восстановить свое дыхание.

Как же так? Один взгляд этого мужчины привел мои эмоции в полное смятение!

— Невероятно! — услышала я голос Ксавьера. — Эта работа потрясающая!

Я тряхнула головой, пытаясь вернуться в реальность. Он смотрел на портрет моей матери, который я закончила несколько часов назад.

— У меня мурашки от этого взгляда, детка! — восторгался Ксавьер. — Кто эта женщина?

— Моя мама, — прохрипела я и двинулась в его сторону.

Нужно сосредоточиться. Этот человек — знаток в современном искусстве. Он может помочь моей мечте. Если, конечно, я смогу очнуться от чар Себастьяна Эскаланта и сделать то, что он мне приказал. А именно, забыть его.

Ближайшее будущее

Я не знаю, зачем дышу. Мое сердце бьется, но ради чего? Время отмеряет мои дни, которые складываются в жизнь. Однако какой в этом смысл?

Я живу, чтобы глотать горькие пилюли от безумства? Мои вены созданы для того, чтобы принимать уколы якобы исцеляющих разум вакцин? Мои глаза не лишены зрения только для того, чтобы рассматривать психоделические фотокарточки?

Мир потерян для меня, или это я утрачен в нем?

Путаница, путаница, путаница…

Не в силах больше терпеть эти вопросы, выстукивающие в моем воспаленном разуме, я схватил себя за волосы и опустился, сползая спиной по стене. Сидя на корточках, я начал раскачиваться. Словно маятник. Словно часы. Я будто пытался изобразить само время, отмеряющее мои дни.

Тик-так. Тик-так. Тик… так.

Это проходят они. Мучительные секунды моей жизни в жестокости и боли. Они длиною в долгую жизнь одинокой планеты.

Всепоглощающая дыра собственной вины поедает меня изнутри. Я слышу ее чавканье, ощущаю ее смрадное дыхание и предугадываю неуемную жажду. Она пожирает меня беспощадно, но заслуженно. Ибо я виновен в смерти женщины, которая спасла меня.

Я убил ангела, пришедшего ко мне с небес, чтобы отдать свою жизнь ради легендарного и необъяснимого наукой чувства.

Ангел умер ради моей любви.

Сегодня

Моя жизнь стала другой. Я будто вдыхала воздух, который изменял меня, и никак не могла надышаться им. По привычке я боялась перемен, ведь согласно законам человеческой судьбы, о том, оказались ли эти изменения полезными, узнаешь только в конце. А пока нужно отпустить сильную или едва заметную боль от смен жизненных эпох.

Дни следующей недели стали мутным руслом реки моей жизни. Я даже не заметила, когда именно главным кораблем в моих водах стал Себастьян Эскалант. Винить в этом я могла только себя. Ведь с первых секунд, как услышала его голос, я предугадала свое увлечение и не боролась с ним.

«Девушкам с нами дружить нельзя», — вспоминала я его слова.

Но просто дружить я и не хотела. Я горела другим желанием, болела запретной и наглой тягой к его глазам, рукам и… губам.

Парадоксально, но я не стремилась избавиться от этих чувств. Они так меня вдохновляли, что желание рисовать не отпускало меня ни на минуту.

Себастьян Эскалант — моя подпитка: жизненная, творческая, эмоциональная.

Латти и Виктор съехали. Я осталась одна в своем временном жилище. Их свадьба должна состояться через две недели, и они полностью погрузились в подготовку к важному и приятному событию в жизни каждой влюбленной пары. Животик невесты становится все заметнее, а рассказы об их истории любви — откровеннее.

Злата не упускала возможности провести время со мной, и я с удовольствием отвечала ей тем же. Вот только боязнь, что ей станет известно о моем поцелуе с Себастьяном, усиливалась и омрачала минуты нашего общения. Страх осуждения и отверженность преследовали меня, словно невидимая и гнетущая тень. Искренняя девушка становилась для меня другом, и я жаждала удержать эту ценность в своей жизни.

Моими новыми соседями по дому оказались родители Виктора и Себастьяна. Давид и Ньевес Эскалант лишь изредка по очереди навещали меня в студии и вежливо интересовались моими успехами. Часто я ужинала в их компании, а после принимала вежливое приглашение поиграть в «Бинго» перед тем, как снова погрузиться в творческий омут.

Ксавьер загорелся идеей раскрутить меня как художницу. Он принялся постоянно контролировать мои работы и делал полезные критичные замечания. Наше общение не одобряли ни Латти, ни Виктор. Они мягко намекали на необходимость быть осторожной с ним. Но мне нравился его оптимизм и открытость. Уверена, что стоит поучиться его манере жить и наслаждаться этим.

Я полностью отдалась занятию, которое любила больше всего. Я рисовала. Днем и ночью. Я жила своим творчеством, дышала им и упивалась процессом. Благодаря этому у меня собралась первая сотня портретов Себастьяна Эскаланта. Совершенные, великолепные, достойные самого натурщика. В их эмоциональности я уверена, но пока они — моя тайна, как и чувства к этому мужчине.

Моя эмоциональная коллекция образов пополнилась фигурой загадочного и устрашающего незнакомца. Я рисовала его глаза, придуманные мною, силуэт и холодную опасность, которая исходила от него.

Каждый раз, заканчивая очередную работу с его образом, я делала пару шагов назад и долго смотрела на человека, имя которого мне пока неизвестно. Я мысленно задавала ему вопросы, пытаясь понять, кто он и зачем он это делает. Что заставляет мужчину пугать и преследовать беззащитную женщину? Психологическая нестабильность или желание выделиться в безликой массе толпы? Но мои вопросы оставались безответными, лишь интуиция подсказывала мне, что время для них еще не пришло. А пока мне оставалось спать при тусклом свете ночника, чаще оглядываться и вздрагивать каждый раз, когда звонил телефон.