Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина - Страница 15

Губернатор ещё долго рассуждал о модернизации подвластных ему территорий и профориентации чахучанцев, и я уже перестала вникать в суть сказанного им.

Зато моё внимание привлекла кошка. Белая, пушистая, она вальяжно вошла в зал, помахивая из стороны в сторону своим толстым хвостом. Потом она упала на пол, повалялась, продемонстрировала мохнатое брюшко и улеглась на бок. Какой милый зверь, так бы и погладила, но надо работать.

Пока губернатор выслушивал вопросы Леонара, я успела сделать ещё пару снимков, а потом снова посмотрела на кошку. На полу она уже не валялась, зато с любопытством принюхивалась к моей сумке для съёмочного оборудования. Одна секунда, прыжок, и кошка уже наполовину залезла в сумку.

Нет, я, конечно, в курсе, что в Сарпале все любят кошек и многое им позволяют, ведь они олицетворение верховной сарпальской богини Инмуланы. Но я не очень хочу сегодня весь вечер протирать объективы и фильтры от белых шерстинок.

Пришлось отойти от камеры и склониться над сумкой.

– Киска, – прошептала я ей по-сарпальски, вдруг поймёт, – вылезай, я тебя сюда не приглашала.

Никакой реакции. Что ж, тогда вытащу любопытное животное сама.

Для начала я провела ладонью по шелковистой спинке. Кошка слегка подняла голову и снова засунула её в сумку. Пришлось обхватить животное за бока и приподнять. И тут милая пушистая непоседа превратилась в бешеную фурию.

С диким рёвом она начала извиваться, а мои руки обожгла боль. Невольно я разжала хватку, и бестия прыгнула на пол. Эта наглая кошка исцарапала мне кисти рук в кровь! Неглубоко, но так неприятно.

Рин Реншу с оханьем тут же подал мне платок, чтобы промокнуть кровь, и предложил пройти в уборную, промыть раны. Я почти согласилась, но обернулась и увидела злобную кошку уже на коленях губернатора. Он с нежностью почёсывал ей ушки, гладил шею, а на её морде читалось неподдельное презрение, видимо, ко мне.

– Джера не любит незнакомцев, – слишком поздно сообщил губернатор, – но если её не трогать, она очень милая кошечка.

Джера, значит. По-сарпальски "милосердная". Оно и заметно…

Белая кошка на фоне тёмных брюк хозяина смотрелась отчётливо, а снимки политиков с их домашними любимцами всегда делают их в глазах публики более человечными и понятными простому обывателю. Поэтому я не успокоилась, пока не сделала несколько снимков губернатора с Джерой, и только потом посмотрела на дорожки крови на коже.

В уборную всё же стоило пойти, но проводить меня на этот раз вызвался сам генерал Зиан. Словно под конвоем он вывел меня из зала. Пройдя через пару коридоров, мы остановились у весьма примечательной резной решётки, за которой виднелась просторная, но тёмная комната с весьма нетривиальной отделкой. Задрапированные красной тканью стены, резные столики, высокие напольные вазы, изящные статуэтки божеств – большего через ячейки решётки я разглядеть не смогла.

– Женская половина, – объявил генерал Зиан и крикнул через ограду, – открыть вход!

Пока мы ждали прислугу, генерал спросил:

– Откуда ты знаешь сарпальский, госпожа фотограф?

Пришлось перейти на привычное сарпальскому ухо тыканье и ответить:

– А ты, досточтимый генерал, откуда знаешь аконийский?

– Учил в фонтелисском колледже, а потом и университете.

– О, так у тебя аконийское образование.

– А откуда у тебя умение говорить по-сарпальски? Академия Мантагна иностранцев не принимает.

– Брат учил, и я вместе с ним.

– Зачем сарпальский язык твоему брату?

– Для общего развития. Может, досточтимый генерал, ты уже пропустишь меня на женскую половину, а то я вся кровью истеку.

В этот момент к решётке подбежала миниатюрная девочка-подросток в синем халате и широком жёлтом поясе вокруг стана. Не поднимая глаз, она звякнула связкой ключей и открыла замок. Генерал отдал ей распоряжение, сдвинул решётку, но меня не пропустил.

– Сначала сними камеру. Фотографировать на женской половине нельзя.

Точно, а я и забыла, что моя тромская "малютка" так и висит на шее.

Пришлось снять её и нехотя протянуть генералу.

– Это очень хрупкая вещь. И дорогая.

Генерал ничего не ответил, только ухватил камеру за ремешок и проводил меня взглядом, когда я вошла на женскую половину.

Робкая прислужница повела меня из комнаты в закоулки красного коридора. Когда мы завернули за угол, я, наконец, перестала чувствовать спиной сверлящий взгляд генерала и смогла осмотреться.

Женская половина дворца резко контрастировала с парадной. Ничего аконийского я здесь не заметила, зато очень сильно пожалела, что генерал отнял у меня камеру с цветной плёнкой. Латунную статую фигуристой богини в ниспадающих одеждах я бы с удовольствием сфотографировала. А ещё запечатлела бы резную композицию из бивня холхута в виде длинной лодки с множеством миниатюрных зверей и человечков-пассажиров. Это же сколько упорства нужно, чтобы сделать такое…

Прислужница привела меня в уборную и удалилась, пообещав принести бинт и заживляющее масло, хоть я и отговаривала её от этой затеи.

Внутри уборная ничем не отличалась от аналогичного аконийского заведения, разве что мраморная плитка на стенах и полу подчёркивала статус владельца дворца.

Пока я промывала царапины под проточной водой из-под крана, в дверь пару раз что-то ударилось и будто отскочило. Меня торопят? Вряд ли, слишком тихими были толчки, и раздавались они откуда-то снизу. Человек так не стучит.

Я закрутила кран, вытерла руки платком и поспешила покинуть уборную, но обомлела, стоило мне закрыть за собой дверь.

Огромная, размером с рысь, пятнистая кошка сидела напротив и таращилась на меня своими тёмно-зелёными глазами. Это точно не собрат Джеры, это дикий зверь, почти леопард, только с непропорционально маленькой головой и огромными ушами на макушке. Такой может не только когти, но и зубы пустить в ход.

Я попыталась нащупать ручку двери и забежать обратно в уборную, но щелчок замка заставил животное встрепенуться и отскочить от меня. Подумать только, такой крупный зверь и боится меня. Я попробовала сделать шаг вперёд, а кот и вправду отступил.

Внезапно от моей ноги что-то отскочило и покатилось. Мячик. Зверь схватил его зубами и заметался, словно собака, на зная, то ли мне отдать добычу, то ли кому-то ещё.

И вдруг справа раздался сдавленный голос:

– Афа, ко мне.

Я повернула голову и увидела необычайной красоты женщину. Её чёрные как смоль длинные волосы струились по красному халату. Широкие рукава украшала вышивка в виде павлинов, а шлейф подола и пояса ниспадали на пол и тянулись вслед за южной красавицей. Гребень с красными камнями в причёске, глаза выразительно подведены чёрным карандашом, огромные золотые серьги опускаются на плечи – настоящая царица. Как жаль, что камера у генерала, иначе я бы сделала портрет этой величавой дамы.

Дикий зверь метнулся к женщине, и она забрала из его пасти мяч. В коридоре за поворотом послышались шаги, и женщина спешно кинула мяч в ту сторону. Дикий кот помчался за игрушкой, а женщина приложила палец к губам и схватила меня за руку.

Она так спешно потянула меня за собой, что я растерялась и поддалась. Всю дорогу я боялась наступить на её шлейф. Только когда она завела меня в тёмную комнату со знакомыми резными решётками на окнах, я пришла в себя и попыталась объясниться по-сарпальски:

– Прости, госпожа, я фотограф Эмеран Блант, из журнала. Меня привела сюда служанка. Я просто хотела смыть кровь с рук. Меня поцарапала кошка. Не твоя, а белая…

Женщина засуетилась, подвинула к двери ширму с искусной росписью в виде парящих на облаках садов, а потом завела меня вглубь комнаты и усадила на пуф. Она с мольбой заглянула мне в глаза и произнесла что-то на малознакомом грубом языке.

– Нет, госпожа, я аконийка, а не тромка, я не понимаю, что ты говоришь.

Теперь и она уселась рядом со мной и перешла на родной язык:

– Нас могут подслушивать, – тихо произнесла женщина и опасливо глянула на ширму. – А если увидят вместе, мне несдобровать. Семь лет я уже заперта на женской половине дворца. Никто посторонний не входил сюда все эти годы. И вот ты пришла, сестра. Это знак свыше, мои мольбы Энтауру услышаны, он свёл наши дороги воедино, и сегодня ты здесь, чтобы помочь мне.