Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина - Страница 21

– Волки в степи и Жатжайских горах орудуют, – поддакнул капрал. – Жуткие зверюги. Огромные и голодные. На детей в деревнях охотятся.

– Знаем мы, как в тех бедняцких деревнях дети пропадают, – отмахнулся капитан. – Скота там нет, полей нет, фруктовых лесов тоже. Делай выводы. Человечину в тех деревнях с голодухи едят.

Как хорошо, что Рин Реншу не пришёл на праздник вместе с нами. Было бы так неудобно слушать все эти сказки о его народе при нём же. Благо, среди аконийцев его услуги переводчика Леонару не нужны, потому он ушёл в город по своим делам.

– Да что там человечина, – подал голос инженер электростанции. – Сарпальцы здесь в Шангути ведут себя так, будто желают друг другу смерти и самых страшны мучений. Нет у них жалости к людям, нет сострадания. Вот полгода назад случился в южной части города пожар, сгорел целый квартал. Мы там с капитаном Пласелем были, его ребята носили воду, пытались помочь потушить огонь. А сарпальцы, которые жили в соседних кварталах просто смотрели на пожар и ничего не делали. Ничего. У них так принято – нельзя оскорблять соседей своим неверием в их силы и способность самим себя защитить. Сами должны тушить, а если не могут, то пусть попросят. Но те гордые, они живут в своём замкнутом мирке и просить для них стыдно, это всё равно, что чести лишиться. Охранные отряды по своей собственной инициативе прибежали в квартал, а там на них смотрели как на дураков, что погорельцы, что их соседи. Ну не понятно им, что такое взаимопомощь.

– И ведь это только полбеды, – кивнул капитан. – Когда пожар потушили, стали ведь искать виновных. А у сарпальцев как заведено? Каждую ночь в квартале кто-то из жителей должен дежурить и смотреть, чтобы не случился пожар. А если не досмотрел и огонь уничтожил чужие дома, должно быть наказание за оплошность. И какое наказание? Ни много ни мало, казнят растяпу и всю его семью. И семью, понимаете?! Детей, стариков, женщин – всех! Нет у сарпальцев понятия об индивидуальной вине, только о коллективной. Они ведь как думают – если один стал преступником, это неспроста, таким его воспитали родители. Они и братьев его могли воспитать злодеями и вредителями, а те своих детей. Поэтому, если и карать, то всех разом.

– Да, тех бедняг потом выставили на площади. Человек тринадцать. Такие красивые женщины в той семье были, а маленькие дети… В общем, привязали их всех к столбам лицом к солнцу, а потом полили каким-то сладким липким соком. Жара, солнцепёк, на страдальцев мухи садятся, всякие насекомые в нос, в уши, в рот лезут. А потом личинки заползают внутрь и начинают разъедать ещё живого человека изнутри.

– Страшное зрелище. Бедолаги несколько дней мучились, прежде чем испустить дух. Мои ребята хотели пробраться на ту площадь, да застрелить несчастных, чтобы больше не страдали. Пришлось пресечь их порыв. У нас и так отношения с местными напряженные. Не стоит их усугублять.

Вот это нравы. На Камфуни я ни о чём подобном и не слышала. Да там и сарпальцев нет, а слухи из Синтана обитателей курорта совершенно не интересуют.

– А как обстоит ситуация с безопасностью наших строителей? – поинтересовался у капитана Леонар. – Бывали нападения, попытки разобрать рельсы или спилить телеграфные столбы, как когда-то у тромцев в Старом Сарпале?

– Нет, в этом отношении нам повезло. В Чахучане вредителей нет, слишком боятся кары от городского главы или губернатора с сатрапом. Если провинится один, то накажут весь род до третьего колена. Мужчин отошлют на рудники, а женщин отправят в бордель. Коллективная вина, против неё ничего не попишешь. Так что ради рельсов и столбов никто рисковать жизнью и свободой не решается. Правда, на юге обстановка иная. Приграничная зона. Там всякое случается.

– Например?

– В Жатжайских горах какого только сброду не обитает. Там ведь граница проходит между Чахучаном и Жатжаем. Постоянные переезды паломников и бродяг из одной сатрапии в другую спокойствия тем местам не добавляют.

– Всё дело в бандах холостяков, или как их там называют?

Капитан напряжённо поморщился, а потом выдал:

– А, вы про этих. Да какие это банды, так, мелкая шпана. Их горные культы учат, что только богам дозволено убивать живых существ, а если человек замахнётся на человека, боги за такое своеволие его неминуемо покарают. Так что горные бандиты самые миролюбивые и трусливые на свете. Людей не убивают, для них это грех. Так, попугать, ограбить, похулиганить – это они могут. Но не больше. А вот далеко на юге в сатрапии Джандер обитают настоящие бандиты. С ними шутки плохи. Редкостные они ублюдки, уж простят меня присутствующие здесь дамы, но другого им названия не подобрать. Настоящие звери, просто нелюди. Беда, что они не в одном лишь Джандере обитают. В этом полудиком крае сатрап всё равно что предводитель воров. С его благословения всякий клан может ступить на тропу грабежа и разбоя. У джандерцев признаётся лишь право сильного. Можешь – укради, убей. Не можешь – терпи и откупайся. В Джандере уже давно обокрадено всё, что можно и нельзя, поэтому кланы стали промышлять за пределами родной сатрапии. Жатжай от них сильно страдает, но горы джандерских дикарей сдерживают, пока ещё никто в Чахучан не просочился. Но это до поры, до времени. Про аконийцев в Чахучане в других сатрапиях теперь разве что ленивый не говорит. Уже легенды ходят о богатствах северных пришельцев, так что мы ждём джандерских гостей. Пулемёты, стрелковое оружие – всё есть. С подонками мы сюсюкать не будем – сразу в расход.

Что-то расстроили меня эти разговоры. Массовые казни, рудники, бордели, бандиты…

В зале заиграла тягучая мелодия зурны и ситара. Это ансамбль сарпальских девочек-танцовщиц пришёл поздравить именинницу.

Признаться честно, здешние танцы меня совершенно не впечатлили. Сдержанные повороты головы, вялые поклоны, плавные движения рук – слишком апатично и бездушно выглядят такие танцы. Зато наряды девочек восхитительны: цветастые халаты с необычными вышивками в виде зверей и птиц, металлические заколки с поблёскивающими на свету камнями. У красавицы Гилелы был похожий наряд, а я так хотела сделать её портрет, но обстоятельства… Что ж, зато теперь у меня появился шанс наверстать упущенное.

Я сделала несколько снимков ансамбля на обе плёнки, а когда выступление закончилось, подозвала к себе девочку лет двенадцати в халате с извивающимся кольцами змеем и попросила её попозировать мне.

Поворот головы, потупленный стыдливый взгляд, изящная спина, нежная шея, и оскалившаяся пасть змеи на халате, что тянется к невинному дитя – прекрасный кадр.

После съемки я протянула девочке десяток дырявых монет и спросила:

– Посмотри, маленькая госпожа, достаточно ли этого за твой труд? Я пока не разбираюсь в ваших деньгах и не хочу тебя обидеть.

Даже если девочка соврёт и скажет, что нужно ещё десять монет, я с радостью ей их отдам. Уж слишком увесистой оказалась чахучанская мелочь, что со вчерашнего дня лежит на дне моей сумки с объективами.

– Ты очень щедра со мной, старшая сестра, – поклонилась она мне. – Пусть повелитель неизведанных дорог Энтаур всегда освещает твой путь. Мой брат тоже будет молиться о благополучии твоего путешествия, ведь ты приблизила его мечту к яви.

– Правда? – удивилась я. – И что же я такого сделала для твоего брата? Вроде мы с ним даже не знакомы.

– Мой старший брат собирается учиться в Синтане, чтобы стать уважаемым человеком. Но для этого нужны деньги. Мой долг помогать ему.

– А, так ты отдашь свои деньги брату. Что ж, учёба очень важна для любого человека, особенно если она сулит ему положение в обществе.

– Ты права, старшая сестрица, учение очень важно для моего брата. Поэтому скоро я отправлюсь в дом хризантем, чтобы ему хватило денег для жизни и учёбы в Синтане.

– Прости, куда ты отправишься?

– В дом хризантем. Так называют жилище искусниц в весёлом квартале.

Мне показалось, я ослышалась. Я переспросила один раз, другой, но девочка равнодушно повторяла, что её семья бедна, и родители продадут её в бордель, чтобы получить деньги, а потом оплатить ими образование сына.