Академия Проклятых: Кровь отверженных (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" - Страница 26

— А ты, точно, думаешь? — выдохнула шумно, когда уже стало невмоготу терпеть в ожидании, вдруг дар нагрянет. Тишина начала звенеть.

— Вроде, — скучающе обронил Шепс и с бесстрастным видом зашагал дальше, будто ничего не случилось.

— Эй, — теперь уже за ним притопила я. — Что это значит?

— Понятия не имею, но ничего хорошего.

— Оно и понятно! Что хорошего в том, что кто-то копошится в твоей голове? Жесть! Ну что за напасть? Теперь меня ещё и читают! 

— Прекрати истерить, — недовольно обронил Грознич. — Я и до этого прекрасно знал твои мысли. Всё написано на твоём милом конопатом личике, — смилостивился пояснить Шепс.

— Но, ведь этого не могло случиться с бухты-барахты? — продолжала размышлять на тему я. — Если не было раньше, то... — не унималась я.

— Полагаю, твоя кровь, — задумчиво кивнул Грознич. — Я сижу на твоей крови. Она — ценный носитель информации! И если твоя ветвь из древнего рода, а я кормлюсь тобой, то черпаю силы твоего древа. 

— И?.. — жду более ражёванного ответа.

— Наверное, какой-то сбой в системе — вот и подключился к твоей частоте.

— Тогда почему у меня ничего не… — запнулась, вспомнив, сколько с тех пор, как он меня пьёт, уже разрисовала бумаги.

— Ты что, опять что-то нарисовала? — тотчас протиснулся с неуместным замечанием Грознич, бестактно нарушив мои мысли.

— Как же это несправедливо! — подвыла я, дико сочувствуя себе. — Не смей меня слушать! — нагнала Шепса и преградила ему дорогу: — Слышишь? НЕ СМЕЙ! — забыв об инстинкт самосохранения, ткнула пальцем в широкую грудь упыря. Но он как-то обманчиво равнодушно пустил глаза, смотря на мой палец, что я его отдёрнула, будто ошпарилась. — Просто не лезь! — скрипнула зубами и, крутанувшись на каблуках, яростно зашагала прочь.

Плюс в «прослушке меня» всё же был — ругаться в голос не нужно! Грознич прекрасно слышал всё, что я о нём думала! 

Нужно отдать должное — больше не заговаривал. 

И вскоре шла, судорожно пыталась не подумать чего-нибудь такого, от чего сгорю от стыда. Жаль, вообще не думать — невозможно. Поэтому всегда нейтральная мысль о «море!» незаметно утекала, и я выдёргивала себя из очередного душевного ворчания на несправедливую жизнь.

— Можно? — заглянула в кабинет ректора с разрешения секретаря Шайха.

— Да, я вас жду, — жестом указал на стулья ректор, отвлекаясь от изучения документов на столе.

Я было дверью хлопнула перед носом Грознича, всё же я его опередила, значит, мне первой говорить с начальством, но тут Шайх помахал ладонью:

— Нет-нет, Елисия, Грознича тоже пропусти.

И как бы я не хотела избавиться от “хвоста”, следом за мной молчаливо вошёл Шепс, всем видом показывая, как ему всё равно до моего душевного бешенства.

— Как у вас дела? — с банального начал ректор. — Нет ли проблем с учёбой, другим адептами?... — переводил взгляд с меня на Шепса и обратно. А я почему-то глазами цеплялась за мятые листы бумаги на столе ректора. Уж больно они казались знакомыми — даже сердечко ритм ускорило.

— Всё нормально, — холодно отозвался Грознич.

— А у меня всё плохо! — не собиралась лгать. 

— Ну и отлично! — бесстрастно кивнул ректор, будто не услышал моей реплики или не дополнял её смысл. — Рад, что вы нашли общий язык. — Продолжая отыгрывать глухого и тупого, продолжил ректор. — Вам обоим полезно общение. И то, что вы такие разные — вам лишь на руку. Разные миры, видение… Для нас это тоже новый опыт. И… Грознич, ты замечаешь какие-нибудь изменения в Елисии с тех пор, как между вами образовалась связь?

Я затаилась, метнув на него выжидательный и опасливый взгляд.

— Что конкретно? — скучающе уточнил Шепс.

— Всё. Поведение, настроение, сила… Ты ведь знаешь о её художествах?

Грознич лениво кивнул.

— Ну, вот, — тихо обрадовался ректор, — меня интересует, чувствуешь ли ты острее в моменты её озарения? Вдохновения?

— Не знаю точно, что и как у неё происходит, но я… вообще стал по-иному ощущать силу. И какие-то инородные вспышки меня посещают… А ещё я стал её слышать, — вот так просто, не моргнув глазом, выдал наш «секрет» Грознич.

— То есть? — нахмурился Шайх и на меня покосился.

— Мысли! Я слышу её мысли, — пояснил Шепс. 

— Как давно?

— Впервые случилось, когда шли к вам.

— Интересно, — загорелся взгляд ректора. — А не случалось ли... слышать мысли на чужом языке?

— Что вы имеете в виду? — озадачился Грознич.

И тут ректор стукнул ладонью по столу, где вздрогнули листы, усеиваюшие всю поверхность.

— У нас есть прекрасная находка!

Меня словно током прошибло — это что, моё творчество?

— Неизвестные письма, и как понимаю, дело рук Елисии. 

Шепс метнул на меня осуждающий взгляд:

— Ты что, выкинула рисунки?

— Это не рисунки, — пожевала недовольство я.

— Это текст. И, как понимаю, одна и та же, просто повторяющаяся фраза. А язык незнакомый...

— А её спрашивать не пробовали? — кивнула на меня Шепс.

— Уже пытался. В лазарете была та же вязь, поэтому спрашиваю тебя: были ли какие-то моменты в её мыслях, которые ты не понял? Или понял, но они звучали странно.

— Она вообще странная, — буркнул упырь. 

— Ты понял, что меня интересует, — одёрнул парня ректор.

— Да. — Секунду помолчал и покачал головой: — Простите, но нет.

— Очень жаль, — раздосадовано пожевал губу Шайх. — Так почему ты это выкинула, а не отдала мне?.. — и началось…

Стыдил, упрекал, убеждал, что так нельзя делать, и о любом инциденте я обязательно должна докладывать ректору! И только он решит: важно это или нет!

Давил на совесть, что любое проявление какой-либо силы, нужно рассматривать и фиксировать. Чтобы отмечать новое и подтверждать существующее. Так будет проще выявить: есть сила или нет, и если откроется, понять к какой стихии отнести!

Тем более, когда дело вот такое… запутанное и с неизвестными факторами!

— Я поняла, — виновато кивала в пол и кусала губу. — Больше так не буду, — заверяла искренне и тяжко вздыхала, когда Шайх вновь находил слова, чтобы меня пожурить.

И, пока вели странную беседу, в дверь вновь постучали.

Сердце пропустило удар, когда на пороге застыл Войр:

— Звали? — рычанием бросил, на меня даже не посмотрев, но зато Грознича одарил расстрельным взглядом — таким убийственным, что мне нехорошо стало. Как бы эти двое не затеяли драку прямо тут.

— Да, — проходи, — махнул Шайх. — Грознич останься, а Елисия уже уходит, — и меня скучающим кивком отпустил восвояси.

— До свидания, — страшась схлестнуться взглядами с Войром и получить новую серию разгромных реплик от оборотня, поспешила прочь, на ходу подхватив свой рюкзак.

— Елисия, — окрикнул меня в спину ректор, когда я одной ногой уже была за пределами кабинета. — Возьми у секретаря анкету…

— Какую?

— Адепта, поступающего в академию, — размазал ответ Шайх. — Там немного. Быстро заполни, — велел на прощание, — и оставь там же у секретаря, я потом изучу.

Но, только захлопнулась дверь, а я ступила к столу секретаря, в кабинете ректора раздался его недовольный и весьма требовательный голос:

— Кто-нибудь объяснит, что происходит?

Елисия

— С каких пор у Войра не проходят раны после боевой практики? — ровно чеканил Шайх. — И с каких пор вообще он допускает такие раны? — и если первый вопрос был к обоим адептам, то второй — явно к оборотню, но ни Войр, ни Грознич не отзывались. — Ты в лазарет обращался? 

— Кх, кх, — из усердного подслушивания выдернуло красноречивое покашливание секретаря. — Ты бы анкету заполнила и шла... на обед, — не менее значимо пилила недовольством тётка.

— Да, конечно, — торопливо и чуть пристыженно кивнула я, сгробастала со стола лист формата А4 и села на диванчик перед журнальным столиком.

То галочки проставляла, то коротко отписывалась, поясняя ответ, а уши всё равно в сторону двери ректора навостряла.