Стефан в гостях у ведьмы (СИ) - Луковская Татьяна - Страница 32

— Там у них узник какой-то, — указал один из местных работников на деревянный сруб, затертый между скалами и запертый тяжелой дверью, — туда еду носили.

Сердце Стефана прыгнуло — если там тот, о ком он думает, то сейчас раскроется секрет оборотня, чью личину удалось натянуть Вепрю темным приворотом. Не глядя по сторонам, Стефан первым кинулся к узилищу, ударом рукояти сабли попытался сбить замок, но тот оказался слишком крепким. На помощь хозяину подбежал Михась и трофейной секирой сорвал петли. Дверь распахнулась. Вначале в полумраке ничего не было видно, глаза долго привыкали, прежде чем увидели копошащуюся в углу тощую фигуру.

Стефан подлетел к узнику, торопливо откинул спутанные волосы с осунувшегося лица, на него безумным взглядом загнанного в западню зверька смотрел… Франтишек?! Франтишек Шьвеца!!!

— Убейте меня уже, сколько можно измываться, убейте! — заорал пленник.

— Франтишек? — пробормотал Стефан, чувствуя, как от волнения сводит живот. — Ты что здесь делаешь? Ты меня узнаешь?

— Я вас не знаю, убейте меня, убейте! — продолжал орать узник, вращая глазами.

— Тише, тише, — Стефан, отобрав секиру у Михася, уголком лезвия начал ковырять защелку кандалов, — тише, мы пришли тебя освободить, все закончилось, враги повержены, мой мальчик, все будет хорошо.

— Королевич! — вдруг радостно вскрикнул Франтишек. — Я узнал вас! Без волос, но узнал. Я читал ваши стихи здесь, по памяти, чтобы не сойти с ума! «А лебеди не могут в одиночку, им видно воли мало без любви…» Помните? А вы меня сами спасли! — юноша принялся целовать край жупана освободителя.

— Ну-ну, тише, тише, перестань. Все теперь хорошо будет, — отстранился Стефан, странное место для встречи с поклонником.

Каменецкий повел пленника за руку к выходу. «Вепрь — это Франтишек! Он в замке, а там Маричка. А я, болван, здесь! — стучало в висках. — Кто же кого переиграл? Я его или он меня?»

И в прежнем облике Франтишек-оборотень не отличался здоровым цветом лица, а теперь реальный Франтишек Шьвеца напоминал бледную тень самого себя, а еще, что особенно ужасало, парень был абсолютно седым — белые тонкие пряди свисали неровными краями, делая бывшего узника молодым старичком. От яркого света он никак не мог открыть глаза, щурясь и постанывая.

— В тень ведите, в тень, — приказал Стефан. — Ну, полюбуйся, твоя же работа, — кивнул он Банькову.

— Кто это? — меняясь в лице, произнес Яков.

— Друг твой, Франтишек, или не узнал, или вовсе и не друг? — зло сплюнул на землю Стефан.

Узник с трудом приподнял тяжелые веки, внимательно обвел взглядом собравшихся и уставился на бывшего товарища:

— Яша? — Франтишек слабо улыбнулся. — Я знал, что ты меня вызволишь, знал, что придешь. Это ты королевича привел! Спасибо, спасибо!

Яков шумно втянул в себя воздух, а потом на нетвердых ногах побрел к узнику, сел перед ним на колени, рассматривая друга, как незнакомца.

— Это не Франтишек, Франтишек т-там, в Яворонке, п-просто похож, — сильно заикаясь, заговорил Баньков. — Это об-бман!

— Яша, ты что? Это же я?! — возмутился Шьвеца.

— Франтишек в Яворонке, — упрямо повторил Баньков. — М-мы с ним п-попрощались.

— Да ну? — хмыкнул Стефан.

— А этот просто похож, п-просто похожий. Вы все здесь самозванцы! — выкрикнул Баньков в отчаянье.

— Ну скажи, скажи ему что-нибудь, что можете знать только вы двое, — подсказал растерявшемуся Франтишеку Стефан.

— В семь лет пан учитель выдрал Яшу вместо меня, это я тогда свечу опрокинул, а тогда болел, слаб был, ну Яша и сказал — я турнул. Его тогда крепко выдрали, мне так стыдно бы…

Он не договорил, Яков сгреб дружка в охапку и судорожно зарыдал. Какое чутье подсказало Стефану, что Баньков — такая же жертва обмана, как и он сам, что тот не хладнокровный пособник злодея, а запутавшийся подросток, этого Стефан и сам не мог сказать. Здесь либо доверяешь своему внутреннему голосу, либо нет.

К вечеру по небу побежали суетливые облака, а из-за окоема со стороны моря начала наползать огромная темно-синяя туча. В воздухе запахло грядущим дождем. Сердце Стефана рвалось в обратный путь, пальцы покалывало от нервного напряжения, но выезжать в грозу и в ночь было неразумно. Об этом нудно твердил Михась, и Стефану пришлось смириться. Работников распустили по домам, сам же отряд занял деревянные казармы перебитых людей-волков. Здесь имелись и запасы еды, и сухие дрова.

Франтишек спутанно рассказал, что во время стоянки у моря, когда Стефан беспечно любовался побережьем, а все мирно отдыхали, парень решил отойти по нужде, его кто-то ударил сзади, он потерял сознание, а очнулся связанным в тряской телеге. Странные люди, говорящие на неведомом языке, затолкали пленника в сырую лачугу и приковали на цепь. Вот и все, больше Франтишек ничего не мог рассказать. Кормили его скудно, лишь бы не помер, на вопросы не отвечали. В последнее время парень призывал только скорую смерть, потому что потерял надежду на вызволение.

Теперь бывший узник мирно спал на деревянных нарах, лицо его было просветленным и умиротворенным. Это беспокоило Стефана, не отлетела бы от пережитых эмоций хрупкая душа.

— Я все расскажу, — неожиданно к Каменецкому подошел Баньков, Стефан терпеливо ждал этого признания, хотя внешне делал вид, что ему уже безразлично, чего там знает Яшка.

— Ну, говори, — лениво протянул господарь.

— Вепрь — мне родня. Мой отец — племянник его матери.

Стефан удивленно приподнял брови. Родня? Взявшийся из ниоткуда загадочный злодей, как казалось, буквально материализовавшийся из преисподней, оказывается, реальный человек, родственничек захудалым шляхтичам Баньковым.

— Когда отец умер, мать забрала меня из пансиона, — медленно заговорил Яков, — ей нечем стало платить, не на что было купить даже саблю. Мы были бедными как последние босяки.

— Вы могли бы написать прошение королю, — перебил его Стефан, — он не отказался бы вам помочь.

— Мать собиралась, но тут появился он. Сказал, что родственник, заплатил наши долги и забрал меня у матери. Мы жили где-то в горах, на границе с альтами. Там у него добротный дом, почти замок.

— Ты смог бы показать? — напрягся Стефан.

— Нечего показывать, дом сгорел. Его там нет.

— Как он выглядел? — вот, что особенно интересовало Стефана, реальный облик Вепря.

— Лет пятидесяти, сейчас старше, но еще крепкий, высокий, и руки очень сильные, лицо строгое, нос прямой, можно даже сказать — крючковатый, — Баньков оглянулся, словно Вепрь мог сейчас стоять где-то поблизости и подслушивать разговор. — На лице такая ухмылочка, ну как у шутников, которые часто балагурят, а глаза… глаза как у мертвого, стеклянные, жуть наводят. Я его сначала страшно боялся, проклинал мать, что ему продала. А потом ничего, привык, он со мной добр был, драться научил и на шпагах рубиться, и стрелять. Он все умел.

— При нем были люди — слуги, воины? — подался вперед Стефан, он ловил жесты и мимику Якова, пытаясь определись — врет тот или нет. Все сходилось, как куски восточной головоломки, что бродячие торговцы продавали любопытным мальчуганам на ярмарках.

— Да, там были воины, наши и альты, не знаю сколько, не помню, полсотни, не больше. Он обучил меня и, дав прилично денег, через подставных лиц пристроил в охрану к пану Яромиру Ковальскому. Я должен был убить старика, в нем заключалось все зло. Но он действительно злодей! — вдруг разгорячился Яков. — Его следует прикончить, так будет справедливо.

— Справедливо убить беспомощного старика? — покачал головой Стефан, сейчас в своей одержимости Баньков чем-то напоминал Маричку.

— Если бы не эта семейка, мы бы правили королевством, — выдохнул Яков потаенную надежду.

— Мы? — усмехнулся Стефан. — В смысле, Баньковых в государи? — жестко ударил он словом, намекая на низкое происхождение семьи Якова.

— Мы, в смысле, потомки Игнацев, — выпрямился юнец, оценивая произведенное на слушателя впечатление.

— Вепрь — потомок Кровавого Игнаца? — у Стефана отпала челюсть. — Но у последнего Игнаца не было детей, и на пани Баньковых он не женился.