Фиктивная жена для миллиардера (СИ) - Алвин Лана - Страница 10

Карлсон меня молча выслушал, протянул листки с интервью и сказал печально:

— Мы это не опубликуем. Или переделайте интервью так, чтобы оно подходило стилистике нашего издания.

— Посмотрим ещё, что Бельский скажет! — фыркнула я, схватила бумажки и умчалась прочь из кабинета. Внутри меня клокотал вулкан и готовился взорваться. Я позвонила в приемную миллиардера и потребовала встречи с ним. Да, вот так: не попросила — потребовала. Мне сказали подождать, а через пять минут ожидания — мол, Артём Валентинович вас примет в 12.25 до 12.35. Десять минут? Отлично, мне хватит!

С трудом дождавшись полудня, я рванула на улицу Южную, дом 20. Там привычно поднялась на нужный этаж, улыбнулась одинаковым с лица помощникам Бельского, и ровно в 12.25 была у него в кабинете.

— Лана! Вы ли это! — радостно встретил меня миллиардер, но даже со стула не поднялся. — Какими судьбами?

— Журналистскими, — ответила я. — Вот интервью, — и брякнула листки ему на стол.

— Ого. Интересно! — Бельский придвинул их к себе и погрузился в буквы и строчки. В отличие от Карлсона, его чтение сопровождалось приступами то смеха, то хихиканья, то хохота. Я же сидела и страшно злилась. Да что с вами такое, мужики! Один бледнеет и потеет, как проститутка в церкви, у которой грехов столько, что Мессалина по сравнению с ней покажется невинной девушкой. Другой ржёт, как конь, словно ему фельетон принесли или юмористический рассказ.

— Да, Лана… — сказал Бельский, откинувшись на спинку кресла. — Вот вы дали стране угля! Это не интервью, а настоящая порка. Один заголовок чего стоит — «Акула с человеческим лицом»! Ха-ха! Да если мой PR-менеджер это прочитает, умрет от ужаса. Он-то привык меня выставлять повсюду белым и пушистым, а в вашей статье я натуральный Сатурн, пожирающий своего сына. Видели эту картину Гойи?

— Не видела! И что же, вам интервью тоже не понравилось?

— Тоже как кому?

— Карлсону?

— Да ладно? Он снова вернулся?

— Откуда? Он не уезжал.

— Как откуда? С крыши, естественно. Мы же о нем? — спросил Бельский и опять рассмеялся. «Барин сегодня в чудесном расположении духа», — язвительно подумала я о нем.

— Нет, я о нашем главном редакторе.

— Забавно вы его окрестили.

— Так вот ему интервью тоже не понравилось!

— А мне очень даже.

— Правда? — я с надеждой потянулась к Бельскому, наклонившись над столом. — Вы не обманываете?

— Я говорю правду. Только…

— Ох! Опять это «только»! — я всплеснула руками. Момент был испорчен.

— Только опубликовать это ну никак нельзя.

— И вы туда же! Сказали же, что понравилось!

— Артёму Бельскому — да, очень. Глава компании «ПромСтройИнвест» себе такую роскошь позволить, увы, не может. Реноме, знаете ли, пострадать может, — ответил миллиардер. — Но вы не расстраивайтесь. Зато я теперь знаю, что в «Зеркале» работает очень талантливая журналистка.

— Угу. Спасибо, блин, большое! — расстроено выпалила я и, даже не став забирать распечатанные листки, выскочила из кабинета. Вернулась в редакцию, села за стол, положила голову на руки и… разревелась. Сидящая напротив Наташа участливо спросила, что случилось. Я не могла ей ответить несколько минут — так сильно душили слёзы пополам с обидой. Может, я написала один из самых ярких материалов в своей жизни, а они его запороли! Пока горевала, соседка наполнила мой бокал чаем и подсунула:

— Выпей, тебе надо успокоиться. И не вытирай глаза! Распухнут!

Наташа, она добрая, одна из самых спокойных «аквариумных рыбок» нашего журнала. У неё двое детей, муж-автомеханик, которому она с Костиком регулярно наставляет пребольшие рога. Но несмотря на это, успевает усердно корпеть над своими ужасно скучными и жутко правильными статьями. А я так не могу. Для меня журналистика — это поиск! Острота! Свежесть! Как порыв крепкого соленого ветра в лицо, когда стоишь на носу корабля!

Сегодня мне ветер заменили крепкой затхлой вонью правил и требований.

После обеда меня вызвал к себе Карлсон. Рядом сидела Роднянская, и я поняла: сейчас будет «разбор полетов». Так и вышло. Меня крепко пропесочили за срыв важнейшего задания и потребовали переделать интервью так, чтобы его можно было опубликовать «в нашем солидном издании», как сказала Надежда Михайловна. Главред только кивал и поддакивал. Слабак! Поддался опять этой мужиковатой бабке!

Мне с большим трудом удалось выслушать их, не перебивая. Иначе бы промывка мозгов превратилась в сражение. Я всегда была остра на язык, так что всё бы высказала этим пенькам замшелым, как на самом деле нужно писать, чтобы «Зеркало» вернуло свою славу интересного издания. Но ничего говорить не стала. Смысла нет метать бисер перед этими парнокопытными подотряда нежвачных.

— Так когда ждать новую версию? — спросила Роднянская в финале словесного избиения.

— Ни-ког-да! — ответила я по слогам и направилась к выходу.

— Лена, вернитесь! — крикнула мне вслед Надежда Михайловна. «Ага, щас!!! Ты даже имя моё вечно запомнить не можешь, а требуешь вернуться. Да пошли вы все!..» — подумала я. В кабинете схватила сумку и покинула издательство. Телефон вибрировал, призывая откликнуться. Я не брала трубку. Знаю, кто мне названивает. Роднянская, Карлсон, Наташа. Хотят, чтобы я одумалась, пришла и повинилась. Вот хрен вам по всей морде, дорогие коллеги!

Мне было жутко обидно. Пока в себя не приду, пока горечь с души не схлынет, обратно не вернусь. И наплевать, сколько времени для этого понадобится. День, два или даже неделя. Жаль, что я не мужчина. Ударилась бы в запой, так стало бы легче. Я такие надежды возлагала на этот материал! С горя пошла в супермаркет, купила торт, принесла домой и в один присест его ополовинила, а потом, толстая, как обожравшийся котик, завалилась спать, закутавшись в одеяло так, что один нос торчал наружу.

Вечером телефон, прежде сделавший паузу в молчании, снова принялся трезвонить. Как же они меня все достали! Я взяла его, стала листать список пропущенных. Так и есть. Всё те же лица, но в самом конце незнакомый номер. Причем не редакционный, сотовый. Хм, кто бы это мог быть? Я решила перезвонить, мало ли. Теперь мне явно придётся искать новую работу.

— Да, кто это? — спросила, когда в трубке щелкнуло.

— Добрый вечер, Светлана Николаевна, это Бельский. Узнали?

— Узнала. Звоните устроить пляски на моих костях?

— Не знал, что зомби умеют разговаривать, — хмыкнул миллиардер.

— Вы ёрничать собираетесь или у вас ко мне дело?

— У меня к вам очень серьёзный разговор. Не могли бы вы приехать в мой офис?

— Так поздно? Я вообще-то спать собираюсь.

— Сделайте исключение ради меня, прошу вас, — голос Бельского стал таким вежливым, что во мне что-то… загорелось. Интересно стало: зачем я ему понадобилась?

— Не проще ли по телефону?

— О, это приватный разговор.

— Хорошо, буду через… минут тридцать, наверное.

— Моя машина уже ждет вас возле подъезда, жду вас — сказал Бельский и положил трубку.

Нет, ну каков нахал! Заранее решил, что соглашусь! Ладно, поеду, послушаю, что у него там за дело ко мне нарисовалось.

Бельский в кабинете был один, и даже в его приемной оказалось пусто. Он встретил меня, выйдя из-за своего простенького стола, улыбаясь и раскинув руки так, словно мы с ним сто лет знакомы и вообще старые приятели. Да, как-то не так я себе представляла встречу с человеком, которого откровенно пропесочила в своей статье. Можно сказать, славно поточила об него свои коготки, и он теперь по идее должен на меня страшно злиться, а он стоит и улыбается по все тридцать два зуба. Отчего такие белые и ровные? Виниры, понятно.

— Добрый вечер, Светлана Николаевна! — радушно приветствовал Бельский. — Проходите, чувствуйте себя… — он на секунду замялся, подбирая слова.

— Как дома? — подсказала я.

— Боже упаси делать офис своим домом! Хотя знаю парочку богатых людей, которые в кабинетах буквально живут. У них даже позади есть комнаты отдыха, — ответил миллиардер. — Нет, я хотел сказать, чтобы вы чувствовали себя здесь уютно. Присаживайтесь, прошу.