Дорасти до неба (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич - Страница 15

Гадать, кто, зачем и почему именно меня, было не время. Спереди и сзади непонятно кто. А я стою прямо в дверном проеме, и поэтому ни вправо ни влево сместиться не могу. Засада, млин! Единственное, что мне оставалось — присесть. Я так и сделала. И практически в тот же момент мне макушку словно холодом обдало, несмотря, что я была в шапке. А за спиной у меня кто-то странно ухнул. Я же не стала дожидаться, пока со мной сделают что-нибудь противоестественное, и прямо так, из приседа, от души пробила руками двойку по тому месту, что оказалось передо мной. Теперь ухнул тот, кто стоял спереди. Ухнул и с каким-то странным сипением начал заваливаться набок, прижав руки к ударенному органу.

Я сунула руку в карман, достала телефон, подсветила. На крыльце, слегка придавленный дверью, лежал совершенно незнакомый мужик. Судя по наколкам, профессиональный сиделец. Наверное, кто другой рассказал бы сейчас всю его бандитско-воровскую биографию, а мне хватило самого факта: бандит. В ливере у мужика по самую рукоять был воткнут солидных размеров хлеборез. Пострадавший был явно в отключке — скорее всего, болевой шок.

Я глянула второго, все еще корчащегося в тамбуре. Ба-а, какие люди! Да это ведь Олежек собственной персоной! Не иначе, как отомстить желал за принудительную стоматологическую операцию. А кореша, видать, позвал подстраховать, чтобы я не сбежала. Ну вот, я не сбежала. Кому теперь легче? Я добавила нашему дворовому зеку по кумполу, милосердно погружая его в наркоз, и тихохонько взбежала на свой пятый этаж. Задержалась только на первой площадке. Там, в квартире, что выходит прямо на лестницу, живет одинокая бабка, главный осведомитель всех наших участковых. Я в дверь ей как следует позвонила — то есть, затрезвонила, как на пожар — и шмыгнула наверх.

Пока я открывала свою дверь, внизу раздались голоса, потом крики… Чуть позже заголосили сирены патрульной полицейской машины и скорой помощи. А я сидела у себя на кухне, пила чай с домашним печеньем и совершенно не испытывала угрызений совести. Вот ни малейших. И вот что странно: тогда, после главбуха, когда максимум, что могло случиться — порванная кофточка, меня штырило не по-детски. А сейчас, когда действительно была реальная опасность, я даже не дернулась. Вот как это назвать?

Я уже собиралась баиньки, когда раздался звонок в дверь. Но я же не ждала гостей, тем более на ночь глядя. Поэтому задала простой и логичный вопрос:

— Кто там?

В ответ прозвучал замученный мужской голос:

— Откройте, полиция!

Я открыла. Дверь отворилась, насколько ей позволила цепочка и явила мне вид на молодого парнишку в форме. Парнишка, видимо, уже выдрессированный бабками с нижних этажей, сначала светанул передо мной развернутую, как полагается, книжечку в красном переплете и на автомате отбарабанил:

— Младший лейтенант Петров.

Пока я убеждалась, что лицо на фотке схожее, что фамилия названа правильно, ну и попутно проверяла еще пару моментов, лейтенант пытался преодолеть когнитивный диссонанс. Ну, это мне знакомо, это не в первый раз. Правда, нынче мой облик был усугублен пушистым желтеньким халатиком с капюшоном, нэко-ушками на том самом капюшоне, и такого же цыплячьего цвета мягкими тапочками.

Осознав увиденное, младший полицейский чин убрал документ и произнес:

— Девочка, позови родителей.

Я даже не стала возмущаться и скандалить, подобные сцены с моим участием происходят регулярно и в самых разных местах. Я просто скинула цепочку, распахнула дверь и отступила на два шага назад, приглашая лейтенанта войти. А сама выдернула из приготовленной на завтра сумки паспорт и протянула полицейскому. Он взял книжечку, полистал, недоверчиво глянул на меня, но потом все же смирился с очевидным. Смутился — аж покраснел. Взял под козырек, пробормотал что-то вроде "извините" и занялся, наконец, тем, ради чего взбирался на верхний этаж.

— Э-э-э… — он подсмотрел в паспорте, — Таисия Степановна, скажите, в котором часу вы пришли сегодня домой?

Я, не моргнувши глазом, назвала время на десять минут раньше взаправдашнего.

— А вы ничего необычного или подозрительного не видели в подъезде или около него?

— Ничего. Разве что…

— Что?

Лейтенант насторожился, как почуявший дичь пинчер.

— Да свет в подъезде не горел. Пришлось телефоном светить, чтобы ноги не переломать.

— Это все? Больше ничего не заметили?

— Ничего. Только через какое-то время внизу, в подъезде шумели. А потом как раз полиция приехала. А что случилось?

— Разбираемся, — развел руками лейтенант.

Я не стала его допрашивать. Только паспорт забрала, двери за ним закрыла и спокойно двинулась в кроватку. А потом был Сон. Я уже перестала ждать или как-то готовиться к этому. Случится — хорошо, нет — лучше высплюсь. Нынче случилось.

Мирланда ехала верхом на шикарной белой кобыле. Она настояла на том, чтобы сбрую оставили старую, фамильную. Ту, что была на растерзанном волками жеребце. Обозники выполнили приказ: собрали все, что было можно. И сбрую, и седло, и меч. Вот только кинжал разыскать так и не смогли. Ни тогда, ни сейчас, на обратном пути. Что ж, пусть это будет платой за ее жизнь. И если так считать, то плата эта не так уж и велика.

Впереди на милю, а, может, и больше — трудно было определить из-за пыли — растянулась колонна войск. Никакого строя, никакой маршировки. Просто шли люди. С оружием, но без доспехов: брони ехали рядом на повозках. По сторонам колонны рысили всадники, то выезжая вперед, то возвращаясь назад, к тянущемуся позади обозу.

Девушка устала, и ей было ужасно скучно. До остановки на ночлег была еще пара-тройка часов пути. Беседовать было не с кем. Ее нежданная слава, милости графа, оказанные почести были, конечно, приятны, но при этом словно незримой стеной отгородили ее от простых людей. Солдаты, не говоря уж о простых обозниках, рядом с ней неизменно впадали в ступор, говорить начинали сбивчиво и косноязычно. Даже Фарл, с которым она была знакома несколько лет, и тот рядом с ней чувствовал себя донельзя неловко и называл не иначе, как светлой госпожой. Поэтому Мирланда медленно ехала в середине колонны, стараясь не смущать людей, и размышляла о себе, о своей судьбе и о том, что ее ожидало в самое ближайшее время.

Ее жизнь переменилась как-то враз, в один момент. Сперва тот бой с волками, после которого она упала прямо там, на поляне и потеряла сознание. Потом — странное пробуждение с неизвестным черным зверем, невероятное знакомство с девушкой из другого мира, клятва и одобрение ее богиней… И чрезмерное, совершенно незаслуженное — как она считала — восхваление. Деньги, почести, отдающие ей честь шеренги солдат… Лично ей ничего не было нужно. Она выполнила то, для чего отправилась в путь, и это для нее лучшая награда. Да и знакомство с Таисией из мира Эос, и благосклонность богини — все это случилось неспроста; наверное, она и впрямь сделала что-то особенное, если заслужила все это. Правда, рассказать об этом она никому не рискнет. Хотя нет, про Светлую, скорее всего, она расскажет отцу и Беррелю. А вот про Тасю — никому.

Там, в крепости Перевала, она с трудом уговорила графа Мельвира умерить планы по осыпанию ее всем подряд. Согласилась лишь на эту чудесную кобылку по имени Грасс и на оплату обучения в столичной академии. Собственно, это было ее давнишней мечтой, но денег в роду никогда не бывало в достатке, так что все, на что она могла рассчитывать — это редкие частные уроки нанятого отцом мага из соседнего поместья, и несколько книг из домашней библиотеки. Тем не менее, даже этого скудного подспорья хватило, чтобы она овладела основами знаний, сумела пройти испытания и получить официальный первый ранг магического искусства. Как гордился ею отец! Да и если опуститься к низменным расчетам, то кроме очевидной пользы для хозяйства и для статуса рода, появлялось еще одно обстоятельство: она теперь, как волшебница с подтвержденным даром, могла рассчитывать на более-менее приличную партию. Сейчас у нее уже третий ранг, а если она пройдет полный курс академии, то станет… Ну да, неизвестно еще, какой из нее получится маг, но она совершенно точно станет самой завидной невестой графства.