Императорский отбор для попаданки (СИ) - Ганова Алиса - Страница 46

Снежок не ответил, но его мордочка выразительно скривилась, явив ухмылку. Вот ведь, язва мохнатая! Ничего-ничего, еще доберусь до него, когда забудется.

Тут еще иллюзия, потревоженная мной, снова стала стабильной. Не сводя с нее глаз, Снежок в досаде жалобно застонал:

— Мня-мня-мня-мня… — да так тоскливо, мило, что я немного оттаяла.

— Не полезу, пока по-человечески не попросишь, — встала в позу, уперев руки в бока.

Шах и мат тебе, коварный кот! Или баш на баш. Ты хочешь утолить жажду знаний ученого кота? А я простое девичье любопытство, которое не дает мне покоя уже несколько дней. Да я есть спокойно не могла, вспоминая, как ты обвел меня вокруг пальца!

Кот сел, опалил меня жгучим взглядом, в мыслях крепким словцом, но деваться ему некуда. Почему-то звериная кровь в подземелье не действовала. А второго человека, кроме меня, тут не было. Так что я тут хозяйка и богиня положения.

— Жду! — сложила руки на груди и посмотрела на хитреца свысока.

Снежок отчетливо вздохнул. Подошел ближе. Присел на задние лапы. Передние сложил на груди домиком и, жалобно поглядывая, выдал:

— Мурзязя! — склонив «рогатую» головку на бок.

— «Мурзяззя» не катит. Скажи нормально, — продолжать стоять суровой скалой невозможно, когда на тебя так смотрят. Еще лапками умоляют. Но надо. Надо докопаться до сути.

Проходимец на задних лапах, покачиваясь, подошел ближе.

— Мурзязя! — опять донеслось. То ли опять хитрит, то ли в правду говорить не может, потому что заколдованный. Может, именно поэтому и носится по дворцу, разыскивая способ вернуть себе человеческий облик.

Жалко котейку.

— Иди сюда, — поманила пальцем.

Свесив голову на грудь, Снежок подошел.

Подняла его, заглянула в синие глаза. А они у хитреца честные-пречестные! Но я-то знаю, что он пройдоха пронырливый. Только издеваться над маленьким стыдно. А поддаться на манипулирование обидно.

Строго произнесла:

— Ты хитрый. И ты обманщик. Я знаю это. И знаю, что сейчас ты давишь на жалость. Что ж, я поверю тебе. Но если за обман на тебя посыплются шишки — это будет твоим кармическим наказанием за обман меня, доверчивой и доброй. Понял?

Взгляд Снежка стал серьезным. Он затих, отвел глаза, потом снова поднял и… кивнул, соглашаясь на условие.

Держа его одной рукой, другую я вытянула и коснулась стены-иллюзии.

Магия, жаркая и ласковая, проникла под кожу, наполнила меня невероятным чувством эйфории, понеслась по венам. Я застыла, прислушиваясь к ощущениям, пока внезапно все не закончилось. Иллюзия ушла, и перед нами открылась небольшая библиотека, в которую я вошла с опаской.

Старинные книжные шкафы идеальны. Их состояние, как у новых, однако стиль за века изменился. Эти кряжистые, крепкие. Их венчают не цветы и позолота, а звериные тела, лапы, морды, намекая на мощь и силу, особенно ценимые в смутные времена, когда закон — сила сильнейшего.

Все свитки и книги хранились за стеклянными дверцами, и только одна из книг лежала на высоком столике.

Большая, наверняка тяжелая. Переплет из блестящей, чешуйчатой кожи. Корешок кованый, углы обложки тоже украшены металлическими элементами, в центре грифон с раскинутыми крыльями. А вместо замка — маленькая змеиная морда с острыми зубами.

— Опять нужна кровь? — фыркнула я, уже догадываясь, что все тут заточено под это, и потрясла Снежка. — Может быть, попробуем твою?

— М-мзя! — повертел он головой.

Говорить кот пытался, но каждое слово давалось ему с трудом. При произношении звуков он напрягался, корчил мордахи, и шершавый язык то и дело вываливался.

— Твою мзя, а мою зя… — нечестно!

Он вздохнул, и у меня почему-то не осталось сомнений. Дружок, все-таки, защитил меня от силы, охранявшей подземелье, так почему я думаю, что он боится укола? Скорее всего, звериная кровь действительно не подходила.

— Учти, я все это делаю для тебя тоже. И если ты меня еще обманешь… — грозно свела брови.

Снежок не двигался, разве что поглядывал исподлобья, чувствую за собой вину.

Я сунула палец змее под морду.

Как она проколола кожу, не почувствовала, но пасть разомкнулась, и большая толстая книга раскрылась…

Мы со Снежком одновременно склонились над ней.

Сначала я видела непонятные символы, точь-в-точь как те на полу, которые полыхнули при попадании крови. А потом знаки стали меняться, перетекать как мелкие капельки ртути, пока не превратились в знакомые четкие буквы и текст…

… Я, Олжест Благородный, добрый, истинный и законный император Элирии, вышней волей, даровавшей мне, потомку Сиятельных, власть и право управлять землями Священной Элидары по праву крови, провозглашаю последнюю волю: проклинаю изменщиков и мятежников. Да падет проклятье на них за осквернение магической присяги. Да отвернется от них священная земля… — от перечисления проклятий мне стало нехорошо, дурное предчувствие сдавило горло, однако глаза по-прежнему бежали по бурым строчкам странного цвета. От догадки, что текст написан кровью, затряслись поджилки.

…Хранилище — моя последняя обитель, место моего заточения, станет местом моего воздаяния. Кто бы ты ни был, какой магией ни обладал — каждый проникший сюда — обречен. Если только ты не достойный наследник права Священной земли Элидары и ее благородной крови. Остальные да будут прокляты за нарушение священных сводов. Такова моя последняя воля.

Когда закончила читать, буквы задвигались, забурлили, перетекая и меняя цвет, пока не превратились в цветной рисунок. Солидный, темнобородый мужчина, с щитом, на котором красовался грифон, смотрел строго, как живой. Мне почудилось, что у него даже волосы шевельнулись от моего учащенного дыхания. Перепугавшись, я резко выпрямилась и только тогда заметила невероятно ошарашенную мордочку Снежка.

Дружок не сводил с меня преогромных изумленных глазищ. Не моргал. И не дышал.

— Кажется, мы влипли, — прошептала я, не в силах совладать с охватившей тело дрожью. — В проклятье! Проклятье преданного Олжеста! Это ужасно, да?

Снежок по-прежнему не шевелился. Если только покосился на книгу, потом снова на меня, а потом резко покрутил головой, будто сбрасывая морок.

Тут мне стало совсем страшно. Кот маленький, на него проклятье подействовало быстрее, и вот он уже сходит с ума. А потом и до меня дойдет очередь.

Схватила его и затрясла, причитая:

— Снежок! Снежок! Приходи в себя. Ну-ка! Не поддавайся проклятью!

Переусердствовала. От резкого движения он клацнул зубами, зато взгляд стал осмысленным, правда, все еще заторможенным.

Радуясь, что с другом все хорошо, притянула его к груди, уткнулась носом в пушистую макушку и уловила знакомый запах цветка, того, что рос в кадке в оранжерее.

От сладкого аромата, проникшего в носоглотку, в носу опять засвербело, защекотало.

Помня, что с первым чихом я перенеслась в другой мир, со вторым в подземелье, — я стала бояться чихать.

Предчувствуя очередную пакость от мироздания, зажала и нос, и рот, однако не помогло. Оглушительный чих разнесся по залу, отразился эхом от стен, усилился акустикой и вернулся ко мне потерей сознания и темнотой.

Звуки возвращались постепенно, казались громкими, шумными, похожими на изощренную пытку. И открывая глаза, я не ожидала ничего хорошего. Особенно когда меня начали бить.

Удары, что следовали один за другим по щекам, бесцеремонно, почти безжалостно, заставили меня открыть глаза. Взгляд еще не сфокусировался, но я пробормотала:

— Руки оторву!

Бить перестали, зато я услышала хамоватый мужской голос, кажется, Лагрома.

— Чего еще ожидать от деревенщины, — заносчивый тип поморщился.

— Что вам до меня? Веселитесь с претендентками, — обдала его таким же неприязненным взглядом, каким он свысока смотрел на меня.

— Ты дура или в самом деле не знаешь, что поднялся переполох?

— Какой переполох? — я села и огляделась по сторонам.