Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна - Страница 105

— Почему сейчас? Почему именно когда мы в Париже, а не… не в каком-нибудь дурацком парке?

Себ не стал делать замечание по поводу слова «дурацкий». Вместо этого произнёс:

— Так вышло. Я этого не хотел, но я не могу бросить работу. Послушай, у тебя ведь будут каникулы осенью? Давай после первого семестра снова вернёмся сюда? На всю неделю.

— Это будет через два месяца! Даже почти через три, — как бы Сьюзен ни старалась держать себя в руках, ей удавалось это плохо.

— Они пройдут быстро, — пробормотал Себ, и она горько и отчаянно расплакалась. Он потянулся было обнять её, но Сью оттолкнула его, выдавила:

— Дурацкая работа! — и она отвернулась к Нотр-Даму. 

Себ провёл ладонью по её волосам. Это для него срыв поездки — всего лишь мелочь. Для Сьюзен в её возрасте — это крушение мечты. Он это понимал. Но также он знал, что не может позволить кому-то неизвестному убить Джима, просто остаться в стороне. Пусть их дружба и была весьма сомнительной, они работали вместе, Джим доверял ему, и Себ чувствовал за него определённую ответственность. 

Выплакавшись, Сьюзен обиделась. Она дулась всю дорогу до аэропорта и большую часть перелёта, только в такси всё-таки устроилась под рукой Себа и мгновенно уснула. Он не успел как следует ещё раз поговорить с ней — быстро сдал на руки миссис Кейл, повторил объяснение про срочную работу, которое уже озвучивал по телефону, и сел на пассажирское сидение «Мини Купера». Доктор-индус и маленькая забавная машина удивительно хорошо подходили друг другу. Картина была бы уютной и даже идиллической, если бы не мрачное выражение на лице Дарелла.

Сначала они ехали молча. Потом доктор заглушил радио с вечерними новостями и сказал:

— Напали на его квартиру. Вскрыли замки, поломали сигнализацию. Мистер Мюррей… — доктор облизнул губы, — конечно, он ушёл. Даже почти не пострадал, так, пара царапин. И наёмников этих уже допросили и отправили на тот свет.

— Но? — спросил Себ.

— Но напали на квартиру. Мистер Мюррей… понимаете, он параноик. Напасть на него в его доме мог только кто-то, кто хорошо с ним знаком. Я не говорю: «Кому он доверяет», — потому что он до конца не доверяет никому. Но всё-таки кто-то, с кем он работает близко.

Себ не знал, что сказать. Доктор, впрочем, продолжал:

— Он уверен, что покушения будут ещё. Но поверьте мне, мистер Майлс, он не знает, кто это задумал. Возможно, вам удастся помочь ему.

— Вы о нём так заботитесь, — заметил Себ негромко. Доктор улыбнулся:

— Вы ещё поймёте это, мистер Майлс. Мистер Мюррей умеет вызывать сильные чувства. Ненависть, ужас, восторг, любовь. Но невозможно узнать его близко и остаться равнодушным.

Себ подумал, что уже это понял. Спросил:

— И вы им восхищаетесь?

Дарелл улыбнулся ещё шире:

— Нет. Я его люблю. И не кривитесь так, любовь имеет множество граней, об этом писал ещё Платон. Впрочем, подозреваю, что вы не читали… — о, да, Себ узнал эту интонацию. Очень «джимовская». — В своих чувствах к мистеру Мюррею я колеблюсь между двумя видами любви, пожалуй. Иногда это philia, а иногда — почти agape.

Себ благополучно выбросил из головы весь этот бред. Учитывая, что, похоже, ему скоро придётся охотиться не то на киллеров, не то на их заказчиков, его совершенно не интересовал Дарелл с его мёртвыми римлянами.

Зато он вдруг вспомнил, что о докторе Дарелле говорил сам Джим. Они тогда сидели в итальянском кафе, Джим перебирал имена своих доверенных лиц-психов и в числе прочего сказал: «Доктор Дарелл — тихий некрофил». Представить себе благообразного вежливого доктора, пылающего страстью к мертвечине, было сложно, но Себ справился и резко почувствовал стойкое отвращение. 

Они остановились в районе Мэрилебон. Доктор вышел из машины и ключом открыл неприметную дверь с надписью «Только для персонала» в торце здания. Прикинув расположение и оценив антураж, Себ понял, что они попали в подсобные помещения Лондонской клиники. 

Пройдя через несколько пустых кабинетов и лабораторию, Дарелл остановился возле крепкой металлической двери и сказал, чуть замявшись:

— Мне, наверное, лучше не показываться ему на глаза. Он несколько не в духе. 

«Зашибись», — подумал Себ, выдохнул и потянул на себя дверь. Тут же в лабораторию ворвался рёв музыки. Как Джим что-то на такой громкости вообще различал, было неясно, но стоило Себу сделать шаг в комнату, как музыка прекратилась. 

За дверью оказался просторный кабинет, обстановка которого повторяла обстановку квартиры на Клармонт-клоуз, тринадцать, в миниатюре. Даже диван был — только стоял не посередине, а возле противоположной от входа стены. И конечно, пол был завален обломками, обрывками, оружием и боеприпасами. 

Джим — в белом костюме, но босиком, — лежал на диване, запрокинув голову на подлокотник. Если бы он не выключил музыку, Себ подумал бы, что он его не заметил. Во всяком случае, смотрел он в потолок с совершенно отсутствующим видом. И выглядел хреново. 

Нет, он был нормально причёсан, костюм тоже сидел как всегда. Но на лице виднелось несколько свежих ссадин, а под глазами — это стало видно, стоило сделать несколько шагов вперёд, — появились чёрные круги с красноватыми прожилками, губы совершенно побелели и потрескались. До такого можно довести себя, если не спать дня четыре. 

Джим слегка шевельнул рукой, и снова заиграла музыка, но в этот раз тише и только из одного проигрывателя. Себ даже узнал песню — «Sweet Dreams», но в каком-то непривычном исполнении. 

— Дарелл считает, — вдруг подал голос Джим, — что у меня ужасный музыкальный вкус. Пошлый. Что ты думаешь? 

Себ пожал плечами:

— Ничего. 

— Неизменное отсутствие мыслей, — серьёзно и разочарованно вздохнул Джим. — Дарелл ошибается. У меня нет музыкального вкуса вовсе. Он мне не нужен, понимаешь… 

— Нет.

Джим по-прежнему смотрел в потолок и говорил совершенно безжизненным тоном. 

— Что тебе здесь нужно? — вдруг спросил Джим. Снова шевельнул рукой, вырубая музыку. 

— Я подумал, что вам может потребоваться моя помощь… Джим. 

Возможно, этот разговор стоило репетировать перед зеркалом. Потому что, чёрт возьми, у Себа не было ни одной идеи, как именно объяснить Джиму, что он действительно может помочь ему если не с заказчиком покушения, то хотя бы с киллерами. 

Очень медленно Джим повернул голову, как будто с трудом сфокусировал взгляд. Его ноздри раздулись. 

— Подумал? О, не преувеличивай, детка. Этот процесс тебе не доступен. Может, Дарелл сделал это за тебя? Он ведь остался за дверью? Спорим, он сейчас прикидывает, убью я тебя или нет? 

Себ пожал плечами. 

— Убью или нет, детка? 

— Нет, Джим. 

Всё так же медленно и заторможенно Джим сел на диване. Поднялся. Поправил пиджак и подошёл к Себу, остановившись на расстоянии вытянутой руки.

— Как это трогательно… — прошептал он. — Рыцарь спасает даму в беде. Я сейчас заплачу. Неужели ты думаешь, — он скривился, — тупой солдафон, что мне нужна твоя помощь? Отвечай! — с шёпота Джим сорвался на крик. 

Себ поставил себе мысленный плюсик за то, что не вздрогнул от неожиданности. Что ж, если бы он и правда немного подумал, что был бы готов к чему-то в этом роде. И всё равно — было неприятно. Ничего, переживёт как-нибудь, не развалится. 

— Да, Джим, — ответил он негромко, не разрывая зрительного контакта, — думаю, нужна. Я правда тупой солдафон. Но я хорошо стреляю. 

Джим оскалился и спросил:

— Откуда же такая инициативность, Майлс? Ох, — он в притворном удивлении поднял брови, — может, из-за слова «дружба»? Не приходило ли в твою пустую голову, что у меня нет и не может быть друзей? Что мне просто хотелось приручить тебя? 

Себ вздохнул. Вообще-то у него вполне неслабо чесался кулак. Отчаянно хотелось столкнуть его со щекой Джима и послушать, какой выйдет звук. Но он не собирался давать волю эмоциям. Сейчас Джим его не пугал. Он действительно был напуган, растерян и отчаянно зол. Почему-то вспомнилась Генуя, когда он тоже исходил ядом, плевался и пытался задеть побольнее.