Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна - Страница 98

— И с завтрашнего дня начинаешь делать уроки. Все. Позвонишь Эмме, Эльзе или Крису и выяснишь.

Рыдать над несправедливостью мира Себ оставил дочь в одиночестве, чувствуя себя при этом искренне виноватым. Сам же понимает, что ей тяжело и скучно, что хочется погулять и встретиться с друзьями, но самочувствие пока не позволяет. Так чего злится? Она ведь не виновата. Но потом одёрнул себя. В жизни не всегда получаешь то, что хочешь, и закатывать безобразные истерики из-за этого, увы, нельзя.

На следующий день после этой ссоры, надо сказать, Сьюзен сама пришла просить прощения и обниматься. Себ тоже извинился, но только за резкий тон, и наказания не отменил — к счастью, этого Сьюзен и не ждала. Она ушла делать уроки, а Себ расположился в гостиной перед телевизором, когда раздался дверной звонок.

Миссис Кейл ушла по магазинам всего полчаса назад, взяв ключи, а больше Себ никого не ждал, поэтому дверь открывал несколько настороженно. На пороге обнаружился не попрошайка и даже не сменившая гнев на милость миссис Харрис, чего можно было бы ожидать, а доктор Дарелл.

— Я без предупреждения, мистер Майлс, — широко улыбнулся он, — но мне сказали, вы дома.

Чуть поколебавшись, Себ молча посторонился. Доктор снял светлый плащ, повесил на крючок глупую кепи, тщательно вытер ноги о коврик и спросил:

— Можно я войду?

Вместо ответа Себ кивнул в сторону гостиной.

Доктор вёл себя отлично. Вошёл в комнату, сел на край дивана, не проявляя неуместного любопытства, сложил руки на коленях, как старый школьник. Себ выключил телевизор, вернулся в кресло и наконец спросил:

— Зачем вы пришли?

«Мне сказали, что вы дома». Себ готов был с одного раза угадать источник информации. Джим, которого всё-таки уложили на больничную койку, развлекается лёгким шпионажем от скуки. Но даже если так, это не объясняло, что доктор забыл у него дома.

Дарелл смотрел на Себа мягко, внимательно и с искренней доброжелательностью во взгляде. Себу от этого становилось неудобно, потому что отвечать он мог только подозрительным прищуром.

— Да, я понимаю, — наконец, сказал Дарелл, — мой визит вышел неожиданным. Простите, мистер Майлс, но мистер Мюррей не дал мне вашего номера, иначе я бы позвонил.

— Доктор Дарелл, — проговорил Себ достаточно официальным тоном, — зачем вы пришли? Если к Сьюзен…

— Ох, я уверен, милая леди чувствует себя превосходно и как следует уже вытрепала вам нервы, — он улыбнулся, — впрочем, конечно, я собирался осмотреть её, раз уж оказался здесь. Но, откровенно говоря, мне нужно было с вами побеседовать.

— О чём?

Улыбка Дарелла стала ещё шире, хотя, казалось бы, куда уж.

— О мистере Мюррее, конечно. Правда, я не удивлюсь, если окажется, что вы знаете его под совсем другим именем. Он любит менять имена.

Себ скрипнул зубами.

Сначала подумалось, что это проверка от Джима: захочет ли Себ поговорить с посторонним человеком о его делах. Потом — что это настоящее искушение, обменяться хотя бы парой фраз с человеком, который тоже знает, как Джим умеет выворачивать мозги и душу наизнанку. Зачесалась переносица, но Себ не шевельнул и пальцем, продолжая разглядывать доктора.

— Мне не о чем говорить, доктор Дарелл. Я не обсуждаю дела мистера Мюррея. Но надеюсь, что ему лучше.

Видит бог, этот ответ дался не так просто, как хотелось бы. Верность и умение молчать были, на взгляд Себа, обязательными качествами в его деле. Но как же отчаянно вертелся на языке вопрос: «Как вы умудрились проработать с ним девять лет и не съехать с катушек?»

Доктор покачал головой:

— Кажется, я понимаю, почему он так вами дорожит. Не бойтесь, мистер Майлс, я не буду выведывать его тайны, поверьте, мне их хватает. Всё, что мне нужно знать, это о чём он говорил во время последнего приступа.

О, да. Пересказать безумную сказку про чёрного мышонка в белом городе и попросить в следующий раз следить за гениально-безумным пациентом внимательнее — Себу хотелось это сделать до ломоты в затылке. Но он не мог.

Дерьмо.

— Доктор, — Себ встал, — скоро вернётся моя тёща, она наверняка замучает вас вопросами о своих суставах. Думаю, вам стоит осмотреть Сьюзен и…

Себу показалось, что доктор не расстроился и не обиделся.

— Я понял ваш тонкий намёк, мистер Майлс, — он подмигнул, — тогда, пожалуй, и правда загляну к юной леди и поеду обратно. Как бы там без меня мистер Мюррей не устроил взрыв. Знаете, нет ничего хуже больных, которые идут на поправку. Ох уж эта кипучая энергия…

Себ против воли хмыкнул — это описание очень походило на Сьюзен.

Больше доктор, к счастью, не появлялся.

Джим пропал. Вернее, он присылал задания, но только в смс и по почте, но не звонил и не появлялся сам. Да и задания были из разряда рутины: лежать с винтовкой и лазерным прицелом и смотреть издалека на переговоры незнакомых людей. И только в один раз из трёх Себу пришлось использовать лазер.

Он не скучал по Джиму — отнюдь нет. Ему была отчаянно нужна передышка, и он испытывал облегчение всякий раз, когда отвечал на вызовы от кого-то кроме «скрытого номера». Иногда паранойя давала о себе знать, и он начинал озираться по сторонам, не то надеясь, не то опасаясь увидеть в толпе знакомую фигуру. И дважды за последние полтора месяца он просыпался среди ночи — рывком, с колотящимся сердцем. Но оба раза тревога была ложной: Джим (раненый или здоровый) не выглядывал из теней.

Лето выдалось жарким. К концу июня зной разогнал из города всех, кто мог позволить себе уехать. Даже поток туристов схлынул. Себ, которому тридцатиградусная жара была нипочём, много гулял. Иногда выводил в парки или к воде Сьюзен, но чаще бродил в одиночестве, ни о чём особо не думая или прокручивая в голове бытовые вопросы: списки покупок, планы на «Диснейленд», который он неосторожно пообещал Сьюзен, детали последнего задания.

Его преследовало странное чувство: время как будто остановилось. И как бы ни хотел он придумать другое объяснение, по всему выходило, что остановилось оно с исчезновением Джима. Не то, чтобы Себ был от этого в восторге — но ничего поделать не мог. Потому что при мысли о том, как можно разнообразить дни, в голову лезли только какие-то самоубийственные авантюры. И их он отбрасывал решительно. Себ Майлс никогда не был адреналиновым наркоманом. И не станет им. Так что оставалось только увеличивать нагрузки на тренировках, чаще ездить на стрельбище, уделять внимание Сьюзен и проводить больше времени с Джоан — когда у неё была такая возможность.

В лёгком оцепенении он даже не заметил, как наступило пятнадцатое июля — и сильно удивился, проснувшись в шесть утра от телефонного звонка.

— Папочка, прости, что разбудила! — тут же протараторила Сьюзен. Себ протёр глаза. — Но я хотела быть первой! С днём рождения!

Взглянув на экран телефона, Себ нашёл дату и мысленно выругался. Такого с ним даже в армии не случалось.

— Спасибо, дорогая, — ответил он чуть хрипло спросонья и улыбнулся, слушая пожелания от дочери.

— Пап, мы с бабушкой подготовили подарок!

— И я обязательно приеду, чтобы ты могла мне его вручить, — пообещал он.

Вообще-то он любил свой день рождения. Меньше, чем, скажем, Рождество, но точно не относил себя к людям, которые с презрением сообщают, что они ненавидят этот праздник и никогда его не отмечают. Даже тогда, когда пятнадцатого июля он большую часть дня пролежал в укрытии в двадцати километрах от иракской деревни, вернувшись в лагерь, он нашёл в себе силы вечером собрать народ и выпить. А в этом году — забыл.

Следом за Сьюзен позвонила мама, и сразу после неё — Грег.     Судя по голосу, он куда-то быстро шёл. Вот так: сидячая работа, курение, и пожалуйста — одышка к тридцати шести.

— Здорово, старик, — сказал он, отдуваясь, — что, вечером занят? Давай встретимся в пабе с ребятами? Все хотят тебя поздравить.

— И завтра доблестный Скотланд-Ярд опустеет, потому что лучшие полицейские слягут с похмельем? — хмыкнул Себ, но, конечно, не стал отказываться.