Северное море (СИ) - Хокка Юлия - Страница 29

— Нет-нет, всё так. Просто у тебя так интересно глаза блестят, когда рассказываешь о чем-то, что любишь. И сразу эмоции такие яркие становятся, как у ребенка, — ответил он.

Смутившись, я потупила взгляд и решила сменить тему. Как реагировать на подобные фразы? Ладно глаза, но насчет ребенка – это комплимент или насмешка? Непонятно.

В процессе разговора выяснилось, что у нас обоих нелюбимый антагонист — Перси Уэтмор, а любимый — Ганнибал Лектер. Юлий пытался понять, чем меня так привлекает клоун Пеннивайз, но я и сама не до конца это понимала.

С темы книг мы ушли в обсуждения людей и человеческих взаимоотношений, а потом заговорили о рок-группах, тут вкусы тоже частично совпали, на Нирвану, кстати, в том числе.

Юлий действительно оказался крайне приятным и интересным собеседником, диалог шел так плавно, словно мы были женаты одиннадцать лет. Единственное, что отличало нас от супружеских пар – это чувство новизны и желание узнать и понять своего неизведанного собеседника.

Парень каждый раз коротко смеялся, когда я излишне эмоционально восклицала: «ой, да, я тоже это читала!», «да-да, мне тоже нравится этот фильм!» или «да-а-а-а, и не говори, я точно также тогда подумала!». А я не могла поверить, что на полном серьезе считала этого человека кем-то плохим и странным.

Однако, Юлий всё равно оставался для меня загадкой: что-то он умалчивал, личные темы в целом мало затрагивались, иногда его реакции на какие-то вещи оказывались неоднозначными. Но он мне нравился. Очень. Как человек, как личность.

— У твоих татуировок есть значение? — спросила я, когда мы дошли до Каменной горы и повернули обратно.

— Да, — парень достал сигарету, огонь зажигалки осветил его лицо.

— Расскажешь?

— Театральные маски символизируют умение примерять на себя разные роли, чтобы выживать в человеческом обществе.

— Оу, невесело… А я думала, они отражают твою любовь к театру, — я улыбнулась, но Юлий остался серьезным и никак не отреагировал на мою реплику. — А остальные что значат?

В кюветах квакали лягушки и стрекотали сверчки, где-то на поле кричала птица. Развеяв темноту светом фар, мимо пронеслась машина.

— Там сложный личный смысл, не хотелось бы сейчас обсуждать это.

Полностью открываться он явно не хотел. Настаивать я не стала.

— Хорошо.

Повисла тишина, каждый был погружен в свои мысли. Я засмотрелась на звезды, которых становилось всё больше на темно-синем небе, а потом перевела взгляд на Юлия: чёрные волосы лежали небрежно, но это не выглядело неопрятно, напротив, смотрелось очень эстетично. Ярко выраженные скулы добавляли безупречно красивому лицо мужественности, некой брутальности, при этом подчеркивая самобытную изящность молодого человека.

— Что такое? — спросил он, не переводя на меня взгляд, устремленный на горизонт.

— А? — я пришла в себя и тут же отвернулась.

— Ты относительно долго и внимательно смотрела на меня.

— Да просто задумалась…

Я снова смутилась. Неловко вышло.

— Ты любишь Рому?

Юлий меня ошарашил. Почему он вообще вспомнил о нем?

— С чего такой вопрос? — нахмурив брови, спросила я после небольшой паузы, потребовавшейся для осознания внезапно заданного странного вопроса.

— Размышлял над одной темой, и вот подумал, — равнодушно отозвался он.

— Ну да, наверно… — растерянно произнесла я.

— Ты не поняла. Я знаю, что ты к нему неровно дышишь, но что это? Симпатия, влюбленность или любовь? В списке должна быть ещё страсть, но вряд ли ответ такой.

— Я не знаю, это сложно. То есть, это точно не просто симпатия. Мне кажется, это что-то между влюбленностью и любовью… Ближе к влюбленности.

— Вот как, — Юлий медленно кивнул. — А чем, на твой взгляд, одно отличается от другого? — спросил он, убрав прядь волос со лба.

Парень выглядел очень задумчивым и почти не смотрел на меня. Мы шли вдоль леса, темнота, видневшаяся за стволами деревьев, казалась жуткой. Воображение рисовало мистических монстров, прячущихся в глубине, одна только мысль зайти в мрачную чащу ночью нагоняла тревогу.

— Симпатия — это то, что появляется первым. Это слабое чувство. Оно не тревожит, не беспокоит, — начала размышлять я, стараясь не думать о лесных чудовищах. — Просто человек, к которому ты её испытываешь, тебе приятен, и ты не против узнать его поближе. — Взгляд невольно скользнул на Юлия. — Влюбленность сложнее… Она приходит после симпатии и лишает тебя сна. Влюбленность заставляет тебя думать об этом человеке, хотеть, чтобы он был рядом. Хотеть видеть его, слышать, обнимать, целовать. Влюбленность идеализирует и романтизирует свой объект. Это яркое, сильное, горячее чувство. Любовь интереснее. Любовь не такая пылкая, как влюбленность, но сильнее её. Ты любишь человека целиком, таким, какой он есть. Любишь не только его достоинства, но и недостатки. Возможно, у тебя не срывает голову, при виде объекта любви, как во время влюбленности, но чувство, которое рождается в сердце, гораздо теплее, сильнее и надежнее, чем влюбленность. И длится оно дольше. — Чуть подумав, я продолжила. — Страсть же — самое скучное, страсть – это желание действий сексуального характера по отношению к какому-то человеку. Она может присутствовать и при симпатии, и при влюбленности, и при любви. И без них.

— Интересно… — негромко отозвался Юлий.

— Это мое мнение, не утверждаю, что всё именно так.

— Отчасти я согласен с тобой. Хотя, — он ухмыльнулся, — насчет страсти бы поспорил. — Игривый взгляд изумрудных глаз скользнул ко мне. — Это довольно интересная штука, принцесса.

Проигнорировав его комментарий, в большей степени из-за смущения, я добавила:

— Про любовь еще хотела сказать, что она бывает разной. Любовь к родителям, любовь к детям, любовь к партнерам, любовь к друзьям, к домашним животным, к кумирам — это все любовь, но она разная.

— Об этом я раньше не задумывался.

Мы почти прошли жутковатый лес. Вдалеке возникло светлое пятно – из деревни выехала машина. Чуть помолчав, парень снова заговорил о Роме:

— Так к тому музыканту у тебя всё-таки влюбленность? Или что?

Почему он вернулся к этой теме? Какая вообще разница, что и к кому я испытывала? Не самый приятный разговор, лучше бы дальше книжки обсуждали. Мне было тяжело и неловко говорить с Юлием о Роме.

— Я не так хорошо его знаю. Вряд ли это любовь. К тому же, мое чувство к нему слишком пылкое…Но мне нравится в нём всё: и достоинства, и недостатки. Когда ты любишь человека, то можешь пожертвовать своим комфортом ради него. Уступить его интересам. Для тебя важно, чтобы объект твоей любви был счастлив. Я чувствую тоже самое. И очень хочу быть с ним.

— Ты готова ради него на все? — странным, будто немного насмехающимся тоном спросил парень, но его лицо оставалось серьезным.

— Нет.

Он резко повернул на меня голову, вскинув черные брови.

— Нет?

Кажется, Юлий ожидал другой ответ. Возможно, девичье-безрассудное «да, конечно!». Такой он меня видел? Маленькой и наивной девочкой? Хотя, отчасти, так оно и было.

— Нет. Не на все. Что-то я могла бы сделать ради него, но… — я вздохнула, — Но не все. Есть вещи, которые нельзя делать даже во имя любви. А еще… Еще я не готова стелиться и терпеть действительно плохое отношение к себе, например. Чтобы я к нему не чувствовала, я уважаю себя. Я готова искать компромиссы, помогать, поддерживать, любить, дарить ласку и заботу. Но. Только с одной стороны надолго ничего не бывает. Необходимо получать что-то в ответ. Если я дарю любовь, то я хочу ее получать. Если я забочусь, то хочу заботу в ответ.

— Разумно, — коротко ответил Юлий, глядя на меня с интересом.

Кажется, удалось хоть немного улучшить его мнение обо мне. Пытаться выглядеть в его глаз тем, кем не являюсь, я не собиралась, но хотелось показать себя с лучшей стороны, хотелось, чтобы он понял меня. И принял. Правда, до конца я пока не понимала, зачем мне нужно его принятие. Впрочем, а кто не хочет нравиться классному парню, ну, или девушке? Это, как минимум, приятно.