Дочь Водяного (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 5

Пазл сложился, все стало ясно: уничтожая тайгу, выползень из Нави черпал энергию. Для этого он собирался прибрать к рукам и не тронутые цивилизацией заповедные владения Хранительницы. Но облегчения не чувствовалось. Задача усложнялась во сто крат, и в том числе потому, что вывести хозяина Гелендвагена на чистую воду было не проще, чем заветную иглу найти. Тем более что маскировался он виртуозно и сейчас являл собой саму любезность.

— А, Андрей, ты тоже с утра пораньше решил на это гноище наведаться? — с обаятельной улыбкой приветствовал он Мудрицкого, которого вчера называл не иначе как ботаником малахольным. — Еще и столичного гостя с собой привез?

Он повернулся к Михаилу и смерил его испытующим взглядом, от которого внутрь пробрался неприятный холодок, словно после укола лидокаина.

— Константин Щаславович Бессмертный, глава Фонда экологических исследований, — представился он, протягивая руку для приветствия.

Ладонь у него оказалась холодной и очень твердой, точно стальной поручень, а к аромату дорогого одеколона, перебивая даже мусорную вонь, примешивался ощутимый запах тлена.

— Если нужны комментарии для репортажа или еще какая-то помощь, не стесняйтесь обращаться, — продолжал Бессмертный. — Я всей душой готов посодействовать закрытию этого безобразия, — красноречивым жестом обвел он рукой полигон, хотя Михаил отчетливо видел, как от гор промышленных и бытовых отходов к главе Фонда экологических исследований течет тяжелая и темная энергия смерти. — Приезжайте ко мне в офис, я назову вам фамилии лиц, причастных к этой афере. Я хочу привлечь в эти места туристов, построить завод по утилизации, у меня тут, в конце концов, дом неподалеку, и мне эта свалка давно уже поперек горла!

— Константин Щаславович — наш благодетель, — охотно подтвердил Андрей. — Он единственный в области поддерживает наши исследования и выступает за закрытие полигона и возвращение земель заповеднику.

Михаил только подивился изворотливости Бессмертного, который, являясь полноправным хозяином свалки, за счет огласки в центральной прессе, похоже, желал поквитаться с какими-то конкурентами, тоже стремившимися урвать кусок пирога.

Бессмертный еще немного пообщался с Андреем по поводу каких-то грантов, потом кивнул охране, уселся в Гелендваген и укатил, оставив на душе Михаила валун размером с Джомолунгму. И как убедить Андрея, что человек, который финансирует его исследования, и есть его самый главный и непримиримый враг?

Они провозились на полигоне почти до сумерек: когда Уазик, подпрыгивая на ухабах, точно норовистый конь, довез пассажиров до стационара, солнце уже ползло брюхом по верхушкам сосен и кедров. Михаил начал даже переживать, что не успеет на биостанции подготовиться. Он, конечно, еще накануне на всякий случай начертил оберегающие руны, развесил обереги и очертил избушку Кузьмича и дом, в котором они с Андреем ночевали, в наговорный круг, обозначенный солью, золой и травами. Но он понятия не имел, откуда Константин Щаславович, в смысле Властитель Нави, нанесет удар.

Впрочем, материал они собрали обширный. Одних только трупов мелких зверьков, которым не удалось выпутаться из сетей, спастись из ловушек консервных банок, которые завязли в мазуте или погибли какой-то еще более страшной смертью, Михаил наснимал две пленки. Начальство любило чернуху, и он мог ее с избытком предоставить. К счастью, не менее десятка ежей, белок и даже одну молодую куницу им удалось спасти, отмыть и эвакуировать подальше в лес.

Другое дело, что сами они с Андреем к концу работы выглядели и пахли как пара мусорщиков, так что сиденья в Уазике пришлось застилать целлофаном. Хорошо, что Михаил по настоятельной рекомендации Андрея переоделся перед поездкой в растянутый свитер, армейские штаны с кирзачами и видавшую виды ветровку. В общем, Михаил только обрадовался, узнав, что предусмотрительный Кузьмич растопил баню.

— Так и знал, что ко мне вместо двух городских интеллигентов замурзанные мурзики приедут, — ворчал для порядка сторож, проверяя печку и заваривая жесткие можжевеловые веники. — Ишь как изгваздались! Геологи после месяца кольцевого маршрута и то менее грязными приходят.

— Так они ж из тайги, — блаженно рокотал Мудрицкий, стягивая и сразу же сгружая в бак ветровку, штаны и свитер и взгромождаясь на верхний полок. — А там чисто.

Михаил тоже разделся, отдавая должное обжигающему, но легкому жару парилки. Охлаждались они в реке, с наслаждением разбрызгивая чешуйки закатного золота. После второго захода смывали остатки грязи в душе. Стоя на крыльце, ощущая, как по телу вместе с чистотой разливаются дремота и умиротворение, Михаил очень хотел бы, чтобы и вчерашний подслушанный невзначай разговор, и сегодняшняя встреча оказались дурным сном, однако настороженно замерший лес толковал ему об обратном.

Отгоревший закат напоминал о себе тонюсенькими полосками золота. На землю спускалась ночь. Подступавшие к избам и щитовым домам былинными богатырями ели и кедры, конечно, держали оборону, но из подлеска к людскому жилищу склизкими ледяными щупальцами подбирался туман, неприятно отличавшийся от той нежной дымки, которой укрывала прибрежные заводи Хранительница. Вместо того чтобы подниматься с реки, наползал он со стороны полигона, и в его стылых прикосновениях чувствовались холод и тлен темной изнанки исподнего мира, а его косматые завесы слишком напоминали истлевший саван или ворох полиэтиленовых пакетов вроде тех, в которые упаковывают трупы перед транспортировкой в морг, окончательно отделяя от мира живых.

Даже Андрей зябко поежился и поспешил натянуть на мокрое тело штаны и майку, будто ведал, что одежда служила не только защитой от холода, но и оберегом, а Кузьмич посветил в лес фонариком, ожидаемо ничего особого не увидел и горестно посетовал, что никакого спасу нет с этим полигоном: рыбы в реке почти не стало, а у деревенских куры дохнут и скотина болеет.

И в этот момент из леса, а вернее, с реки донесся отчаянный женский крик, потом повторился, перейдя в жалобный плач. Хотя Михаил понимал, что Навь способна и заманивать, полагался на верную дудочку, да и не мог он отстать от Андрея, который, на бегу натягивая сапоги, рванул сквозь заросли жимолости напролом, разрывая тлетворные завесы.

В свете одолженного у Кузьмича карманного фонарика они увидели жуткую картину. Реку перегораживала браконьерская сеть, и в этой сети, отчаянно пытаясь выпутаться, но только еще больше запутываясь, билась не белуга или нерпа, а молодая испуганная девушка. Это ее крик услышали они с Андреем и теперь пытались прийти на помощь.

Михаил видел, что задача не так проста, как может показаться на первый взгляд: сеть имела явно магическое происхождение, и от нее тянулись щупальца тумана, вытягивая по крупице жизнь. Да и в девушке ощущалось присутствие магии, только живой, природной. Эту целительную древнюю силу Михаил, конечно, узнал. По ней и угадал в незнакомке принявшую человеческий облик Хранительницу. К ней обратился, когда взялся за первую нить, чувствуя, как живой огонь, пройдя сквозь его руки, выжигает погань и гниль. Андрей подтянул сеть вместе с добычей к берегу, освобождая спасенную от пут.

— Что ж вы так неосторожно, — приговаривал он, закутав дрожащую, как осиновый лист, девушку в свою ветровку и поднимая ее на руки.

Хранительница не сопротивлялась, испуганно прижавшись к нему и обняв за шею. Похоже, она рассчитывала укрыться от посягательств Властителя Нави среди людей, но тот и здесь ее едва не достал.

— Ну что там? — беспокоился Кузьмич, не решаясь, впрочем, отойти далеко от дома. — Вот так улов! Настоящая русалка! — всплеснул он руками, явно не подозревая, насколько близок к истине.

Андрей с Михаилом, закутав находившуюся в полузабытьи девушку в одеяло, обрабатывали порезы от сетей на руках, ступнях и шее.

— Откуда ж она здесь взялась? — взъерошил кудлатую бороденку Кузьмич. — Среди местных я такой не припомню.