Быть собой (СИ) - "Sleepy Xoma" - Страница 1

Боль. Ничего кроме нее не осталось в мире, сузившимся до полоски земли, которую уставшие глаза высматривали в неровном свете луны.

Болело все: ноги, утомленные многочасовой гонкой, спины, на которых еще не зажили рубцы от плети, лица, покрытые следами недавних побоев. Но останавливаться было нельзя. Слабость грозила гибелью — вдали раздавались азартные крики слуг, посланных хозяином, дабы вернуть беглецов. Если получится — живыми, нет — мертвые тоже сгодятся.

Двое юношей бежали по ночному полю, с каждым шагом неуклонно приближалась к кромке леса — месту, добравшись до которого они, возможно, будут спасены. Но как же еще далеко!

— Брат, я не могу больше, — Трегоран глотал ртом прохладный ночной воздух, а по его лицу градом катился пот. — Я не выдержу! Беги без меня.

— Нет уж! — взревел Элаикс, — я тебя не брошу!

— Оставь! — прохрипел младший.

— Никогда!

Он неожиданно остановился и, подхватив брата на руки, с удвоенной скоростью припустил вперед. Двадцатиоднолетний Элаикс отличался невероятной силой и выносливостью, сравнить которые можно было лишь с его упрямством — если юноша ставил перед собой цель, то обязательно добивался желаемого. Любой ценой.

Мимо просвистела стрела, затем другая. К счастью, ночь не давала преследователям прицелиться лучше, а непаханое поле заставило всадников оставить коней и преследовать беглецов на своих двоих — никто не хотел покалечить дорогое животное, которое во тьме запросто могло попасть ногой в яму.

— Мы добежим! — проревел Элаикс.

Его руки словно налились свинцом, а легкие жгло пламя, но юноша не сдавался, попросту не имел права. Трегоран жалостливо плакал, обхватив брата за шею — слабый от рождения, он проклинал свою беспомощность, могущую стать гибельной для обоих здесь, возле священного леса, в одном шаге от спасения.

Братья семь лет провели в рабстве, выполняя прихоти хозяина и его домочадцев. Проклятые фарийцы обращались с ними хуже, чем с животными. Даже когда удалось перебраться с полей в виллу благородных хозяев, лучше не стало, наоборот. И несколько дней назад рабам выпал, наверное, единственный шанс. Все сложилось, точно элементы хитроумного механизма: и небрежный надсмотрщик, и удачно украденный на кухне нож, и разыгравшаяся буря…

Братья обрели свободу. Они знали, куда побегут — пестовали свой план с того самого момента, как услышали о странном месте, пугавшем фарийцев больше чумы. И вот, свобода уже тут — протяни руку, и получишь ее. Но как же тяжко даются последние шаги, а шум погони все громче и громче!

Еще одна стрела едва не задела ногу Элаикса, заставив парня ускориться из последних сил. Он уже не разбирал куда бежит, и лишь железная воля не позволяла рухнуть на землю, отдаваясь на милость победителей. Воля и ненависть. Чудовищная, заслонившая все прочие чувства, ненависть. Элаикс понимал: если их поймают, он не сможет отплатить врагам, а потому продолжал бежать.

Но даже ненависть рано или поздно перестает помогать — после очередного шага тело отказалось продолжать безумную гонку, и Элаикс рухнул. Трегоран слабо застонал и червем выбрался из-под упавшего брата, после чего сжался в комок, накрыв голову руками. Однако время шло, а ничего не происходило. На них не обрушились удары, холодное железо не пронзило плоть, даже шум утих.

Трегоран осторожно открыл глаза и огляделся. В следующий миг он вскочил и, словно безумец, заплясал вокруг брата.

— Элаикс, мы добежали! Спасены! — кричал он, обретя второе дыхание.

Его слова проникли сквозь пелену боли, и Элаикс со стоном повернулся на бок.

— Помоги встать, — попросил он, заходясь в жутком кашле.

С большим трудом поднявшись на ноги, поддерживаемый младшим, он сумел сделать несколько шагов, после чего вновь упал.

— Не могу, ноги отказывают.

— Давай отдохнем.

— Нет, мы не можем, — заскрипел зубами Элаикс. — Не знаю, понравится ли хозяину этих мест задержка. — Найди мне пару крепких палок.

Трегорану удалось отыскать неподалеку несколько толстых веток, из которых вышли сносные костыли. Так, с трудом превозмогая боль и усталость, братья продолжили путь вперед.

Они не знали, сколько шли по заросшей лесной тропинке, но, когда достигли входа в пещеру, на небосводе все также мерцали звезды.

— Нам внутрь, — сказал Элаикс, к которому стали возвращаться силы. — Идем.

Короткий пещерный коридор вывел их в огромное овальное помещение явно искусственного происхождения: идеально ровные стены, ни одного сталактита или сталагмита, пол, устланный белым, без единой соринки, песком. В углу лежала охапка душистого сена, возле которой стояла миска, до краев наполненная парным молоком. И все, ни единой живой души.

— Не понимаю, — проговорил Элаикс. — Мы прошли сквозь священную рощу и оказались в обители бога. Где же он? Тут пусто.

— Не знаю, брат, быть может, мы ошиблись и пошли не туда? — предположил Трегоран.

— Куда не туда? — разозлился Элаикс. — Тропинка вела прямо. Или, может, ты видел какие-нибудь указатели?

Зарождающийся спор был прерван самым неожиданным образом — в куче соломы что-то зашевелилось, раздалось пыхтение, и перед братьями предстал большущий еж.

Зверь фыркнул и деловито засеменил к людям. Он остановился перед Трегораном, понюхал того, после чего раздраженно чихнул и перебрался к Элаиксу. Старший брат с непониманием смотрел на мохнатое создание, забавно шевелившее носом. Это был самый обыкновенный лесной еж с серой шубой, частоколом острых иголок на спине, и белым пузом. Единственное, что хоть как-то выделяло его, так это размеры — еж в холке был не ниже кошки, да и в длину, пожалуй, не уступал мурлыке.

— А ну прочь! — Элаикс замахнулся, чтобы пнуть надоедливое животное.

— Стой! — Заорал Трегоран. — Не забывай, что мы в святилище. А что, если бог испытывает нас?

В словах младшего брата был резон, поэтому Элаикс опустил занесенную для удара ногу и, сев на корточки, схватил ежа за пушистые бока, отчего тот недовольно зашипел и продемонстрировал братьям пасть, усеянную острейшими зубами.

— Ну и как же он испытывает нас? Может, ты расскажешь, колючка? — обратился он к ежу.

— Может, и расскажу, — отчетливо выговаривая каждое слово, произнес еж.

Элаикс с воплем отшвырнул колючий клубок прочь и отшатнулся. При этом не удержал равновесие и плюхнулся на пол. Трегоран же замер с широко раскрытым от ужаса ртом.

Еж ухмыльнулся совсем по-человечески.

— Что это с вами, смертные? Вы ведь сами, добровольно, пришли в рощу. Хотели повидаться с богом, а теперь трясетесь от страха.

— М-мы думали, что бог будет выглядеть по-другому, — ответил ему пришедший в себя Элаикс.

Юноши переглянулись и дружно рухнули на колени.

— Прости нас за дерзость, могучий! — хором выдали они.

— А ну поднимитесь, — фыркнуло божество. Это получилось у него на удивление по-ежиному. — Мне не интересно глядеть на ваши спины.

Когда братья исполнили приказ, бог с ленцой в голосе осведомился:

— Хотелось бы знать, кто вы такие и что забыли в моей уютной пещере.

— Меня зовут Элаиксом, а это мой младший брат Трегоран, и мы рабы, беглые, — старший брат нервно провел рукой по своим длинным кучерявым волосам. — Наш отец командовал сотней Непобедимых, личной гвардии Божественного Мариикса Третьего.

— И что же с ним случилось?

— Неужели могучий не знает?

— Позволь могучему самому решать, что он знает, а что нет. Продолжай.

— Когда семь лет началась война, отец погиб, — Элаикс сглотнул — несмотря на прошедшие годы, его все еще трясло, стоило только вспомнить случившееся. — Когда имперцы проломили стену и начались уличные бои, отец поспешил в дом, защищать нас. Его убили на моих глазах, а мать и сестер изнасиловали. Мать не пережила позора, она умерла под каким-то из солдат. Сестры, и мы с братом лишились свободы. Куда продали их, я не знаю, мне же с Трегораном повезло больше — нас купили вместе, и семь лет мы служили на вилле благородного Мариниона Таринария.