Быть собой (СИ) - "Sleepy Xoma" - Страница 40

Трегоран с трудом понимал столь цветистую речь — он еще не до конца отошел от кошмара. Но постепенно сознание прояснялось, и получилось уловить суть.

— Да нет, где мы географически?

— Едем по Степи в направлении славной Атериады.

— Где нас продадут?

— Ну, лично я очень надеюсь на богатых родственников, которые заплатят выкуп.

— Тихш нагр! — раздалось из угла злобное шипение. Кажется, говорила женщина, но Трегоран не был до конца уверен.

Его собеседник что-то ответил и снова обратился к молодому чародею.

— Прошу простить нашу спутницу, она сегодня не в духе.

— И я ее понимаю, — буркнул юноша.

Он не видел лица собеседника, но отчего-то был уверен, что тот улыбается.

— Как я здесь очутился?

— Наши славные провожатые нашли тебя, лежащим без сознания и сгорающим от лихорадки, в Степи. Как ты очутился так далеко от ближайших поселений, увы, сказать не могу.

— Это неважно, — тотчас же перебил его Трегоран. — Что было потом?

— Потом мне поручили выхаживать тебя. Три дня ты не открывал глаза, и вот, наконец, пришел в себя.

«Стало быть, прошло трое суток. Или больше? Кто знает, сколько я провалялся в беспамятстве?»

— Спасибо за заботу. Кстати, как тебя зовут, господин?

— Величают меня Димарохом.

Его вновь перебила женщина.

— Нагр!

— Да, да, конечно, — мужчина вздохнул. — Предлагаю продолжить нашу беседу утром, и кстати, сия дева прелестная — Итриада, но она не знает ни фарийского, ни атериадского, ни, тем более, языков юга, так что пообщаться с нею у тебя, мой друг, боюсь, не получится.

— Хорошо, — Трегоран слабо улыбнулся, ему определенно нравился болтливый атериадец. — Продолжим разговор утром.

Чародей был слишком слаб, ему следовало отдыхать и набираться сил. То заклинание, которое он призвал в особняке Маркация, едва не погасило Пламя духа. Теперь молодой тимберец понимал, что сам того не желая, сумел сотворить очень могучие боевые чары, и, как будто этого было мало, усилил их дополнительными печатями.

«Чудно», — подумал юноша. — «Когда мой разум поддался панике, тело сделало все само. Пожалуй, учитель, да будет Рил-ликс его проводником в загробном мире, говорил правду — память плоти сильнее памяти разума».

С этими мыслями он заснул и проспал до самого утра.

Когда рассвело, Трегоран наконец-то сумел разглядеть своих невольных попутчиков. Ими оказались мужчина лет сорока с кучерявыми волосами и бородой. Его карие глаза светились умом, живым любопытством, а также неиссякаемым оптимизмом. Было видно, что этот человек, даже сидя в пасти у великана, продолжит радостно улыбаться, считая, что по крайней мере один выход из сложившегося положения у него уж точно есть. Картину дополнял сломанный нос и широкая белозубая улыбка. Как ни посмотри, но атериадец производил впечатление открытого и довольного миром и собой человека.

Полной противоположностью ему была девушка. Высокая и очень красивая, с отличной фигурой, длинными черными волосами и зелеными глазищами, она угрюмо зыркала по сторонам, выискивая угрозу. Все ее лицо покрывали едва зажившие кровоподтеки, а веревки, которыми работорговцы связали пленницу, оплетали буквально все соблазнительное тело девушки и насчитывали, наверное, несколько десятков узлов.

— За что ее так? — спросил Трегоран. — Отказалась ублажить хозяина каравана?

— Если бы, — печально заметил Димарох, успевший уже выяснить имя Трегорана. — Она — ирризийка.

Заметив недоуменный взгляд юноши, он поспешил разъяснить:

— Ирризия — это не то, чтобы и государство. Большая территория к востоку от Ганнории, занятая чащобами. В пущах сих нашли свой приют десятки племен, постоянно враждующих друг с другом. Им вечно не хватает солдат, а потому военному ремеслу обучают даже девушек. И, друг мой, замечу, что наша спутница, определенно является очень талантливой ученицей. Перед пленением она умудрилась зарубить шестерых, и это при том, что, насколько я знаю, на нашу прекрасную дикарку напали во сне.

Трегоран снова взглянул на попутчицу, та перехватила его взгляд и что-то буркнула под нос.

— Но почему ее не убили?

— Как это — почему? Ты не представляешь, сколько денариев, а может даже и ауреусов, за такую деву можно выручить у любого распорядителя гладиаторских турниров.

— В Атериаде они тоже популярны? Я думал, что это только фарийская забава.

— Увы, но и моя родина ощутила на себе всю звериную притягательность смертельных имперских забав, — вздохнул Димарох. — Тут уже ничего не поделать.

В это время телеги остановились и к ним подошли трое. Два воина с копьями и мечами сопровождали могучего толстяка чем-то напоминающего Димароха.

— Проснулся, стало быть, — произнес он.

— Да, господин, — потупившись, проговорил Трегоран.

Он знал, как следует говорить с работорговцами, чтобы не раздражать их, и уже успел придумать неплохую историю, объясняющую, каким образом он оказался в Степи. Но это не потребовалось.

— И как, стоило оно того? Ну, твой побег?

— Конечно, господин! — с жаром отозвался юноша. — Вы еще ни разу не ударили меня.

— Понимаю, понимаю, — толстяк сплел пальцы на животе. — Плохой хозяин?

— Очень.

— Что ж, веди себя спокойно, и ты прибудешь в Атериаду без единого синяка, сытый и отдохнувший. И я обещаю, что найду тебе хорошего господина.

Трегоран поклонился.

— Вы слишком щедры к недостойному.

Толстяк выглядел довольным.

— Как тебя зовут, южанин?

— Трегоран, господин.

— Хорошо, мое имя Найвих, и ты мне нравишься, парень. Особенно — твоя цена.

— Цена, господин?

— Ага, ты обошелся мне даром, — толстяк рассмеялся и пошел прочь, кинув на прощание охране. — Накормить и напоить. И смотрите, испортите товар, накажу.

Весь караван, расположившийся на отдых, гудел, точно растревоженный улей. Тут и там открывались зарешеченные фургоны, из которых по одному выводили связанных людей — хозяин был столь любезен, что даже разрешил рабам справить естественные надобности. Когда настал черед Трегорана, тот послушно поднялся и вышел, отмечая и фиксируя своей совершенной памятью каждую мелочь, на которую только обращал внимание.

Сделав свои дела и вернувшись в повозку, он получил большой кусок хлеба, немного вяленого мяса и миску жидкого бульона. В целом, не так и плохо.

Поглощая пищу, юноша наблюдал за тем, как охрана выводила Итриаду. Как ни странно, но девушку сопровождал сам хозяин. Трегоран шепотом задал вопрос своему спутнику и тот, оторвавшись от своей порции, объяснил суть проблемы.

— Сия дева — слишком ценный товар, чтобы позволить солдатне сделать что-нибудь непотребное. Беременность, к примеру, плохо сказывается на качестве воительниц, а потому, — Димарох указал на подростка, которого трое гогочущих солдат тащили куда-то по направлению к оврагу, — девушки в походе должны оставаться неприкосновенными. Ты, кстати был мудр, как хитроумный Оиссий, угодив нашему радушному провожатому, ведь, в противном случае вполне мог бы разделить участь того бедолаги.

Солдаты скрылись внизу, а спустя непродолжительный промежуток времени, оттуда раздался вопль.

— Он был слишком дерзок и достаточно смазлив. Потому хозяин решил, что этот молодой человек подойдет для услужения какому-нибудь богатому любителю юношей. Ты понимаешь?

Бледный как полотно Трегоран кивнул. Он понимал даже слишком хорошо. А еще заметил, что пара охранников, покончивших со своими обязанностями, направились к источнику криков.

— Давно его? — молодой чародей не договорил.

— Почти с самого начала пути. Когда поймали, отбивался, а затем посмел плюнуть в лицо господину Найвиху. За что теперь и расплачивается.

Еде стало как-то неуютно в желудке Трегорана, и она запросилась наружу. Огромным усилием воли юноша удержал свой завтрак и спросил:

— Значит, господин лично сопровождает каждую девушку к кустам?

— Нет, только эту. С другими все нормально — охранники сами понимают, что их жалование зависит от качества товара, но с этой все очень сложно.