Быть собой (СИ) - "Sleepy Xoma" - Страница 62

Старик взял еще несколько ягод и кинул их в рот, затем залпом осушил кубок.

— Атериада умирает, мальчик, но я не желаю, чтобы ее смерть случилась на моем веку. Нет, только не пока я жив. Когда умру — пусть все хоть под землю провалятся! Все эти бесконечные полисы, раздувшиеся от своей былой важности, и рассуждающие про древнюю культуру и наследие предков. У них нет ничего, они не понимают, что времена нынче другие, но с упорством, достойным лучшего применения, продолжают держаться за изжившие себя обычаи!

Трегоран слушал молча, не перебивал, а архонт, видимо, обожавший говорить на эту тему, напротив, повышал голос.

— И ведь они думают, что так будет всегда, что империя не придет. А она придет, переварит Ганнорию с Тимберией и придет! Когда рабы начнут заканчиваться, а это случится довольно скоро, учитывая, как фарийцы относятся к собственности, они придут за нами. Я годами говорю об этом, но разве кто-то слушает? Хорошо хоть, мое слово что-то еще значит в Батерии, иначе я давным-давно бросил бы все, и уехал жить куда-нибудь далеко.

Он выдохнул.

— Извини, мальчик, что нагружаю всем этим, но ты должен понимать, в какой непростой, я бы даже сказал, щекотливой ситуации мы оказались. Городу требуются сильные маги, которые не сбегут при первой же возможности. Городу нужна свежая кровь, молодые и сильные юноши и девушки. Ты подходишь под обе категории. Не думаю, что в Фаре для тебя готово тепленькое местечко, а родины ты лишился. А потому, можешь послужить великой Батерии, за что Батерия послужит тебе. Понимаешь?

Трегоран кивнул. Что тут могло быть непонятно? Архонту, именно ему, а не какому-то там «городу», нужны были лично преданные маги, на которых можно опереться в случае чего, и которые, если нужно, сделают любую грязную работу, ведь деваться им будет некуда. Взамен эти маги получат знания, за одну мысль о которых в Фарийской империи их будет ждать страшная кара.

Но осознавал он и то, что любые сведения об айпероне, которые только получится отыскать, нужны, как воздух! Император не любит магию духа, и это неспроста, а значит, следует узнать о ней все, что только возможно. И архонт это понимал, не мог не понимать, иначе не стал бы связываться со столь опасной и ненадежной субстанцией, не стал бы экспериментировать, чтобы методом проб и ошибок восстановить крупицы старых знаний. А раз так, то выхода нет.

— Я согласен, господин, — проговорил Трегоран.

Архонт сорвался с ложа и неожиданно сильно схватил юношу за плечи, с силой, неожиданной для столь почтенного старца, ставя того на ноги.

— Я знал, я знал! Гаридан, позови остальных, познакомим с новеньким.

Остальных оказалось четверо вместе с северянином Гариданом. Это была чернокожая девушка со странным именем Нгили, почти не говорившая ни на атериадском, ни на фарийском, еще один варвар-северянин Йартис и смуглый имириец средних лет по имени Рассмо.

Каждый из них являлся одаренным чародеем и каждый — лично преданным архонту носителем тайных знаний, которых, к огорчению Трегорана, оказалось не слишком и много. Так или иначе, эти люди на удивление тепло встретили новенького, открыв тому волшебный мир магии духа, обучая, как следует возводить барьеры, защищающие от подглядывания. Как нужно смотреть, чтобы видеть в призрачном мире вещи, наделенные сильной сущностью, иначе говоря, зачарованные магией. Как превращать свой дух в животных и птиц, чтобы быстрее путешествовать в мире духов. А также другим столь же полезным вещам.

Солнце всходило и заходило, дни сменяли друг друга, и жизнь Трегорана, казалось, стала наконец-то простой, понятной и на удивление упорядоченной. Тренировки с Итриадой, болтовня с Димарохом, учеба с магами заполнили все время. Юноша все больше и больше погружался в таинственный мир магии, и все меньше вспоминал о сделке со злом и о Фарийской империи — такой жестокой и такой далекой. Трегоран думал, что наконец-то нашел гавань, к которой может пристать разбитая лодка его судьбы и что бури грядущего обойдут его стороной.

Знал бы он, как сильно заблуждается!

Лесная жизнь шла своим чередом. Совсем скоро старая полная луна должна была умереть и уступить место молодой и тощей. Элаикс сидел под старым дубом, перебирая сорванные листья. Еще зеленые, они уже несли на себе отметины надвигавшейся осени.

«А за ней придет зима», — думал молодой воин. — «И придется перебраться куда-нибудь, где тепло. В лесу мы не выживем».

Он вздохнул и прикрыл глаза. На какое-то мгновение накатила тоска и апатия. С одной стороны, жаловаться ему было не на что — за это время не один десяток и даже не одна сотня проклятых фарийцев отправилась на тот свет, но что это изменило? Карательная экспедиция шла полным ходом. Почти все города отбиты у взбунтовавшихся северян, а крупные мятежные отряды — вырезаны.

«Если так пойдет и дальше, рано или поздно проклятые имперцы доберутся и до нас», — подумало он.

Но, как ни странно, это не это стало главной из проблем, гнетущих Элаикса.

— Вариэтра… — Он сглотнул.

Одно только имя гордой и страстной северянки заставляло воина дрожать от неукротимого стремления обладать ею.

— Проклятый Ливитар — прошептал Элаикс себе под нос.

Ничтожество, которое наложило лапу на самое ценное сокровище севера! Он не имеет права владеть ею, не имеет права даже касаться белоснежной кожи. Но тимберец знал, что проклятый пузан не только касался этой самой кожи, но и вытворял с ее обладательницей множество вещей, о которых он — Элаикс — только мог мечтать.

Юноша заскрипел зубами, и смял лист, подобранный парой мгновений ранее.

С каждым днем его жажда заполучить Вариэтру в единоличную собственность становилась только сильнее, а отношения с Ливитаром — натянутее. Он еще не бросил вызов власти могучего толстяка, однако, о великие боги, как же хотел сделать это! И все же, все же… Воин понимал, что Бочка нужен ему, как воздух. Тот знал и умел слишком много, и грядущей зимой выжить без помощи проклятого толстяка будет сложновато.

Ярость, клокотавшая в груди, требовала выхода, и молодой воин принялся молотить кулаками по стволу дуба, возле которого до этого сидел. Кора отлетала вместе с кусками древесины, но юноша не чувствовал боли, хотя кожа на его руках лопнула и все вокруг покрылось алыми пятнами — столь сильны были удары.

Элаикс сам не понимал, сколько же времени крушил несчастное дерево, ибо когда его ярость, наконец, улеглась, в дубе зияла глубокая рана, истекающая соком, смешанным с кровью. Юноша тяжело дышал, грудь его вздымалась, а изуродованные пальцы, на глазах затягивающиеся молодой кожей, дрожали.

— Проклятье! Кишки великой Мас-ры! — выругался он. — Сколько это будет длиться?

Неожиданно ему послышался тихий смешок. Элаикс обернулся — никого. Однако он был готов поклясться, что чувствовал аромат Вариэтры. Он вслух назвал ее по имени, но никто не отозвался. В голове стало проясняться, и Элаикс снова мог соображать. Окончательно успокоившись, юноша направился к лесному лагерю. Четвертому по счету.

Его уже ждали.

— Опять гулял? — осведомился Грантар, занятый метанием ножей в ствол дерева.

— Да, — односложно ответил Элаикс.

— И что тебе в этом нравится, никак не пойму? — фыркнул паренек, и продолжил. — Поторопись, у нас скоро начнется совет.

— А ты как-то не слишком спешишь.

— Чего я там не слышал? — улыбнулся Крыса. — Опять будут говорить об очередной вылазке.

— Не хочешь?

Юноша бросил нож, который вонзился буквально в половине пальца от двух засевших в дереве собратьев.

— Воевать — это не мое дело. И не дело Эльры, если уж на то пошло. Но мы не жалуемся.

— Ты не ответил на вопрос.

Крыса поднялся и заглянул в глаза Элаиксу.

— А если и отвечу, что это изменит? Ты меня послушаешь?

— Кто знает, — пожал тот плечами.

— Я знаю. — Крыса умолк, его глаза — живые и подвижные — глядели с опаской и настороженностью. — Не хочу туда лезть.