Мы будем вместе, я знаю! - Волгина Надежда - Страница 9

– В прошлый раз у тебя настроение было… Я бы хотел узнать тебя поближе, – тряхнул он волосами, так и не подобрав подходящего слова. – Расскажешь?

Мы, не сговариваясь, направились к лавочке, с которой открывался шикарный вид на широкую часть реки. Солнце уже почти полностью спряталось, но изредка на поверхности воды еще вспыхивали золотые сполохи.

В прошлый раз… Сейчас про ту встречу мне не хотелось вспоминать. Пусть все остается так, как есть. Ведь и я могу представить, что мы с ним только повстречались, что ничего между нами и не было раньше. Только вот и рассказать о себе много я не смогу, ведь вся моя жизнь связана с ним!

– Да… особо рассказывать мне и нечего, – задумчиво проговорила я. – Работаю, отдыхаю и снова работаю, – грустно улыбнулась, осознавая, что жизнь моя и впрямь зациклилась на работе. Что даже дома, во время досуга, я продолжаю работать. Делаю какие-нибудь эскизы, составляю программы… И так день за днем, год за годом…

– А почему ты решила организовывать праздники именно для детей? Почему, к примеру, не свадьбы? Или юбилеи?.. Так любишь детей?

Опасную тему ты затронул, дружок, опасную. Хотя… Еще год назад я бы завыла белухой и бросилась прочь от любого, кто задал такой вопрос. А сейчас с удивлением поняла, что могу говорить об этом, что рана практически зарубцевалась. Не заслуга ли в этом Даниила?

– Когда мне было семнадцать, я потеряла ребенка.

– А… его отец?..

– Он даже не знал, что я беременна…

Я посмотрела на Даниила. Но его лице читалось сострадание. Он сочувствовал мне всей душой, даже не подозревая, что говорит сейчас о себе.

Это произошло в ту единственную близость, что случилась между нами. Знатоки утверждают, что невозможно забеременеть с первого раза. А вот и можно, и я – тому прямое подтверждение.

Я не успела сообщить ему о своей беременности, раньше получила то роковое письмо от него. Но об этом узнали мои родители…

– От кого ты собралась рожать?! От этого нищеброда??? – кричал мой отец, когда я сообщила им с мамой о своей беременности. – Неужели ты думаешь, что принеся в подоле от него, я приму его в нашу семью? Не бывать этому! Слышишь? Никогда!

Он так покраснел, что мне было страшно. Вдруг с ним случится удар, и виновата в этом буду я. Ненавидела отца всей душой, но и смерти ему не желала.

– Завтра же ты избавишься от этого… – брезгливо смотрел он на мой живот. – Иначе…

– Иначе что?! – выкрикнула я, чувствуя, как слезы брызнули из глаз и заливают мои щеки. – Выгонишь меня из дома? Да мне плевать!

– И как ты жить собираешься? – усмехнулся отец. – Без гроша за душой?

– Саш, не надо так… – подала было голос мама.

– Молчи! – прикрикнул на нее отец. – Твоя вина тоже в этом есть. Слишком много ты ей потакала.

– Как-нибудь проживу, – не мигая смотрела я на отца. – Живут же как-то другие. Работать пойду…

– Кем? – рассмеялся он. – Кто тебя возьмет со школьной скамьи, да еще и брюхатую?

Особой деликатностью отец не отличался никогда, но и так груб был со мной впервые. А я-то думала, что новость о будущем внуке или, может быть, внучке, способна растопить его ледяное сердце. Ошибалась, значит…

– Настя, не пори горячку, – схватила меня мама за руку, когда я уже собиралась выбежать из дома. – Завра вместе поедем в больницу. К моему врачу. Он все сделает так…

– Не будет этого, мам! Я не убью нашего ребенка!..

Убила. Случайно, конечно. Но если бы я тогда не выбежала из дома сломя голову, то не споткнулась бы и не упала с лестницы. И на этот раз победил отец, а я потеряла ребенка от Даниила. И именно тогда я решила, как буду жить дальше.

Даниил

– Почему же ты ему не сообщила?

Я видел, как трудно ей рассказывать о себе столь личное. Но я хотел знать о ней все, хоть желание это и было эгоистичным. Семнадцать лет… Она была так молода! И должно быть любила его.

Ревность не заставила себя ждать, немало удивив меня. Как я могу ревновать эту девушку к тому, кто когда-то был в ее жизни? Но это точно ревность, хоть я и не помню, испытывал ли ее когда-то раньше. Название этого мучительного чувства родилось в голове само.

– Потому что он меня бросил, – качнула она головой, не глядя на меня. Мне же хотелось смотреть в ее удивительные глаза, чтобы читать там больше, чем она говорит.

– Надо быть идиотом, чтобы бросить такую девушку, – сказал я на эмоциях, не в силах промолчать. Но именно так я и подумал в тот момент.

– Откуда ты знаешь, какая я? – хитро посмотрела на меня Настя. – Ты же меня совсем не знаешь.

– Иногда мне кажется, что знаю тебя очень хорошо и уже давно, – нахмурился я, разглядывая ее, должно быть, слишком пристально. – Мне знаком твой голос. Кажется даже, что напряги я извилины, могу угадать, что ты скажешь дальше, – невольно усмехнулся абсурдности подобного предположения. – То, как ты наклоняешь голову к левому плечу… Я как будто и это видел раньше. Твоя улыбка, губы…

Я замолчал, глядя на ее губы. А когда она в непроизвольном порыве провела языком по нижней губе, едва сдержался, чтобы не потянуться к ней своими. Хорош же я был бы, полезь к ней с поцелуями на первом свидании.

– Может ты пришла из моего прошлого? – не переставал я задумчиво разглядывать лицо Насти. И с каждой секундой она казалась мне все красивее. – Но в таком случае ты бы мне об этом рассказала?

– Я тебя не понимаю…

– Боюсь, если ты поймешь, то посчитаешь меня уродом. Моральным, – скривились мои губы в ухмылке. Совершенно неуместной, но вполне себе ироничной.

Я действительно боялся рассказать ей о своей амнезии. И сколько бы Света ни пыталась внушить мне мысль, что только в собственном сознании я чувствую себя ущербным, а для остальных людей являюсь полноценным человеком, другим я себя считать не мог. Не получалось это у меня. Ведь из двадцати четырех лет своей жизни я помнил не больше десяти с хвостиком. А остальные? На дне какой ямы они покоились? Но скрывать этого от Насти я не хотел, даже если правда оттолкнет ее от меня.

– Я не помню практически ничего, что было со мной до восемнадцати лет. Как я жил, с кем дружил… Не помню школу, армию. Ничего, – рискнул я посмотреть на Настю.

Она казалась задумчивой и только. Смотрела на воду, удерживая обеими руками пустой стаканчик из-под кофе. Интересно, о чем она сейчас думает?

– С одной стороны, это грустно, а с другой – у тебя появился шанс прожить еще одну жизнь, стать другим человеком, – повернула она голову в мою сторону, и я, наконец-то, увидел ее глаза. – Вдруг в той, прежней жизни ты бы не стал кондитером, – хитро улыбнулась.

На душе сразу стало так легко от ее улыбки! А еще радостно. Захотелось вскочить, схватить ее за руки, поднять с лавки и закружить в танце под еле различимую мелодию, льющуюся из какого-то кафе.

– Кстати, как ты решил им стать? – новый вопрос Насти немного сбил с меня излишний романтический налет.

– Случайно и из вредности, – воспоминания вызвали улыбку. – Зашел как-то в кафе и взял пирожное «Медовик». Очень вдруг захотел именно его, даже представил, какое оно на вкус. А ожидания мои не оправдались. Вместо чего-то легкого, воздушного и очень вкусного, я откусил кусок сухого коржа с жутким привкусом соды и тонким слоем маслянистого крема. Ну а дома решил найти рецепт и попробовать испечь торт. Испек… Потом мне захотелось испечь другой, ну и так далее. Ну а когда о моем пристрастии узнал дядя Саша, то настоял, чтобы я пошел и выучился на кондитера. Ну и вот… я им стал.

– А дядя Саша?..

– Это мой очень хороший друг, который спас меня и заменил мне отца. Если захочешь, я вас познакомлю.

Я думал, Настя меня спросит, от чего же меня спасли, но она не спросила. Вместо этого проговорила:

– Возможно когда-нибудь… И ты замечательный кондитер, – снова повернулась ко мне. На этот раз глаза ее показались мне светлее и еще красивее. Наверное, потому что они увлажнились. – Название, правда, показалось мне странным. «Лава на снегу», – теперь во взгляде ее застыл вопрос, на который я, видимо, должен был ответить. Только вот, ответа я и сам не знал.