Маленький секрет (СИ) - Корк Ольга - Страница 34

От всего этого голова шла кругом, я просто прекратил понимать, куда мы движемся и хочу ли я по-прежнему быть с Линдой всю жизнь.

Все чаще вспоминал маленькую малышку, которая так отчаянно боролась со своими слезами, одна, с гордо поднятой головой противостояла своре мелких псов, которые только и делали, что тявкали ей в спину.

Все чаще я стал ловить себя на мысли, что такую — мягкую, но стойкую, спутницу для меня всегда хотели родители. И, наверное, впервые в жизни я готов был с ними согласиться в этом вопросе.

Но несмотря на все мысли, я не мог уйти от Линды. Эта девушка слишком давно проросла корнями у меня в душе, и просто так отказаться от нее не получалось.

Не знаю сколько бы все это еще тянулось, если бы не один звонок.

Ночью, в начале зимы, мне позвонила мама. Она была такая счастливая. Смеялась, поздравляла меня с годовщиной нашей семьи. Родители отмечали двадцать восемь лет совместной жизни. Сетовал, что меня не было с ними этим вечером, мама рассказывала, как чудесно они посидели в ресторанчике, что подарили друг другу и как скучают по своему сыну. Все было замечательно, ровно до того момента, когда мама страшно завизжала прямо в трубку. Я окаменел, не мог сказать и слова, только крепче сжал телефон и слушал… Слушал, как ругается отец, как на одной ноте, так ужасно, кричит мама, слушал звуки деформирования металла, а затем слушал тишину. Жуткую, минуту за минутой, пока связь не прервалась. Все ждал какого-то звука, хоть чего-то. Но так и не дождался.

Линда в очередной раз осталась ночевать у подруг, сославшись на совместный проект, поэтому оставив на столе записку, я просто сорвался в ночь. Гнал как сумасшедший, чтобы успеть на самолет, который уже утром должен был доставить меня в родной город, домой. Туда, где меня ждали и любили, всегда, но не в этот раз.

Я, выросший в крепкой, любящей семье, с родителями, которые отдавали всю свою любовь мне и друг другу, в один момент остался сиротой. Как потерянный мальчик я слонялся по дому, где каждая вещь напоминала о родителях, как в трансе я говорил с полицией и готовился к похоронам. И все ждал, когда приедет Линда, та единственная, кто мне был сейчас нужен.

Но она не приехала. Да что уж там, за самую жуткую неделю в моей жизни я от нее получил лишь пару сообщений.

Именно поэтому, не в силах оставаться одному в тишине всегда живого дома, я отправился обратно, к моей девушке.

Вот только моей она уже и не была. Когда я приехал в нашу квартиру, уставший, похудевший, в состоянии шока, который не отпускал меня с того самого звонка, я застал Линду верхом на чертовом Дине Джексоне. Им, судя по стонам и влажным звукам двух разгоряченных тел, было весьма и весьма хорошо.

А я….

Я молча зашел в комнату, молча собрал в спортивную сумку некоторые из моих вещей, и так же молча вышел оттуда. Оставляя за спиной испуганный вскрик Линды, ее жалкие попытки что-то объяснить. Рык тогда незнакомого мне парня, познакомились-то мы позже, когда Дин мне позвонил, чтобы извиниться. А также в той квартире я оставил понимание того, что я не знал девушку, которую любил. Да и ее ли? Иногда кажется, что я полюбил выдуманный мной образ, а Линда на самом деле такой и не была. Ей просто нужны были деньги и возможность вырваться из маленького городка.

Вынырнуть из своего прошлого я смог лишь тогда, когда почувствовал влагу на груди. Эми тихо плакала у меня в руках. Шмыгала носом — совсем как маленькая девочка, и до побелевших костяшек сжимала в кулачке уголок одеяла.

— Эй, кнопка, ты разве не знала, что эта кровать — запретная зона для слез?

Сейчас, когда я выговорился, мне стало легко и спокойно. И совсем не хотелось, чтобы эта малышка оплакивала мою жизнь. Не для того я все рассказал. Да и потом, я все еще не научился справляться с женскими слезами.

— Ки-ир, вообще-то это моя кровать, — она приподняла свое личико с мокрыми щеками и припухшими губками, которые тут же захотелось зацеловать. — Поэтому я тут могу плакать, когда захочу.

Но несмотря на эти слова, я видел, как она успокаивается. Устроилась поудобнее у меня на груди, уткнувшись подбородком в плечо, и задумчиво начала перебирать мои волосы.

От такой незамысловатой ласки даже мурашки волной побежали по телу.

— Что было дальше, Кир, как ты справился со всем этим?

Вопрос, заданный тихим голосом, вернул меня в первые месяцы после трагедии. А ведь я мало что помню.

Помню звонок от парня, с которым застал Линду, собственно, тогда мы и познакомились.

Он рассказал мне много любопытного про мою бывшую девушку, сорвал последние маски и даже извинился. Оказывается, всем в университете она рассказывала, что живет с братом.

Я тогда много всего интересного узнал, но так как у меня в руках была бутылка с чем-то алкогольным, мне уже было все равно. Бутылок у меня было потом еще много. Очень много.

А в какой-то момент мне просто надоело пить. Не стало легче, нет, скорее, стало неинтересно.

Тогда же я превратился в отшельника. Уехал из города, пару лет учился столярному мастерству у одного давно отошедшего от дел столяра. Не хотелось просрать дело моего отца, поэтому я очень старался.

Мало общался с людьми, еще меньше с женщинами. Совсем прекратил интересоваться сексом. Черт, наверное, в Японии меня бы поняли, слышал, там это происходит очень часто, эдакий добровольный целибат.

Примерно год назад я вернулся домой. В первую очередь выкинул большую часть мебели. Слишком больно было на нее смотреть. И начал обставлять дом заново.

Теперь он мало похож на прежний, мне так проще. Я и дня не прожил, не вспоминая родителей и без напоминаний в виде вещей, а в той обстановке был риск слететь с катушек.

В какой-то момент понял, что мне не нужен еще один дом, тем более тот, в котором я хотел жить с Линдой. И я выставил его на продажу.

Только старая привычка так и не прошла: всегда, когда я сильно погружался в вспоминания, я уходил в лес и рубил дерево. Большой старый дуб. Сначала стоило больших усилий его просто срубить, потом я начал обрубать ветки, затем снимал кору. А сейчас это нечто, больше всего напоминающее гигантское каноэ. И вот в такие дни, слишком уставший, чтобы даже думать, я шел домой. Только до тех пор, пока дом не купила Эми, я даже не обращал внимания, что это не тот дом. Раньше там стоял старый маленький диван, потом его сменил большой и удобный. Вот и вся разница. Но в момент, когда тебя будит шипящая кошка и избивает твой зад острым зонтом, волей-неволей задумаешься.

А с появлением в этом доме Эми что-то изменилось и во мне. Я начал обращать внимание на очень многие вещи.

И только сейчас понял, что все эти годы я не жил, скорее, влачил жалкое существование.

Хорошо, что родители меня таким не видели, отец давно бы сгорел со стыда, ведь его сын позволил себе так долго предаваться унынию. А мама, она, наверное, просто бы обняла.

Я сильнее прижал к себе малышку, ту, что вернула мне интерес к жизни. Она так правильно ощущалась в моих руках, совершенно не хотелось ее отпускать.

— А я и не справился, Эми, я не смог. Оказался слишком слабым, чтобы жить дальше как раньше, встречаться с девушками, искать свое счастье, строить планы. Единственное, на что меня хватило, это нанять управляющего, чтобы вел дела на небольшом предприятии отца, и заняться производством мебели.

Так что ты и твой волшебный зонт, — тихий смешок согрел мое плечо и говорить сразу стало легче, — да, да, точно тебе говорю, маленькая Мери Поппинс, ты и твой зонт вернули мне интерес к жизни.

— Ну ты, Кир, и скажешь, зонт его вернул. Мне кажется, просто пришло время. И ты зря так про себя, ты не слабый. Каждый переживает горе по-своему. У тебя не было рядом человека, кто помог бы тебе, и ты просто заблудился в своих бедах, потерял ориентиры и жил как чувствовал. Слабый человек не стал бы заниматься делом отца, что-то строить. И потом, — Эми снова тихо фыркнула, не иначе будет язвить, — тебе просто нужен был хороший пинок под очаровательный зад, принцесса. Вот мы с моим обычным зонтом тебе его и дали.