Tobeus (СИ) - Тауров Илья - Страница 35

— Родителей нет с семи лет.

— Ну нет так нет. А дети?

Я улыбнулся и ответил вопросом:

— У меня?

— Ну да, у нас тут отцов выше крыши твоего возраста. А ты что девок не тискаешь, сейчас самое то, или ты у нас любитель парней?

— Нет, — я покраснел, стесняясь того, что женщины у меня были только в мечтах, — детей нет.

Даже те короткостриженые дамы, которых я видел только пару раз в неделю и то издалека казались мне аномальными красотками, что уж говорить, когда в Новосибирске я уже увидел сотни женщин, с длинными и чистыми волосами, чистыми лицами и в женской одежде, по дороге в общем-то я только об этом и думал. А этим вопросом меня будто подловили.

— Запиши их вес и рост, Антоша, ну ты знаешь, надо дать форму, обувь. Расселишь куда-нибудь.

Через несколько минут мы уже получили новую военную форму, хоть стояло лето и жаркая погода, нам уже выдали и зимний комплект, я спросил у Антона про оружие, он сказал, что дадут тогда, когда надо и больше ничего. Форма, которую мы получили немного отличалась от обычной формы русской армии: полностью чёрная, обувью были не сапоги, а что-то подобное кроссовкам, вместо шинелей — кожаные куртки, с тёплыми воротниками, шлемы, такие же в общем-то как обычные, со стеклом, защищающим лицо от грязи, пыли и осколков, но такие же угольно-черные, а также чёрные майки и толстовки на холодное время, на зиму была такая же кожаная куртка, но длинней и наполненная искусственным мехом. Так же мне вручили мой сегодняшний ужин: консервы из мяса и из фруктов и литровую бутылку воды. Это в общем-то очень даже хорошо. В школе такое мы видели только по праздникам.

— А к осени, пацан, — он многозначительно вздохнул, — у нас будут свежие фрукты, свежее мясо, есть ради чего постараться.

Я только сейчас нормально рассмотрел его, раньше то было темно, то я сам неадекватный. Это был высокий человек, выше меня на голову, а я вырос до 178 сантиметров к шестнадцати, (да и к двадцати шести тоже), на голове у него было необычно мало волос для его возраста, ведь казалось ему не больше двадцати лет. Густая рыжая борода смягчала острые скулы на обтянутом тонкой кожей черепе. Близко посаженные карие глаза, немного пугали своей напористостью, а из тонких губ вырывался тонкий голосок, тем не менее он себя считал грозной силой в этой армии, прикрытой ещё более серьёзной силой в виде того офицера.

— Что ты вылупился, — он серьёзно посмотрел на меня.

— А? — Я в эту же секунду отвёл взгляд, пытаясь сделать вид, что не смотрел на него вообще, а куда-то вдаль.

— Пошли, покажу где будешь жить, конечно не собственный дворец, но получше ваших бараков.

И я, прижимая к себе еду и одежду, пошёл следом за ним в свой новый дом. Вроде бы всё хорошо, а на душе почему-то противно.

Через несколько минут мы подошли к старому панельному дому, который открыл передо мной не виданую ранее картину — все окна были на месте. Двор был заполнен военными и гражданскими машинами.

— Ну вот и пришли, — сказал Антон, — ладно, заведу тебя уже в хату.

В хате, как он выразился, жило пятеро солдат — по два в каждой комнате. Но рассчитана квартира на шесть жильцов. Сейчас здесь не было всех жителей, так мне рассказал мой новый сосед, его звали Дима, ему было семнадцать и в отличие от меня он присоединился к этому отряду сам, где-то уже три месяца находится здесь. У него были зелёные глаза и тёмные волосы, а рост как у меня — чуть меньше 180 сантиметров. Когда я вошёл он лежал на своей кровати и смотрел в окно, пока он лениво повернулся в нашу сторону, я успел рассмотреть бежевые обои и подобие ковра на полу, так же на полу лежали все вещи Дмитрия, обувь, зимняя одежда, снова не было оружия, раньше автоматы или хотя бы пистолеты всегда находились около военных, здесь почему-то нет. Антон ушёл, мы остались вдвоём. В тот день я долго с ним говорил, и он оказался в общем-то весёлым парнем, остальных в квартире так и не появлялось.

— А что вообще нужно делать? — Спросил я, до сих пор не понимая зачем столько солдат в этом городе, — и почему никому не дают оружия.

— Так оружия нет только у нас, у охранных отрядов, нам дают только когда мы охраняем людей, где-то раз в месяц ездим это делать.

— В смысле? — мне стало почти смешно, — как вы их охраняете?

— От врагов охраняем…ну мне пока ещё не приходилось, — он улыбнулся и пожал плечами, — пока мы только берём за это плату, вот нападут какие-нибудь враги, туда отправят опытных военных, а мы только для сбора всяких разных вещей. Деньги-то кому уже здесь нужны, только жрачка, да всякое.

Оказалось, что раз в месяц вот такие отряды по шесть человек отправляются в окрестные деревни, чтобы отбирать у людей то, что они произвели, украли, заработали, в основном это еда и одежда, для всего есть относительная цена, мне её потом, мол, предстоит выучить, как оценивать продукты и сколько у кого забирать, там, оказывается, целая система. Когда будет мой первый выезд никто не сказал, но я в общем-то и не торопился. В ту ночь я понял почему мне противно, я понял, что попал в огромный мародёрский отряд, который по сути будет грабить людей, потому что охранять их тут просто не от кого, европейские солдаты не доберутся до сюда, может только какая-то случайная мелкая группировка. Я бы, наверное, мог сбежать, но где мне искать силы оставшиеся верными плану Мусаева, я даже не мог представить.

На следующее утро я увидел остальных людей нашего отряда. Все в общем-то были обычными парнями, никто не имел ко мне никаких претензий, никого не удивляло моё имя, к тому же тут, говорят уже есть несколько десятков перебежавших солдат из европейской армии, но по моему акценту, точней по его отсутствию все считали, что у меня просто странное имя, но я точно русский, а где я родился никто и не спрашивал. Зато вопросы возникли у лидера нашего отряда, высокий и мускулистый, с красными щеками, но желтыми зубами, он был, как здесь таких называют, быдлом, но сильным, поэтому его лидерство никто и не оспаривал, как никто в общем-то и не назначал, его просто слушались все жители этой квартиры, главный прихвостень, мелкий и худощавый солдат жил с ним в одной комнате, его тоже звали Дима, как и моего соседа, но все называли Малой, в первую очередь так его называл наш «главный», по имени Сергей, в первый же день он впился в меня свои маленькими и не наполненными никакими мыслями глазами, я сделал тоже самое. А такие, кто по поведению ближе к животным, такого не любят. Кто ж знал.

Первый месяц прошёл практически никак, большую часть времени я просто просидел дома, а когда вылезал на улицу, то не находил себе там никакого занятия, общественный транспорт по понятным причинам не работал, всё-таки война, а пешком на далёкие расстояния сильно не отойдёшь.

После первой недели я уже стал прям считать дни до двадцать девятого числа месяца: в этот день всегда отряды разъезжались за сбором дани, ну хоть что-то интересное. По вечерам разговаривал обо всём с соседом Димой, время от времени встречался взглядами с Сергеем, который вот примерно после семи дней моего пребывания в квартире стал говорить со мной так же как со всеми. То есть в основном перечислять оскорбления, никто ему не отвечал, и я подумал, что мне тоже не надо, да и его габариты не вызывали у меня желания подраться. К тому же Дима рассказал о том, что бывает при неподчинении, если говорить коротко, то ничего хорошего, вплоть до убийства без разбирательств. Так мол поддерживается дисциплина.

Была где-то середина месяца, как обычно бесполезный день, я оделся и пошёл на улицу, как обычно шлялся всё утро в районе своего дома, вряд ли отойдя хотя бы несколько километров от него. Уже практически решил идти домой, а так как времени у меня было много, то я тратил его даже на обдумывание таких вещей, но резко на глаза попала следующая картина: какая-то девушка, пыталась вырвать свою руку из цепкого солдатского хвата, выражение их лиц при этом говорило о противоположном — у неё играла ненависть, отвращение, призрение, а он будто увидел какое-то древнее и грозное божество, а сейчас взглядом молил о пощаде. Тем не менее факты остаются фактами: девушка хочет уйти, а солдат держит её. Быстро обрисовав картину того каким героем и смельчаком смогу себя считать, да ещё и поражу в самое сердце эту девушку, я крикнул: