Багровый прилив (СИ) - Сапожников Борис Владимирович - Страница 64

А вот откуда д’Эпернон так быстро узнал, где искать Антрагэ, ведь полуподвальный кабачок и в самом деле не лучшее место для аристократа, даже опального. Барон готов был об заклад побиться, что де Фуа и д’Эпернон узнали о том, что он будет там, из одного источника.

— Кстати, а куда мы едем?

— В загородное поместье герцога, — ответил де Фуа. — Он не только был так любезен, что предоставил мне карету с лошадьми, но и готов укрыть вас у себя.

— Как это мило с его стороны.

Дорога до упомянутого поместья оказалась долгой. Болтать с де Фуа было особо не о чем — и Антрагэ погрузился в пучину меланхолии. Он кое-что знал о загородных поместьях Альдиче Мондави и тех развлечениях, которым тот предавался там вдали от любопытных глаз. Шила, однако, в мешке не утаишь, и слухи просачивались, несмотря ни на что. Мондави боялись собственные подданные, но куда больше страха была человеческая страсть к сплетничеству. В своё время именно через де Фуа Антрагэ собрал некоторые сведения — не более чем слухи, но должны же они на что-то опираться — о жестокости торгового князя и том, что творится в его загородных поместьях, которых у него несколько, но все расположены в исключительной глуши.

Сильно беспокоило Антрагэ и то, что по дороге он стал фактически узником. Де Фуа, несмотря на показную вежливость и обращение «монсеньор», явно служил уже герцогу Мондави. Антрагэ не давали проехаться верхом, на постоялых дворах за ним неотступно следовала пара телохранителей. Оружие у него, конечно, не отобрали, однако барон хорошо знал своих бывших людей — он бы не успел справиться с ними достаточно быстро, чтобы остальные не пришли им на помощь. На постоялых дворах они останавливались, но только днём, ночевали неизменно в карете, не останавливаясь.

— Не стоит на ночь задерживаться в этих местах, монсеньор, — оправдывал это де Фуа. — На здешних постоялых дворах то и дело люди пропадают. Приезжают вечером, а утром — уже нет их, как и не было вовсе.

— А если ночью нас на дороге разбойники перехватят?

— Так ведь для того мы, монсеньор, ближе к вечеру и отдыхаем, и коням отдых даем, чтобы они всю ночь могли хорошо идти.

— Как предусмотрительно с твоей стороны.

Антрагэ постарался, чтобы в голосе его было как можно меньше сарказма. Де Фуа сделал вид, что ядовитых ноток не заметил.

Череда постоялых дворов запомнилась Антрагэ разве что скверной пищей и кислым вином. Путешествие вообще навевало на него тоску, и пускай он подозревал, что в финале его не ждёт ничего хорошего, он был только рад смене обстановки. Охотничье поместье Мондави оказалось довольно приличных размеров, видно, что здесь он останавливается часто и проводит много времени. Слуги были отлично вышколены, и глаз на господ не поднимали. Поувереннее вели себя егеря, которых тут оказалось шестеро, однако никакой наглости, скрытой под показным раболепием, какая бывает присуща привилегированным слугам, не было и в помине.

— Господина нет, — сообщил старший слуга, когда карета остановилась у дверей поместья и де Фуа с Антрагэ выбрались из неё. — Но мы всегда рады его гостям. Господин велел, чтобы вы чувствовали себя как дома и ни в чём себе не отказывали.

— А вот моё любимое занятие, — рассмеялся де Фуа. — Ни в чём себе не отказывать.

Антрагэ удержался от шпильки в адрес бывшего телохранителя. Он вообще в последние дни старался поменьше разговаривать с ним. Очевидное предательство и служба Мондави вызвали у Антрагэ острую неприязнь по отношению к де Фуа. И эта неприязнь заставляла его то и дело цеплять бывшего телохранителя, доводя реплики почти до той грани, за которыми они не могут быть ничем иным, кроме как оскорблением. Драться с де Фуа он не хотел — не потому, что опасался за исход поединка, всё же как фехтовальщик тот ему и в подмётки не годился и знал об этом. Пока Антрагэ было выгодно играть ничего не понимающего и ни о чём не догадывающегося простака, за кого его частенько принимали ещё в Эпинале. Эта маска весьма удобна, потому что делает человека безопасным в глазах других.

Еда и вино в поместье с лихвой искупали все трудности долгого путешествия. Антрагэ никогда не жил в глуши и не стремился к этому, считая подобную блажь признаком старости. Не телесной даже, но душевной. Он предпочитал большие города — желательно столицы вроде Эпиналя или Тильона, ему нравились шум на улицах и яркие балы в Водачче, где он в первый свой приезд сверкал, будто заморская драгоценность. Его стремились заполучить себе в гости все выдающиеся аристократы — ещё бы, адрандский барон, да ещё и с такой историей, повеса и дуэлянт, переживший страшную дуэль шестерых в Турнельском парке. Дамы от него были просто без ума, и привыкший к их обществу Антрагэ купался в чужом восхищении.

Теперь же в тишине и покое охотничьего поместья барон понял, что в этом есть своя прелесть. Он думал, что через пару дней на стену полезет от тоски, однако отличное вино, сговорчивые служанки, оказавшиеся опытнее иных весьма недешёвых куртизанок, и длинные конные прогулки примирили его с окружающей действительностью. Коней Мондави держал у себя великолепных, все легконогие, выезженные для охоты и преследования дичи. И, конечно же, во время прогулок Антрагэ никогда не оставался один — с ним всегда ездили или де Фуа с парой бывших телохранителей барона и обязательным егерем-проводником, или просто трое-четверо егерей. Объяснялось это тем, что Антрагэ в одиночестве может заблудиться, а вот пистолеты в ольстрах у егерей и бывших телохранителей никак не объясняли, да и не спрашивал о них барон, не желая выслушивать какую-нибудь загодя подготовленную ложь.

Он прожил в охотничьем поместье Мондави больше месяца, наслаждаясь тихими радостями жизни провинциального аристократа, и лишь когда лето уже шло к концу, дни стали короче, и осень уже глядела в окна пожелтевшими, покрасневшими листьями, пришла весть о том, что хозяин поместья в скором времени прибудет. В поместье тут же поднялась суета, какой Антрагэ никогда не заставал, ведь обычно он сам и был тем хозяином, который должен приехать или же гостем хозяина, едущим вместе с ним. Барон почувствовал себя простаком из сказки, который попал в замок людоеда и наслаждался привольным житьём под его кровом, пока хозяина не было дома. И тут, как всегда и бывало в сказках, людоед решил-таки вернуться, а значит, судьба горе-простака повисла на волоске. В сказках герой, несмотря на простоту, всегда выкручивался, оставляя в дураках людоеда, но у Антрагэ были сильные сомнения насчёт Мондави. Новоявленный герцог не из той породы людей, что позволяют обводить себя вокруг пальца.

Мондави приехал один с небольшой для герцога свитой слуг и лакеев. На дверце кареты его уже красовался новый герб с добавленной на него герцогской короной. Встречали хозяина, конечно же, всем поместьем, правда, без демонстративной радости. Антрагэ с де Фуа и бывшими телохранителями барона тоже вышли — не стоило проявлять вопиющую невежливость, оставаясь в доме, когда приехал его хозяин, однако держались в стороне от слуг.

В день приезда герцога в поместье готовились к приёму. Никакого пира не планировалось, насколько понял Антрагэ, даже прибытие своё Мондави решил отметить лишь небольшим обедом в компании гостей.

Приняв короткий доклад мажордома, Мондави рассеянно кивнул ему и направился к Антрагэ с де Фуа.

— Господа, я искренне рад видеть вас своими гостями, — произнесённые обычным его ровным тоном приветливые слова как будто обращались в пыль. — Особенно за вас, барон, что вы вырвались из Водачче.

— Вашими молитвами, герцог. Вы не торопились сюда.

— Было много дел в провинции и в Водачче, — развёл руками Мондави. — Очень много работы, но теперь я готов отдохнуть, иначе понимаю, что попросту свихнусь. Лимфа в голове закипит и свернётся, что не пойдёт на пользу мозгу.

Антрагэ лишь кивнул в ответ с понимающим видом.

— Давайте обсудим всё за обедом, — предложил герцог. — Я долго питался дорожной пищей, что взял с собой, не рискуя есть на постоялых дворах. Но здесь я держу отличного повара, надеюсь, вы уже в полной мере оценили его кулинарные таланты.