Хаос (ЛП) - Шоу Джейми - Страница 17

Он снял трубку на первом же гудке, появился у моей двери меньше, чем через полчаса и оставался со мной до тех пор, пока я не устала настолько, что не могла держать глаза открытыми.

Я бы никогда не попросила его уйти, но где-то после полуночи Шон оказался по одну сторону моей двери, а я — по другую. Прощание было чертовски неловким. Никакого поцелуя на ночь. Никаких обещаний позвонить. Никаких обещаний написать.

Но я все-таки написала. И на следующий день, и на следующий. И ни разу он не оставил меня в подвешенном состоянии.

А теперь он пишет мне сообщение и спрашивает, можно ли ему приехать?

Боже, от этого у меня не должна кружиться голова, но я все равно ловлю себя на том, что улыбаюсь телефону.

Я: Я сейчас у родителей. :(

Шон: Почему такое печальное лицо?

Я: Я вроде как ненавижу всех прямо сейчас.

Шон: Почему?

Меня удивляет, как сильно мне хочется рассказать ему о том, что произошло внизу, но для этого нужно рассказать о Кэле, а я никогда никому не рассказывала секрет своего брата. Мои большие пальцы дергаются над телефоном, пока я наконец не набираю: «Почему ты хочешь прийти?»

Шон: Потому что хочу, чтобы ты рассказала мне, что случилось у твоих родителей.

Я улыбаюсь, глядя на свой телефон, потому что не по этой причине он написал мне в самом начале, но из-за того факта, что Шон хочет знать о причине моей грусти, внутри порхают бабочки. Я закатываю глаза на свое поведение, и когда моя дверь начинает открываться, стираю улыбку с лица и засовываю телефон под подушку.

Плечи Кэла поникли, борьба исчезла с его лица, когда он закрывает за собой дверь и прислоняется к ней спиной. И бабочки в моей груди исчезают, сменившись тихой болью, которую я всегда чувствую, когда знаю, что мой близнец страдает.

— Мне очень, очень жаль, что все так вышло, — говорю я, и Кэл закрывает глаза и кладет голову на деревянную раму.

— Это не твоя вина.

— Мне не следовало поднимать эту тему.

Мой близнец вздыхает, открывает глаза и сползает на пол, опершись костлявыми локтями в большие колени.

— Ты не должна хранить секреты только потому, что я их храню.

Обычно я пытаюсь убедить его просто открыться — быть тем, кто он есть, кем он всегда был, но после того, что случилось внизу…

— Они просто сглупили, — говорю я, как будто это что-то меняет.

Взгляд, который бросает на меня Кэл, говорит о том, что это не так. Я читаю его выражение лица, как книгу — ту, которая говорит жирным курсивом: «Я тебе не верю. Перестань обманывать себя. Они имели в виду каждое слово».

— Они всегда глупят, — возражает он, и мне отчаянно хочется поспорить с ним.

Я хочу настоять на том, что то, что произошло внизу на самом деле не то, что чувствуют наши братья или наша мама, но писклявое подражание Брайса все еще свежо в моей памяти, и, возможно, Кэл прав. Может быть, я о них слишком высокого мнения.

— Знаешь, что сделал бы Лэти? — спрашиваю я вместо того, чтобы не соглашаться.

Каждое утро с тех пор, как мы встретились в «Старбаксе» на прошлой неделе, когда он предсказал, что мы будем лучшими друзьями третьей степени, мы встречались там, и теперь это стало нашей фишкой.

Кэл поднимает глаза от пола, чтобы услышать мой ответ, и я использую руки, чтобы продемонстрировать.

— Он бы отреагировал о-о-очень ярко, чтобы все чувствовали себя о-о-очень неловко.

Когда я заканчиваю размахивать запястьями, как Брайс внизу, Кэл улыбается и издает легкий смешок. Мгновение спустя присоединяюсь к нему на полу, прислонившись спиной к двери и прижавшись плечом к его плечу.

— Они бы так себя не вели, если бы знали, — говорю я.

— Ты этого не знаешь.

— Если бы они это сделали, я бы выбила из них все дерьмо. Ты же знаешь, я бы так и поступила.

— Знаю, — соглашается Кэл, кладя голову мне на плечо.

Мы сидим так кажется вечность, и ни один из нас не признает, что чертовски скучает друг по другу. Даже после трех лет сна под разными крышами, я скучаю по возможности пробраться ночью в комнату своего близнеца, чтобы поделиться идеей шантажа наших старших братьев или посмотреть фильмы, из-за которых нам было страшно уснуть.

Иногда Кэл действует мне на нервы. Но большую часть времени он заставляет меня чувствовать себя… цельной. Он как кусочек моего сердца, который иногда покидает мою грудь.

— Я хочу познакомить тебя с Лэти, — говорю я, все еще прижимаясь к нему головой.

Кэл не двигается с места.

— Ты что, сватаешь меня?

— Конечно, нет.

Это ложь, а поскольку Кэл это Кэл, он знает это. Ну, и я это я, поэтому тоже все понимаю.

Когда он толкает меня локтем, я толкаю его в ответ, и мы продолжаем в том же духе, пока я не убеждаюсь, что у меня синяк на руке, а он потирает свою и говорит мне, что сдается.

— Подлая, — ворчит он.

Я сажусь на край кровати, борясь с желанием потереть ноющий бицепс.

— Это ты начал.

— Я не виноват, что ты меня раздражаешь.

— Я не виновата, что встретила парня твоей мечты.

Кэл шикает на меня и отодвигается от двери, чтобы выглянуть наружу. Он тихо закрывает ее и мчится по деревянному полу к моей кровати.

— То, что ты встретила гея, не делает его идеальным для меня. То, что он гей, не делает его моей второй половинкой или чем-то в этом роде.

— А еще он забавный, милый и умный. — Кэл закатывает глаза, а я ухмыляюсь, как Чеширский кот. — И до смешного горячий. Он высокий, с великолепным телом и сексуальными золотисто-бронзовыми волосами. Носит солнечные очки как никто другой.

— Тогда, может, тебе стоит с ним встречаться? Видит Бог, ты сама как парень.

— Ты еще пожалеешь о своих словах, когда будешь умолять меня познакомить тебя.

— В твоих снах.

Когда я ухмыляюсь Кэлу, он издевается надо мной.

— Если тебе так хочется поговорить о мальчиках, почему бы нам не поговорить о Шоне? Ты уже снова влюбилась в него?

Когда я перестаю улыбаться, его улыбка тоже исчезает.

— Боже… ты снова влюблена в него.

Я стону, падаю боком на кровать и зарываюсь головой под подушку, оказавшись лицом к лицу с телефоном и отчаянно желая проверить, есть ли у меня еще сообщения от Шона. Я ведь больше не влюблена в него, правда? Даже когда все, что я хочу сделать, это выбросить Кэла из моей комнаты прямо сейчас, чтобы иметь возможность еще немного посмотреть на его лицо на моем экране? Чтобы могла хихикать в своем джипе, нарушать правила дорожного движения всю дорогу до дома и…

— Серьезно, Кит?

— Он дурак, — хнычу я в свою наволочку.

— Почему он дурак? — спрашивает Кэл, и я медленно вдыхаю через подушку.

— Потому что он делает меня глупой, — жалуюсь приглушенным голосом.

Он заставляет мое сердце биться сильнее. Заставляет меня хихикать над моим долбаным телефоном.

Еще одна подушка сильно ударяет меня по подушке, покрывающей мой затылок.

— Перестань меня раздражать и скажи, что за бред ты несешь.

Я откидываю подушки и смотрю на Кэла сквозь густую паутину волос, падающих мне на глаза.

— Зачем тебе это знать? Ты ненавидишь Шона.

— Что и тебе тоже следует сделать.

— Это было шесть лет назад, Кэл.

— Он сказал, что сожалеет?

— Как он может сожалеть о том, чего не помнит?

Пока Кэл корчит мне гримасы, я изо всех сил пытаюсь сесть и убрать волосы с лица.

— Он должен извиниться за то, что не помнит.

— Ну и кто из нас дурак? — Я бью его подушкой, попадая в предплечье, которое он поднимает, чтобы блокировать удар.

— Ты. Почему бы не познакомиться с другими горячими парнями в городе? — Кэл выхватывает подушку и продолжает мучать меня по поводу Шона. — Ради бога, ты живешь рядом с огромным колледжем. Ты должна в них купаться.

— Они все Поло, — жалуюсь я, и чтобы понять это, у Кэла уходит чуть больше времени, чем обычно — две секунды, почти три, но в конце концов помехи на нашей частоте близняшек рассеиваются, и он бросает на меня равнодушный взгляд.