Хаос (ЛП) - Шоу Джейми - Страница 27

Если бы я была зрелой, разумной, взрослой женщиной, я бы поняла, что в ту ночь мы оба совершили ошибку, и что я не должна держать обиду. Мне следовало простить или, по крайней мере, сделать вид, что забыла, и вела бы себя как профессионал. Двигалась дальше.

Но так уж вышло, что я росла не с одним, не с двумя, не с тремя, а с четырьмя старшими братьями. Я выросла, поддразнивая и подшучивая, и научилась быть гигантской занозой в заднице. «Двигаться дальше» не входит в мой репертуар, а вот «поквитаться» — да.

— Мы реально и дальше будем говорить о твоем лице? — спрашиваю я и когда смотрю на него, вижу, что Шон смотрит на меня совсем не так заинтересовано, как я думала. Не знаю, что хуже — то, что он забыл меня, или то, что он меня ненавидит.

Мне больно сознавать, что он, вероятно, уже забыл, как целовал меня, тогда как я не могу перестать думать об этом. Я хочу возненавидеть его, но не могу этого сделать, что еще больше расстраивает.

Шон продолжает смотреть на меня, и я вздыхаю.

— Я не спала прошлой ночью, — говорю я самым извиняющимся тоном, который он заслуживает.

Это правда. Я ворочалась с боку на бок в предвкушении сегодняшнего дня. В течение следующего месяца я буду проводить с ним каждый божий день. Каждый. День. Мы будем путешествовать вместе, выступать вместе, спать практически друг на друге.

Я реально подумывала о том, чтобы не появляться сегодня утром.

— Лучше привыкай к этому, — говорит Шон, но я даже не могу смотреть на него, когда он говорит со мной.

Уверена, утреннее солнце отражается у него в волосах. Вероятно, у него неряшливая щетина, потому что он не может просто сделать мне одолжение и побриться начисто. И он, вероятно, одет в футболку, которая на ощупь такая же мягкая, как и на вид.

Несколько роуди вываливаются из небольшого автобуса, чтобы закончить погрузку оборудования в прицеп, прикрепленный сзади. Один из них забирает у меня гитару.

— По-моему, твоя койка последняя, — добавляет Шон, а затем идет к двери большого автобуса, поднимая одну ногу и оборачиваясь, когда я не следую за ним. — Ты идешь или как?

И конечно, он прав. Со всеми моими срывами этим утром я появляюсь последней, а это значит, что я получаю последнюю оставшуюся койку, и буду спать внизу… прямо напротив Шона. Я смотрю вниз на черное одеяло, как будто оно хочет пожевать меня, проглотить и выплюнуть обратно.

Джоэль выводит меня из состояния отчаяния, грубо обнимая за шею и глядя на кровать рядом со мной. Он поворачивается ко мне с ослепительной улыбкой, которую я не видела до того, как они с Ди помирились. Это случилось в вечер ее дня рождения в конце мая — он нарисовал ей картину, она вышибла его дверь, остальные ждали, чье тело нам придется похоронить, а потом мы узнали, что они помирились. Я никогда не пойму этих двоих, но, по крайней мере, они оба снова улыбаются.

— Надеюсь, ты захватила с собой затычки для ушей, — говорит он и… о боже, нет. Все предупреждали меня о его храпе — Ди, Роуэн, Адам… каждый. И все же я забыла свои чертовы затычки для ушей.

— Черт, — шиплю я. — Пожалуйста, скажи, что у тебя есть лишние.

— А зачем они мне? — говорит Джоэль слишком весело. — Я прекрасно сплю.

Мое лицо вытягивается, и его голубые глаза мерцают, когда он смеется.

— Выпей достаточно виски перед сном, и ты ничего не услышишь, клянусь.

— Неужели? — возражаю я. — И это твое решение?

— Или можешь спросить у Шона, — предлагает он, пожимая плечами. — Обычно именно к нему и надо идти. Но в последнее время ты вела себя с ним как стерва, так что… — Я бросаю на него свирепый взгляд, его рука соскальзывает с моего плеча, и он делает быстрый шаг назад. — Не поймите меня неправильно, думаю, что это было чертовски весело.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты раздражаешь, когда счастлив?

— Ди, — отвечает он с широкой улыбкой. — Все время.

Я ворчу на него, бросаю сумку в кладовку рядом с койками и осматриваю остальную часть автобуса. В первом отсеке, позади кабины водителя, стоят кожаные диваны. Ещё есть ванная комната и отсеки для личных вещей. Затем пять коек — стопка из трех с одной стороны, стопка из двух плюс дополнительное хранилище с другой. Затем мини-кухня с креслами, мини-холодильником, микроволновой печью, духовкой, большим количеством места для хранения, столешницей и массивным телевизором, к которому Майк уже подключает игровые системы, пока Роуэн разгружает продукты. Как будто она скупила местный супермаркет и думает, что все это поместится в наших шкафах. Я подумываю указать на то, что все парни слишком ленивы, чтобы готовить, а я ни за что не буду готовить для них, но могу сказать, что, занимаясь этим, Роуэн держит себя в руках, чтобы не скучать по Адаму до того, как он уедет. Он сидит на скамейке, наблюдает за ней, теребит браслеты на запястьях и выглядит так, словно хочет посадить ее к себе на колени и держать там весь тур. И Роуэн, и Ди учатся на летних курсах — Роуэн в местном колледже, а Ди в местной школе моды — иначе, я не сомневаюсь, обе поехали бы с нами.

— А где Ди? — спрашиваю я.

— У нее занятия. — Роуэн бросает последнюю коробку с блинной смесью в шкаф, прежде чем повернуться. Она прислоняется спиной к стойке, ее нижняя губа покраснела, будто она грызла ее все утро.

— Мы попрощались ночью, — говорит Джоэль из-за моей спины, и когда я смотрю на него через плечо, он ухмыляется при воспоминании. — Она убедилась, что я не буду скучать по ней.

Я морщу нос от лишней информации, и Майк вмешивается с руками, полными проводов:

— Даю тебе три дня, прежде чем начнешь скулить, как ребенок.

— Ставлю на два, — бросаю я вызов, и Майк хихикает, пока программирует пульт от телевизора.

— Идет.

— Ставлю на один, — признается Джоэль, и Адам смеется, прежде чем, наконец, протягивает руку и тянет Роуэн к себе на колени. Он утыкается носом в ее волосы, а она закрывает глаза, когда обнимает его.

Еще двадцать минут уходит на то, чтобы заставить Адама отпустить ее, но, когда он наконец делает это, Шону приходится практически сесть на него, чтобы удержать в автобусе. Роуди усаживаются в свой автобус. Наш водитель, Водила, запускает двигатель, и вот мы уже в дороге, и пути назад нет.

Первая площадка находится всего в нескольких часах езды к северу, в Балтиморе, и мы делаем ранний дневной саундчек, прежде чем прерваться на ужин в местной закусочной. А затем возвращаемся, чтобы пообщаться с фанатами, стоящими в очереди. Мы фотографируемся, раздаем автографы и знакомимся со всеми ребятами, которые появились за час до открытия дверей. Затем направляемся внутрь и зависаем на затемненном балконе, чтобы посмотреть, как все входят внутрь.

Первые девушки, вошедшие в зал, практически бегут к барьеру перед сценой, занимая места спереди и в центре в надежде, что попадутся на глаза Адаму. Все они мечтают, что он споет им часть песни, что он, вероятно, и сделает; или что протянет руку и коснется их рук, что Адам мог бы сделать; или что пригласит их за кулисы, что он определенно не сделает, не с Роуэн, ожидающей его дома.

— Сегодня будет сумасшедший вечер, — замечает Джоэль, перегнувшись через перила балкона и наблюдая, как ряды перед сценой сгущаются от двух до трех, от четырех до пяти рядов. — Все билеты распроданы?

— На сегодняшнее утро нет, — говорит Шон, но по мере того, как ряды продолжают множиться, становится совершенно очевидно, что между сегодняшним утром и сегодняшним днем было продано больше, чем несколько билетов.

— А что мы будем делать после шоу? — спрашиваю я, мой желудок сжимается от нервов, которые я хотела бы контролировать.

Выйти в яму после концерта в Mayhem — это одно, большинство фанатов видели выступления ребят сотни раз и привыкли иметь к ним доступ, но выступать за городом — это совсем другое, и у меня такое чувство, что эта толпа съест нас живьем.

— Мы будем болтаться за кулисами, пока все не уляжется, — говорит Шон, успокаивая мой расстроенный желудок. — Затем пойдем к автобусу.