Хаос (ЛП) - Шоу Джейми - Страница 48

Улыбка, которая поглощает мое лицо, превращает ночь в день, толкает тьму в завтрашний день.

— Спроси меня.

— Спросить о чем?

— Спроси меня, — настаиваю я снова, и он хихикает, разрывая нитку в моих джинсах.

— Ты хуже всех, ты это знаешь? — Когда я просто продолжаю улыбаться ему, он не может не улыбаться в ответ. — Клянусь, если ты скажешь «Нет»…

— Спроси меня.

Он не торопится, делает глубокий вдох… а потом спрашивает меня:

— Сходишь со мной куда-нибудь?

— Не мог бы ты уточнить?

Когда он начинает спорить, я смеюсь и целую его, заставляя замолчать. Целую его, пока его руки не обвиваются вокруг моей талии, пока я не отдаю ему всю себя.

— Хорошо, — говорю я, отрываясь от его губ. — Но если я твоя, то и ты мой.

Я провожу большим пальцем по изгибу его подбородка, запоминая щетину, то, как в этот момент выглядят его глаза, как звучит его голос, когда он говорит:

— Я был твоим уже некоторое время.

Когда я снова целую его, это печать обещания. Подтверждение того, что я хочу этого. Хочу его.

Она говорит ему, где я хочу быть через пять лет. В шестом.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Я просыпаюсь с болью в спине, солнце светит в глаза, но я улыбаюсь. Утыкаюсь лицом в твердую грудь Шона, дыша в его мягкую футболку и наслаждаясь тем, как он сжимает руки вокруг меня, как будто никогда меня не отпустит.

Мы проговорили всю ночь, пока не свернулись калачиком под звездами и не заснули там, где лежали. Он рассказал мне о встрече с Майком и Джоэлем, о том, как они основали группу, о том, как впервые открыли для себя Mayhem. Я узнала о его маме, отце, что у него есть старшая сводная сестра. Мы рассказывали друг другу о наших любимых цветах, любимых местах, песнях. Мы делились детскими историями и всеми безумными вещами, которые хотим сделать до того, как состаримся. Мы смеялись, улыбались и обнимали друг друга, и сегодня утром ничего не изменилось.

То, что произошло между нами прошлой ночью, было реальным. Все ещё есть.

— Эй, мужик, — произносит чей-то голос, и я резко просыпаюсь.

Майк стоит над нами, пиная подошву ботинка Шона, и я с изумлением вспоминаю, что именно щелчок стальной двери отеля разбудил меня. Прикрываю глаза от солнца и пытаюсь сесть, съеживаясь под пристальным взглядом Майка. Я чувствую себя так, будто меня поймали с поличным в объятиях Шона. Но он ведь мой парень. Он заснул, обнимая меня. Больше нет необходимости скрывать это.

Нервные бабочки дико порхают у меня в животе, и мне удается выдавить жалкое:

— Привет.

Все мое тело сотрясается, когда Шон резко садится, ругательство слетает с его губ:

— Дерьмо. Сколько времени?

Майк медленно переводит взгляд на растрепанного парня рядом со мной. Волосы Шона торчат во все стороны, спутанные сном и тем, что мои пальцы зарывались в них, пока мы оба не задремали прошлой ночью.

— Полдесятого.

— Ты шутишь?

Шон уже встает на ноги, а я остаюсь сидеть на своей больной заднице, потирая больную спину, выглядя как больное месиво.

— Тебя все ищут, — говорит ему Майк, и я в этом не сомневаюсь.

Сегодня утром мы должны были уехать в следующий город до того, как солнце появится над горизонтом, но сейчас оно высоко в небе, освещая тайну, которую мы с Шоном храним уже несколько недель. Взгляд Майка опускается вниз, пока я снова не съеживаюсь.

— И тебя тоже.

Под солнцем и пристальным взглядом нашего барабанщика прошлая ночь вдруг кажется чуть менее реальной, чуть более далекой. Дело уже не только во мне и Шоне. Не только в нас в темноте.

Когда мозолистые пальцы опускаются перед моим лицом, Шон и Майк смотрят на меня, ожидая, возьму ли я руку Шона. Моя ладонь становится липкой, но я позволяю ему помочь мне подняться.

Контакт прерывается, как только я встаю на ноги — мной, Шоном, привычкой. Я отряхиваюсь, пытаясь придумать, что бы такое сказать Майку.

Но Шон опережает меня.

— Эй, — говорит он, проводя пальцами по волосам, — не говори об этом парням, ладно?

Я чувствую, как Майк переключает свое внимание на меня, но я слишком занята тем, что смотрю на Шона, а мой живот падает на землю, чтобы обращать на это внимание. Когда я наконец поворачиваю голову, Майк читает боль в моих глазах и снова смотрит на Шона. Он качает головой и вздыхает.

— Как скажешь, приятель. Увидимся в автобусе.

С этими словами стальная дверь отеля со щелчком захлопывается за ним, оставив нас с Шоном стоять на месте. Одних. Снова. И прошлая ночь вдруг кажется невозможной — если бы Шон сказал мне, что все это было сном прямо сейчас, я бы ему поверила.

Наконец он поворачивается ко мне, но я быстро опускаю подбородок. Гравий, хрустящий под моими ботинками, реальный. То, как мои ногти впиваются в ладони, реально. Металлический привкус моей губы между зубами — тоже реально.

— Эй, — говорит Шон, приподнимая пальцем мой подбородок. Пленительные зеленые глаза изучают меня.

— И что теперь? — спрашиваю я, когда его пальцы скользят по моей щеке, вплетаясь в волосы.

— Что значит «Что теперь?».

Я отстраняюсь от его прикосновения, и его рука падает с моего лица.

— Прошлой ночью, — заикаюсь я. — Все нормально, если ты… Я имею в виду, я уверена, что Майк ничего не скажет… и, я все понимаю, знаешь…

Господи, я спотыкаюсь о слова и чувства, падаю, и никто не может меня поймать. Но тут Шон делает шаг вперед и берет меня за руку.

— Воу. Ты ведь не передумала, да?

Я хмурюсь, глядя на него.

— Ты ведь только что сказал Майку, чтобы он никому не говорил…

В уголках его рта появляется улыбка, отчего мне хочется отдернуть руку, но он сжимает ее еще крепче.

— Мы заперты в консервной банке с этими парнями, — говорит он, как будто это должно быть достаточным объяснением. — Поверь мне, мы никогда не услышим конца подкалываниям. А до конца тура осталось всего два дня. — Когда я продолжаю хмуриться, Шон запускает обе руки мне в волосы и прижимается лбом к моему лбу. — Я все еще твой.

Обхватываю его руками, не знаю, что на меня нашло, может быть, чары в этих зеленых глазах.

— Докажи.

Его губы мгновенно прижимаются к моим, теплые и пьянящие, они раздвигают мои и доказывают, что прошлая ночь случилась, что то, что я чувствовала между нами, было реальным. Шон запускает пальцы в мои волосы, а мои руки скользят к его запястьям. Я держусь за них, пока он целует меня, пока мои колени не ослабевают, пока мои мысли не улетают далеко. Моя спина сталкивается с кирпичным зданием, у которого мы заснули, и я притягиваю его ближе. Когда я прикусываю его губу, его тело дрожит против моего, и с его губ срывается глубокий стон.

Последние несколько недель это назревало. Прошлой ночью все это укрепилось. Мы отложили это, но теперь есть только я, он и ничто другое, чтобы остановить нас.

Когда я освобождаю его губу от своих зубов, он смотрит на меня с зеленым огнем, пылающим в глазах. Он целует меня до тех пор, пока я не поворачиваю голову, давая ему доступ к эрогенным зонам, которые он уже хорошо знает. Его язык скользит по чувствительному месту под моим ухом, и мои пальцы отчаянно цепляются за его рубашку. Я извиваюсь против него, мое дыхание рваное, и я наконец прихожу в себя, напоминая ему:

— Мы опаздываем.

Майк сказал, что все искали нас этим утром, а мы с Шоном ведем себя так, будто никто не имеет значения.

— Адам всегда опаздывает, — возражает он, его губы опускаются все ниже и ниже. Он зацепляет пальцем воротник моей рубашки и тянет его вниз, чтобы попробовать меня еще больше, тепло скапливается глубоко в моем животе, опускаясь все ниже и ниже.

— Шон, — протестую я, но это звучит как молитва даже для моих собственных ушей, и когда он падает на колени передо мной, мои пальцы зарываются в его волосы.

— Пять минут, — говорит он, уже задирая мою рубашку, чтобы провести губами по моему животу.