Достигнуть границ (СИ) - "shellina" - Страница 43

— Я… — он в свою очередь так меня стиснул, что я даже поморщился, а потом отступил и, низко поклонившись, выбежал из кабинета, но прежде я успел заметить отразившееся на его лице смятение. Не знаю, как перед собой, а передо мной он уже давно свою вину искупил. Будем надеяться, что этот запал не пропадет даром.

Я посмотрел на стол, где все еще лежали листы с незаконченным уравнением, но, прежде чем сесть и продолжить решение, подошел к окну, чтобы еще раз взглянуть на арестантов. Всегда приятно посмотреть, как другие работают, особенно, когда пресветлый князь чуть ли не голыми руками конские яблоки в тачку скидывает. Ценное удобрение им было велено залить теплой водичкой, а для этого ее надо было сначала нагреть, разумеется, потом перелить содержимое тачки в специальную яму на краю парка, где созревал перегной, а то в саду уже даже цветы приличные расти перестали, ну и вымыть тачку, чтобы утром приступить к очередной порции такой нужной работы, которая должна была в итоге укрепить престиж государя-императора. Картина, открывшаяся мне, на первый взгляд порадовала взгляд, но стоило мне уже решиться отойти от окна, как арестанты резко остановились друг напротив друга. Волконский что-то резкое бросил Митьке, тот сжал кулаки и ответил, похоже, в привычной ему немного ехидной манере. Это вывело Волконского из себя, и спустя секунду они уже катались по земле, активно мутузя друг друга.

— Да что это такое вообще? — я отскочил от окна и бросился к выходу из кабинета.

В дверях столкнулся с Эйлером, который в весьма возбужденном состоянии держал в руках какую-то тряпку, Голицким, который Эйлера весьма активно задерживал, не давая пройти.

— Государь, Петр Алексеевич, я имею вам сказать… — когда он нервничал, его акцент усиливался просто в геометрической прогрессии.

— Не сейчас, — прорычал я, пробегая мимо ошарашенного секретаря. Уже выбегая из приемной, крикнул Голицкому. — Пускай Леонард Паулевич подождет в кабинете, я скоро буду. Убью сейчас кого-нибудь по быстренькому, и приду, — последнее предложение я пробормотал на грани слышимости. Меня никто и не расслышал, а ежели расслышал, то не придал моим словам никакого значения.

Когда я прибежал к месту стычки, все уже закончилось. Подбежавшие гвардейцы растащили их по сторонам и теперь откровенно не знали, что делать с высокопоставленными нарушителями. Мое появление восприняли с таким облегчением, что это даже на гвардейских мордах отразилось. Я же долго разглядывал виновников данного торжества. У Митьки была рассечена бровь, Волконскому же досталось больше. Он зажимал разбитый нос, из которого капала на землю кровь, один глаз у него уже начал затекать, и кажется на земле я видел выбитый зуб.

— У вас есть ровно пятнадцать секунд, чтобы объяснить мне, что между вами происходит, и тогда, возможно, я уже приму окончательное решение по поводу ваших судеб, — процедил я, когда закончил разглядывание этих придурков.

Они молчали, глядя перед собой. Я почувствовал, как у меня дернулась щека. Понятно, «Cherchez la femme», как говорится. Ну все, кажется, я дорос уже до принятия предложения Андрея Ивановича, иначе ничего путного не выйдет. Терять Митьку я не намерен, да и из этого туповатого недоросля еще может выйти толк. Нужно только найти его скрытым очень глубоко талантам достойное применение. Повернувшись к гвардейцам, я коротко приказал.

— В каземат, обоих. Да пускай морды из разбитые медикусы посмотрят, не мне же одному на срамоту таку любоваться. С трех пополудни по одному в мой кабинет на правеж. Начать с Волконского, — отдав распоряжение, я резко развернулся на каблуках и быстрым шагом направился обратно во дворец. Там же меня вроде Эйлер ждет, ежели я что-то не напутал в спешке.

Уже перед входом заметил какое-то разбирательство. Подойдя поближе, обнаружил Демидова, который хотел прорваться внутрь, но его не пускали гвардейцы, говоря, что государь никого не принимает. А так как Демидов не входил в тот не слишком большой список людей, которые имели право входить ко мне без доклада, то его на пороге и держали. Он же ругался и даже где-то матом, утверждая, что ему надобно только к секретарю моему попасть, чтобы честь по чести на прием записаться.

— Да вы что меня сегодня все добить хотите? — не удержавшись пробормотал я, а вслух же громко проговорил. — Акинфий Никитич, какая безусловно неожиданная встреча. И что же привело тебя в такое состояние, что ты готов прорываться сквозь вооруженных гвардейцев, дабы попасть в итоге ко мне на аудиенцию?

— Государь, Перт Алексеевич, — промышленник отступил на несколько шагов назад, пропуская меня, а затем решительно заговорил. — Бунт у меня случился на заводе на Уральском, там, где как раз саль для пушек льется.

— Тоже мне новость, — я пожал плечами, а потом развернулся и внимательно посмотрел на него. — Только вот, сдается мне, что бунты на ровном месте не происходят. Я надеюсь, ты читал про «рачительных хозяев» указ? Он не мною составлен, так все мои министры и большинство дворян поместных решило, — ну, допустим, про большинство дворян я слегка приукрасил, но имею право, дабы до особо медных лбов, коими славились Демидовы, дошло, что нужно в жизни что-то менять, ежели на бобах не хочешь остаться. — У «рачительных хозяев» крестьяне не бунтуют, поверь. Им некогда бунтовать, потому что большинство крестьян все-таки работящие и за копеечку лишнюю многое могут сделать. а бунт, это прямое указание мне послать на этот завод специальную комиссию, дабы она убедилось, что предпосылок для бунта не было, и дело всего лишь в очередных горлопанах, кои смутили умы народа православного. Ведь нет на твоих заводах предпосылок для бунтов? И сумму выкупа ты каждой семье назначил, и за переработку деньгой уже живой платишь? И выходные даешь, и медикуса содержишь, дабы тот рабочих твоих пользовал? И ребятишек мелких в цеха не суешь, а даешь согласно моему указу высочайшему полноценно у попов в начальной школе грамоте обучаться? И рабочий день у тебя ограничен девятью часами, а все, что выше на переработку падает? И так по всем пунктам, что для заводов и мануфактур написаны? Я вот лично проследил, чтобы на Романовских мануфактурах и мыловарнях все это соблюдалось, и знаешь что, Акинфий Никитич, не поверишь, но прибыль подпрыгнула чуть ли не вдвое, потому как заработать лишнюю деньгу ой как много желающих нашлось, молодых да холостых в основном, нам ажно пришлось смены устанавливать, и ночные запускать. Так что ты подумай, Акинфий Никитич, а еще лучше, съезди, сам проверь, да сравни с указом. Комиссия же что, в делах сталелитейных не понимает ни бельмеса, они по бумажке по указной все будут проверять да крестики рисовать, ежели все строго по указу совпадает. Ну а ежели не совпадает, не обессудь, штраф к тебе придет на первый раз колоссальный. Да, как дела с дорогой?

— Дорога тянется, — угрюмо проговорил Демидов, что-то усиленно обдумывая. — Спасибо тебе, государь, что разъяснил про непонятности. Я же как раз-таки из-за комиссии энтой распроклятой сюда мчался, когда уведомление получил, что гости ко мне собрались, аж из самой Москвы.

— Ну дак, имеют право, и я первым Елизаветинскую мыловарню под проверку предоставил, чтобы навыки получили и не мучили пустым владельцев, по чью душу явились, — я пожал плечами. — Ну а ежели еще чего-то хочешь услыхать от меня, Акинфей Никитич, то будь добр, дождись, когда Кузин Дмитрий Иванович морду залечит, да на службу выйдет и тогда все честь по чести на аудиенцию записывайся. — И я пристально посмотрел на него. Так пристально, что Демидов невольно вздрогнул. Ну а как еще учить этих болванов правилам экономического роста? Только заставить, потому что постулат Форда «Я плачу хорошие зарплаты, не потому что богат. Я потому богат, что плачу хорошие зарплаты», до них самостоятельно будут доходить очень долго, а мне нельзя долго, мне нужно успеть все сделать по максимуму, потому что после меня уже не будет знаний таких вот постулатов. А самый простой способ — обязать поступать так, как я считаю нужным. Недовольные безусловно будут, но это пока. Потом пойдут прибыли и в итоге окажется, что император под давлением прозорливых промышленников родил такой замечательный указ. Ну да мне не жалко, пускай, что угодно пишут, лишь бы сработало. Демидов же лишь покачал головой и погладил бороду, за которую в свое время весьма большой налог платил.