По ту сторону синих гор (СИ) - Снежная Александра - Страница 59

Смотреть на вчерашнего врага другими глазами, без шор предубеждения и ненависти иногда бывает очень опасно и страшно, но делать это нужно хотя бы для того, чтобы понять: самый страшный враг живёт в нашей голове. Мы запрещаем себе видеть правду, когда она неудобна или причиняет нам боль. Мы клеймим и осуждаем кого-то, если большинство указывает на него пальцем. Мы идём на поводу у собственных эмоций, не всегда замечая, что переступаем черту. Мы делаем выбор... И, к сожалению, не всегда правильный.

Я не готова была сегодня сделать свой выбор, но всем сердцем понимала, что однажды у меня не останется другого выхода. И больше всего я боялась ошибиться.

Бьёрн слышал, как она тихо вздыхает в темноте, как кусает губы и сглатывает тугой ком в горле.

Все чувства рядом с ней вдруг стали пронзительно-острыми, и оэн, сжимая кулаки, жадно ловил звуки и запахи, понимая, что занимается самоистязанием.

Волосы девушки дурманяще пахли весенним дождём, а кожа молоком и сладкой земляникой.

Бьёрну нравился её запах. И если бы только он...

Перед глазами стояла её узкая белая спина в капельках воды, стекающих по тонкому желобку позвоночника, мягкие ямочки у его основания, и упругие округлые ягодицы, от одного взгляда на которые у него жарко потянуло в паху.

Нормальная реакция здорового мужского тела.

Ненормальными были только мысли Бьёрна.

Ему хотелось увидеть шрамы жены. В голове засела просто какая-то болезненная необходимость прикоснуться к ним, погладить пальцами, потрогать губами, будто они для него были сатрой, позволяющей чувствовать кайгену боль и радость своей пары, как собственную.

Бьёрн желал понять, почему она отказалась убрать их. Что её остановило? Ведь видел же, что хотела стать прежней, когда потрясённо вертела у него перед носом свой исцелённой рукой!

Духи Ирридэль вкрадчиво нашёптывали ему на ухо: «Она тебя пожалела», и Бьёрн невольно задерживал дыхание, потому что сердце начинало биться в груди сильнее.

Был ли её поступок продиктован жалостью, а может, великодушием, оэн наверняка не знал. Но и то, и другое открывало ему девушку совершенно с иной стороны.

В ней не было подлости, фальши и лицемерия. Все её чувства отражались во взгляде, как в зеркале. Она искренне, всем сердцем ненавидела и, наверное, так же безоглядно любила... Того убитого парня.

Бьёрн помнил застывшую в её глазах муку и боль, когда она швырнула ему под ноги окровавленный нож во дворце Эринеи. И эта же боль звучала в её голосе сегодня, на берегу Ирридэль, вместе с обещанием не простить и не забыть...

У оэна не было доказательств собственной невиновности - только слова, которым девушка не верила, но именно сейчас ему отчаянно захотелось, чтобы она поняла - он не лжёт и всегда честен в любых своих поступках.

Дыхание эринейки стало ровным и глубоким, свидетельствуя о том, что она уснула, и Бьёрн осторожно повернул голову, изучая её лицо.

Во сне она казалась беззащитной и хрупкой. С этой своей по-детски пухлой нижней губой, короткими волосами и длинными густыми ресницами.

Бьёрн тут же нахмурился, вспомнив о мудрёных печатях у неё на руках.

Дурацкий план Горда с треском провалился и сейчас подвергал девчонку невероятной опасности. Ведь у неё теперь не было магии, чтобы дать отпор серьёзному противнику.

С этим надо было что-то делать. А ещё следовало разобраться с вредителями в собственном доме. И чем быстрее, тем лучше.

Бесшумно поднявшись с кровати, Бьёрн подбросил в камин дров. А уже собираясь уйти, запнулся, увязнув ногой в обрывках женского платья, валяющегося на полу.

Медленно подняв то, что осталось от красивого наряда, мужчина тяжело вздохнул.

И почему бабам обязательно надо всё усложнять? Нет, чтобы надеть на себя что-нибудь такое же простое и легко снимающееся как рубаха, так им наряды на завязках подавай, которые полдня распутывать надо!

В Заозерье, конечно, не поймут, если Бьёрн заявится к ним среди ночи. Но зато утром жена мозг сломает, пытаясь понять, как порванное платье снова оказалось целым.

Коротко усмехнувшись, оэн бросил насмешливый взгляд на магичку и, быстро выйдя из спальни, запер дверь на замок.

Бьёрн спустился по лестнице и сразу же обнаружил внизу меряющего шагами коридор Идена. Брат резко вскинул голову и во взгляде его застыли смятение и тревога.

-               Как она?..

Необъяснимое раздражение острым когтём царапнуло где-то внутри, и Бьёрн, заталкивая его подальше, угрюмо буркнул:

-               Спит.

-               Она рассказала, кто принёс ей туфли?

Досадно морщась, Бьёрн мотнул головой.

-               Без неё выясню. Мать где? У себя?

-               Нет. На кухне сидит, - сообщил Иден. - Ты же её знаешь: она спать не ляжет, пока не будет знать, что у нас всё хорошо. Ты бы сходил, успокоил её.

Вообще-то Бьёрн собирался это сделать и без подсказки брата, но Иден всегда опережал события, и сердиться на него за это никогда не получалось.

-               Пойдём вместе. Поговорить надо, - обнял его за плечи оэн, увлекая вперёд.

Иден усмехнулся, обняв его в ответ, и раздражение Бьёрна испарилось, уступая место безграничной любви к брату, который никогда в жизни его не подводил.

Беспокойство Идена относительно матери оэн понял сразу, когда войдя в кухню, увидел Исгирду сидящей на табурете у очага. Женщина бессмысленно смотрела в огонь, и Бьёрн впервые заметил, как она осунулась и устала. Возле губ обозначились глубокие складки, а под глазами пролегли тёмные тени, лишь подчёркивая бороздки морщин на её всё ещё красивом лице.

Она быстро повернула голову, с вымученной улыбкой встречая сыновей, и Бьёрн укоризненно покачал головой, подходя ближе и заключая женщину в свои объятия.

-               Мать! Вторые сутки на ногах! Разве так можно?

-               Я бы всё равно не уснула, - виновато выдохнула Исгирда. - Сердце жмёт и не отпускает.

-               А сделай-ка нам своей удивительный успокаивающий чай! - подмигнул ей Бьёрн и перевёл взгляд на Идена. - Посидим, как раньше.

Женщина радостно улыбнулась и, поднявшись с места, потянулась за туеском с растёртыми травами, которые всегда собирала сама, а их названия и пропорции держала ото всех в секрете.

В былые времена они втроём часто сидели на кухне по вечерам, рассказывая друг другу о том, чем занимались целый день. Традиция стала отходить на задний план после того, как Бьёрн впервые женился, и сейчас он словно вернулся в свою юность.

- Я тебя спросить хотел, - наблюдая за движением рук матери, сыплющих в кружку сбор, между делом произнёс оэн, - ты видела, кто сегодня заходил в комнату моей эль-манны?

Исгирда залила травы кипятком и растерянно пожала плечами:

-               Я внизу всё время хлопотала, заходил ли туда кто-то ещё, кроме Сигрид, утверждать не берусь. Но без приказа или разрешения на твою половину никто бы не пошёл. Ты же знаешь.

-               Сигрид, значит, - задумчиво нахмурился Бьёрн.

-               Я её, Бенгту и Кэйю в помощницы твоей жене определила. Они самые молодые, простодушные и незамужние. Зла на неё таить не должны. Побаиваются только, что магичка. Так за это её здесь все побаиваются. Эль-манна пожелала оставить при себе только Сигрид и девчонка, вроде, справляется со своими обязанностями.

-               А она случайно не отлучалась из дома, пока эль-манна со мной на рааде была или когда спала? - уточнил Бьёрн.

-               Было дело, - встрепенулась Исгирда. - Бенгта и Кэйя вернулись с новой одеждой для твоей жены, а Сигрид заметила, что обуви подходящей они не принесли, и побежала к Ульве. Сказала, что у её дочки, Фрейи, нога точь в точь как у твоей эль-манны.

Бьёрн покосился на Идена и холодно приказал:

-               Эйтаров к жене Кахира. Его и Ульву привести сюда. У комнаты Сигрид выставь охрану. Проверьте там всё, а девчонку ко мне. Живо!

Иден кивнул и тут же выбежал из кухни, а Исгирда медленно опустилась за стол, испуганно спросив: