Паранойя. Почему я? (СИ) - Раевская Полина - Страница 32

Долгов заходится смехом.

– Ну, Настюш, не злись. Я просто дополнил свой идеальный релакс, а так – все супер: и Хемптонс, и ветерок солёный, и закат… Мне, правда, понравилось, – заверяет он и, уткнувшись лицом в мои колени, ржет.

– Иди, знаешь, куда со своим идеальным релаксом! – для вида пытаюсь оттолкнуть его, хотя саму распирает от смеха. Господи, ну, что за дубина такая?! Прибила бы!

Однако, когда он, просмеявшись, садится рядом со мной на диван и, приобняв, мягко спрашивает:

– Котенок, ты ведь не обижаешься на мои шутки?

Убеждаюсь, что не такая уж он и дубина.

– Нет, – прильнув щекой к его груди, качаю головой. –  Кажется, я к ним уже привыкла.

– Это хорошо, – целует он меня в лоб и, помедлив, тихо добавляет. – Спасибо, Настюш. Эта туфта, оказывается, реально работает.

– Она очень хорошо работает, если действительно отнестись к этому серьёзно. Буддисты веками изучали эту «туфту» не просто так. С твоим ритмом жизни разгружать голову, а также научится быстро расслабляться, не тратя время на секс, просто необходимо, иначе можно раньше времени заработать инсульт или инфаркт, а то и… импотенцию, – выдавливаю через силу весомый, как мне кажется, для Долгова аргумент.

– А ты вон о чем печешься, – смеется он.

– И об этом тоже, – соглашаюсь, заливаясь краской смущения и, приподнявшись, заглядываю ему в глаза. – Но я вообще -то серьезно. Поверь, ты очень удивишься, какой эффект будет, когда научишься хотя бы десять минут в день уделять себе и тому, что у тебя внутри. Я вот сейчас понемногу учусь медитировать и, как видишь, гораздо лучше себя контролирую. А если съездим в Тибет или в Индию к Ринпоче, то....

– Боюсь, тогда ты меня бросишь, – подтрунивает он надо мной и, подмигнув, вдруг предлагает. – Давай, лучше сбежим в Париж праздновать твой День Рождения.

До меня не сразу доходит смысл сказанного. А потом сердце ухает с размаху вниз.

– То есть? – все еще не в силах поверить, выдыхаю еле слышно, глядя на Долгова во все глаза.

– То есть, – тянет он с лукавой усмешкой, погладив меня по щеке, – пакуйте чемодан, Анастасия Андреевна, я собираюсь вас украсть на неделю.

– Ты серьезно? – сглотнув подступившие слезы, шепчу дрожащим от захлестнувших эмоций голосом. Кажется, будто внутри меня взрываются салюты, и от восторга нечем дышать.

– Конечно, серьёзно, Настюш. Ты же не думала, что я забуду? – Серёжа смотрит мне в глаза, и я не выдерживаю. Всё, что копилось всю эту неделю, рвётся из меня наружу. Всхлипнув, качаю головой и опустив её, пытаюсь спрятать лицо. Мне до слез не хочется, чтобы Долгов всё понял и начал меня жалеть. Но поздно.

– Ёлки-палки. Вот я дурак -то! – прижав меня к себе, сокрушается он. – Настюш, я же просто хотел подразнить тебя, ну типа сюрприз сделать, думал, ты поймешь.

– Нет, Серёж. Я решила, что ты будешь с семьей. Оля сказала, что вы всегда встречаете дома, – признаюсь, уткнувшись ему в шею, чувствуя, как внутри у меня разливается тепло.

– И ты уже что-то запланировала?

– Да конечно, – иронизирую, вспоминая свои планы. –  В обнимку с Вдовой Клико собиралась лежать на этом диване, смотреть в потолок и размазывать по лицу питательную маску из соплей и слез.

– Дурочка, – усмехнувшись, качает Долгов головой. – Почему не спросила? Я же с этими делами, как гончий.

– Вот поэтому и не спросила. Боялась, что вновь не сдержусь, а ты и без того уставший.

Он хочет что-то сказать, но вместо этого, улыбнувшись, целует меня в макушку и вздыхает тяжело.

– Настька, Настька…

Несколько минут мы молча смотрим на огонь в камине. Впервые за все время наших отношений у меня на сердце легко, впервые я чувствую себя по-настоящему любимой. Однако, не могу не спросить.

– Серёж, а как же семья? Что ты им скажешь?

– Не думай об этом. Это моя проблема.

– Как мне не думать? Твоя проблема – моя проблема, а я не хочу, чтобы они у нас были. Может, лучше не обострять? Знаешь, я… Я смогу провести эту ночь одна, – заверяю искренне, несмотря на то, что каждое слово стоит мне невероятных усилий.

Слишком тяжело быть благоразумной, когда вот оно все, о чем мечтаешь, но ещё тяжелее видеть любимого мужчину таким измотанным и знать, что ты – одна из причин. Однако Долгов на корню убивает все возражения.

– Я не смогу, Насть. Мне все осточертело. Надоели эти встречи урывками, бесконечная суета, недовольные рожи.  Я устал. Хочу, чтобы хотя бы ты у меня была счастливой.

Я не нашлась с ответом, просто обняла его крепко-крепко и поцеловала куда – то в шею, сглатывая острый ком в горле. В это мгновение я была счастлива. Счастлива, как никогда.

И всю новогоднюю неделю пребывала в том же эйфорическом состоянии, забыв обо всех проблемах и непреодолимых «но».  Прилетев в Париж, первые два дня мы провели в номере: отсыпались, отъедались и вообще приходили в себя после напряженных недель. Это было непередаваемо прекрасно – просто лежать в обнимку, смотреть на мерцающую тысячей огней Эйфелеву башню, и знать, что впереди еще столько дней.

Тридцать первого Долгов с утра- пораньше стал задаривать меня подарками. Сначала мне доставили восхитительное серебристое платье от Диор.

О, боже, что это было за платье!  Мечта каждой девчонки: пышное, воздушное, как у принцессы, переливающееся и в пол. Моему восторгу не было предела. Я кружилась в нем, порхала, как бабочка и, наплевав на взгляды, не снимала до самого вечера.

Весь день мне доставляли подарки один шикарнее другого. Дар речи у меня пропал, когда Долгов надел мне на палец кольцо с розовым бриллиантом размером с булыжник. Смотрела на него и не могла подобрать слов. Даже у моей мамы, а она обожала кич, не было ничего и близко столь роскошного. Я боялась даже представить, сколько это может стоить.

Впрочем, Долгов не давал мне опомниться. На каждом углу, стоило только выйти из машины, поджидали сюрпризы: бесконечные букеты цветов. Всяких разных, какие только можно сыскать. Музыканты, поющие мои любимые песни. Какие-то актеры, играющие для меня маленькие, забавные сцены. Художники, посвящающие мне граффити. Казалось, весь город жил ради меня и одаривал вниманием за все те унылые дни рождения, когда меня поздравляли между сервировкой новогоднего стола и установкой ёлки.

Вечером на борту роскошной яхты пьяная от счастья я задувала свечи на черно-розовом торте в виде цифры девятнадцать и загадывала желание, чтобы мы с Сережей всегда были вместе и так же счастливы.

– Спасибо тебе за этот день, –  шептала я, покачиваясь с Долговым в танце. Мимо проплывали кораблики – рестораны, отовсюду гремела музыка, люди выкрикивали поздравления, махали руками, но в эту секунду для меня существовал только мой невероятный мужчина.

– Тебе спасибо за то, что ты есть, маленькая. С Днём Рождения! – так же шепотом отозвался он.

– С Новым годом, любимый! – улыбнувшись, поцеловала я его.

Небо над Эйфелевой башней озаряли фейерверки, Сена мерцала, отражая их, а я смотрела в синие – пресиние глаза и умирала от любви.

Стоит ли говорить, что это была лучшая ночь в моей жизни?! Впрочем, вся неделя была невероятной. Мое кино то самое, о котором мечтает каждая девчонка, воплощалось в жизнь. Пусть не в Ницце, но какая разница? Главное, что с тем самым – любимым, неповторимым, единственным.

Домой я возвращалась отдохнувшая, полная сил и уверенности. Теперь я точно знала, что выдержу эти проклятые полгода, и смогу противостоять всему, что встанет на нашем пути. И словно в насмешку, как только мы с Сережей, выйдя из аэропорта, разъехались по разным сторонам, мне пришло сообщение от Ольки.

«Ты прилетела?»

Я сразу же насторожилась. Не было ни привычных, радостных смайлов, ни даже банального «привет». А уж сообщение, следующее за моим коротким «да», и вовсе заставило меня похолодеть.

«Приезжай ко мне домой. Сейчас! Я жду.»

«Я сама так устроила свою судьбу, мне некого винить. И ни о единой минуте не жалею.»