Углём и атомом - Плетнёв Александр Владимирович - Страница 7

Русский рейдер, изрядно задымив из труб, доводя ход до полных возможных девятнадцати узлов, намеренно прикрывался бортом лежащего в дрейфе обреченного минированием судна, чуть забирая на румб право… потом влево. Потому как преследователь тоже совершал маневры, открывая себе углы.

– Он часом не стрелять по нам собрался? – Командир опустил бинокль, взглянул на часы, затем на артиллерийского офицера, руководившего закладкой подрывных зарядов. – Вы на сколько замедление поставили?

Тот выглядел несколько озадаченным, если не растерянным:

– Да уж должен был взлететь на воздух…

– Черт побери, – заволновался старший офицер, – британский крейсер пройдет мимо и слишком близко от «купца!» А там динамита – мама не горюй!

– Срочно сигнальте ратьером, телеграфом, – мигом понял, что тем самым хотел сказать лейтенант, – предупредите, чтобы держался подальше от этого тазика с динамитом! Обошел его стороной! Если сейчас рванет…

Рвануло!!!

Вспучив, разметав обломки, закрыв за огненным смерчем весь вид на нагоняющий британский крейсер. Понять, попал ли тот под удар, было пока невозможно.

Тем неожиданней был всплеск, вставший по левому борту «Днепра». Еще одно падение снаряда зафиксировали с большим недолетом.

– Право на борт! – прохрипел Скальский. – Кусается, падлюка.

– Сдурел он, что ли? – удивленно вскричал старший офицер. – Приготовиться к бою?

Командир не ответил, вглядываясь за корму. Связываться вспомогательному крейсеру с вполне себе боевым кораблем резона не было. Накатывала спасительная ночь, предоставляя возможность затеряться в ней и уйти от погони.

А выстрелов больше не последовало. С чего вдруг «британец» открыл огонь, оставалось только догадываться, надеясь, что у кого-то просто не выдержали нервы.

На самом деле так почти и произошло. С небольшими нюансами. Английский капитан, которому было поручено по возможности препятствовать бесчинствам русских крейсеров, получив тираду по беспроводному телеграфу от задержанного «купца», двинул на всех парах на выручку. Естественно, объявив «боевую тревогу» и приказав зарядить орудия. Впрочем, понимая, что огня открывать нельзя… по крайней мере нежелательно. Завязывать бой в его планы не входило.

Видел он и мигающее световыми сигналами предупреждение об опасности, но счел его хитростью русских, так и не отвернув с опасного курса.

А когда рвануло и обломки посыпались на палубу, ошалевшая прислуга носового орудия успела произвести два выстрела, прежде чем «добежала» команда «прекратить!».

Один из обломков, упавших на палубу крейсера «Дидо» (русский капитан угадал прям в точку) был столь велик, что нанес весьма неприятные повреждения. Поэтому погоню было решено прекратить. Тем более ночь…

Темень, как и положено в низких широтах, опустилась почти стремительно. Русский рейдер, выписав широкий полукруг, держа угасающие остатки зарева от взорванного судна на левом траверзе, лег на курс выхода из Красного моря. К Суэцкому заливу.

– Замечательный финальный аккорд! А? Иван Грацианович? – Оглядываясь, улыбался мичман фон Шварц.

Вжавшись в сиденье, Александр Алфеевич обратил внимание, что непроизвольно затаил дыхание.

«Инстинкты, блин!»

Заставил себя дышать глубже.

В щель прикрытой шторки, сквозь толстое стекло кареты наблюдал пока лишь подсвечиваемые керосиновыми фонарями силуэты, что сновали туда-сюда.

Иногда свет падал на лица чужаков… лица, которые ни о чем не говорили – не узнавал.

Подолбив в дверь уже основательней, не добившись желаемого, те, там снаружи отступили. Возня вокруг кареты продолжалась: голоса, блики фонарей, стуки, топот.

Попытку открыть двери повторили уже более остервенело, начав бить по стеклу. Похоже, что рукояткой револьвера. Или прикладом винтовки…

«Ага! Хренушки!»

Но торопливо надавил на рычаги, закрывая внутренние защитные металлические жалюзи. Задернув и тряпичную шторку, в странных инстинктивных побуждениях – как будто закрыться еще и этим.

Снова выстрелы, смачно шмякаясь свинцом в бока кареты, пугающим звонким хрустом по стеклу – выдержало? Лопнуло!

Затрещала дорогая облицовка, загрохотало по металлу, послышались удивленные возгласы. Забарабанили по крыше (кто-то залез наверх)… с тем же результатом.

Наконец обратились непосредственно к нему – голос уверенный, явно начальственный, и вполне вежливый:

– Господин Гладков. Александр Алфеевич! Милейший! Как же это вы так предусмотрительно-то? Неужто весь экипаж заблиндировали? Вы бы вышли к нам, любезный. Утешьте наше любопытство – всего лишь поговорить… и поезжайте своей дорогой!

И как в противовес этому умиротворению, вмешался дельный, злой, а потому особо неприятный и резкий голос:

– У нас бочонок пороха. Взорвем под каретой, не думаю, что вы сие переживете, господин хороший! Затем обольем керосином и подожжем!

И заговорили чуть тише меж собой, намеренно или не обременяясь, но Гладкову было слышно:

– Через полчаса если он не прибудет к себе – его хватятся. Начнут искать. И так по объездной пустили, времени уж сколько прошло.

– И?

– В конце концов, велели, если что – не миндальничать. С мертвого спросу меньше.

Александр Алфеевич намеренно часто и глубоко задышал – насытить кислородом мозг… думать, думать!

Появилось предательски давящее клаустрофобией ощущение – бронированный сейф на колесах, но уже не как надежда, а гроб… последнее пристанище. Самое паршивое, что с ним даже перестали разговаривать, завозившись в том числе и под днищем кареты.

«Неужели все-таки закладывают свою обещанную бочку пороха? А думал, что начнут упрашивать, торговаться. Там, глядишь, время потянуть, и его действительно должны были бы разыскивать. Если, конечно, господа из “охранки” не в доле.

Неужели не блеф, и его сейчас реально подорвут? Тут, смотря какой заряд – и вполне, что одной контузией не обойдется. Да и клепаный корпус просто не выдержит и… “нас извлекут из под обломков”! Что делать, бля, что делать?»

Рука снова скользнула в потайной бардачок, нащупав два плоских магазина к пистолету и совершенно неожиданно какой-то кругляш. Баллончик!

«Откуда?!»

И сразу вспомнил – морпех ему всучил на той посиделке за бутылкой на полигоне.

«Точно! Я ж по пьяни захомячил его в тайничок и забыл».

Светошумовая граната легла в ладонь, нащупались кольцо и скоба. Другая рука массировала рукоятку пистолета. В голове зрело крайностью и импровизацией.

«А была, не была! Кажись, суки, не блефуют. Коль нужен был бы им живым, могли и всей каретой в тихое место умыкнуть, и там уж без спешки вскрыть, как консервную банку».

Зацепился за кольцо, еще раз проверил пистолет, вытерев о бархат сидений вспотевшую ладонь.

«Будет вам сюрприз и восемнадцать патронов в автоматическом режиме – пуля за пулей!»

Осторожно и тихо сдвинул засов, дернул колечко, выталкивая «гостинец» наружу. Зажмурился.

Бахнуло! С отсечкой по ушам… свет все ж пробился сквозь неплотно прикрытую шторку, чуть зарозовев тонкой кожей век.

«Суки, всех порешу!» – Пиная ногой дверь, выскакивая в отчаянной уверенности, приседая, сжимая пистолет двумя руками.

Фигуры чужаков с воплями корчились на земле в свете оброненных фонарей и пары смолящих факелов.

Сухие выстрелы, вспышки и дерганье ствола добавили ору, скулежа, предсмертного хрипа. Патронов не жалел.

«Главное… главное добить! Перебить всех, пока они в таком состоянии!»

Фигуры темные, неузнаваемые, как не людские, все происходит на вскипевшем адреналине, а потому никаких пресловутых рефлексий от убийства – просто жмешь, жмешь на курок, переводя ствол от одного к другому… кто еще шевелится. В горячке с первого раза шмаляя куда-то не туда: «Живучие, заразы!»

Сзади грохнуло выстрелом! Не попали! Не вжикнуло даже!

Упал, откатился за карету, слыша, как клацнул нервно передергиваемый затвор, шипение мата-ругательства и сиплой команды: