Принцесса (СИ) - Степанова Мария Игоревна - Страница 37

Из дальней комнаты вышла Татьяна Петровна. Она словно постарела на десяток лет.

— Юля, — Татьяна Петровна помолчала, потом продолжила, — познакомься, это Костя.

Мужчина молча разглядывал ее.

— Где Сережа? — Юлька оглядывалась, ожидая, что Сергей вот-вот выйдет из комнаты вслед за матерью. — А?

— Сережи нет, — прошелестела Татьяна Петровна одними губами и протянула Юльке бумагу.

Юлька как во сне взяла документ в руки. Она пробежала глазами по строчкам и в недоумении наморщила лоб.

— Но… Тут…

В двери вошла Нина. Взгляд ее был обеспокоенный.

— Мама? — тревожно позвала она, — что происходит?

— Тут написано, — Юлька вдруг все поняла, и губы ее задрожали, — что Сережа умер в две тысячи третьем году…

— Да, — кивнула свекровь.

— Но… — Юлька теребила потертое свидетельство о смерти в дрожащих руках, — вы…

— Знала, — ответила Татьяна Петровна неожиданно сильным голосом, — я все знала. Сережа — мой сын, и я сама лично похоронила его и получила эту бумагу!

— Это было… — Юльке казалось, что все происходящее — кошмарный сон, — тогда?

— Да, — свекровь ухватилась за край стола, — это было тогда. Этого бы не случилось, если бы ты не заставила его уехать, если бы ты не была такой… принцессой, если бы ты…

Она покачнулась, и начала падать. Лерка, до сих пор стоявшая столбом, взвизгнула, Юлька выронила документ, Нина закричала и бросилась к матери. Мужчина по имени Костя успел вперед всех, он подхватил падающую женщину, не дав ей коснуться пола.

— Куда? — спросил он у Нины, и та указала пальцем на дверь.

Юлька так и осталась стоять.

Обошлось. Это был всего лишь нервный обморок. Врачи "неотложки" оставили после себя кучку синих бахил у входа и стойкий запах успокоительных лекарств. У постели больной суетилась заплаканная Нина, а Юльке пришлось отпаивать испуганного дядю Лешу, который вернулся с работы и застал у своего порога кучу незнакомцев, да еще и машину "скорой".

— Чуть не кончился! — махал рукой дядя Леша, — думал вас тут убили всех! Ну Танька, ну аферистка!

Дяде Леше вкратце рассказали. Что произошло, и он таращил глаза, удивляясь, как это все прошло мимо него.

— А ведь я тогда понял, что что-то произошло! — сетовал он, — Татьяна приехала сама не своя, неделю отмалчивалась. Я уж не лез в душу, да и догадывался, что в Сереге дело. Думал моть посадили его или еще что… А оно вона как! И ведь молчала! Молчала!

Дядя Леша огорченно всплескивал руками, порывался пойти к жене, но Юлька удерживала его, мотивируя тем, что Татьяне Петровне нужно отдохнуть.

— Ладно, пусть отдыхает, — кивал согласно дядя Леша, — Юльк, ну налей хоть стопку что ли! Не могу, до сих пор душа трясется!

За всеми этими перипетиями молча наблюдал мужчина по имени Костя. Он несколько раз выходил из дома, но потом возвращался. Его телефон время от времени заводил какую-то незнакомую мелодию, Костя смотрел, кто его вызывает, и отключал вызов. Один раз он перезвонил, в полголоса сказал, что перезвонит, и отключился.

Юлька до сих пор не верила в происходящее. Она бы, наверное, так и стояла столбом, если бы не перепуганный насмерть свекр. Свидетельство о смерти теперь лежало на столе, и она старалась обходить взглядом бумагу. Лерка, попавшая в разборки взрослых, как ни странно, выглядела самой спокойной. Она перемещалась из спальни бабушки в кухню, вскипятила чайник и нарезала бутерброды.

— Будете? — поставила она перед Костей тарелку.

Костя улыбнулся неожиданно тепло и кивнул. Лерка открыла навесной шкафчик, вынула кружку с ромашками, налила чай и поставила перед мужчиной.

Юлька благодарно взглянула на дочь, сама она сейчас была не способна на элементарное гостеприимство.

Наконец всё успокоилось. Дядю Лешу пустили к жене, из спальни вышла Нина. Она взглянула на Юльку печальными глазами.

— Я не знала, — проговорила Нина, — мама всегда была замкнута, но, когда дело касалось брата, из нее вообще слова было не вытянуть. Я бы может о чем-то догадалась. Будь я немного старше, но тогда мама часто была не в настроении. И я просто старалась этого не замечать.

— Юля, — подал голос Костя, — нам нужно с вами о многом поговорить. Дело в том, что я был другом вашего мужа. Точнее, он был моим другом, наверное, самым лучшим. Мы познакомились в Чечне, где он служил по контракту, а я был солдатом-срочником. Не знаю, что нас сблизило, но Сергей не раз выручал меня, сопляка, а однажды, когда мы попали в окружение, спас мне жизнь, вытащив меня на себе. Он казался мне мощным, как скала, и я втайне завидовал его физической силе и такой настоящей мужицкой немногословности.

Юлька слушала, как незнакомый мужчина рассказывал ей о Сергее, и воспоминания всплыли на уровне ощущений. Да, он был такой, ее Сережа. Он был сильным, она помнила, что когда он поднимал ее на руки, она чувствовала себя в полной безопасности. И он был немногословным. Тогда ей казалось, что Серега стесняется своего деревенского происхождения, что он закомплексован и зажат. Теперь она поняла, что это было свойство характера — немногословность.

— Вот о чем он мог говорить часами, так это о вас, — произнес Костя, и Юльку прошибло, словно током, — я знаю о вас все, Юля. Как вас зовут, где вы жили, как вы познакомились с мужем, какие у вас привычки. Я знаю, что вы были моделью, что у вас есть друг, который был влюблен в вас, и от которого Серега вас увел. Я знаю, какие песни он вам пел и в каком загсе вы зарегистрировались.

Юлька проглотила ком в горле.

— Он не просто любил, он боготворил вас, — Костя говорил задумчиво и все время смотрел в упор на Юльку, будто пытался рассмотреть в ней то, что видел его друг. — В бой он шел с вашим именем и с именем вашей дочери.

Это было последней каплей. Горячая слеза вытекла из уголка глаза. То, что рассказывал Костя, было невыносимо слушать.

— А еще у нас были похожие фамилии, — продолжал с улыбкой Костя, он Мельников, а я — Мельницкий. Нас так и звали — два мельника. Наша служба закончилась одновременно — у Сереги закончился контракт, а я ушел по ранению. Думал, что больше никогда его не увижу, но вдруг он пришел ко мне в госпитале. Серега говорил, что дома ему пока делать нечего, что нужно как-то зарабатывать и вставать на ноги. Одному было тяжело, и он звал меня с собой. А что, я был свободен, как ветер, я ведь детдомовский. У меня была маленькая квартирка, которую мне выделило государство, и больше ничего. Поэтому я долечился, и мы с Серегой поехали искать счастья. Где-то нам везло, где-то нет, Серега работал как заведенный, и я опять завидовал его целеустремленности и выносливости. Вечерами он рассказывал, как приедет домой, наконец-то познакомится с дочкой, и обязательно родит сына.

Костя замолчал. И все вокруг молчали. Юльку душили слезы, но она старалась не всхлипывать, только время от времени прерывисто вздыхала. Лерка подсела рядом, обхватила ее за предплечье, прижалась ухом к материнскому плечу.

— Потом мы как-то поднялись, денег стало хватать не только на житье-бытье, и мы решили, что пора открыть какое-то дело. Сами-то мы мало что понимали, но нашлись люди, которые готовы были быть нашими компаньонами. Мы занимались всем — возили машины из-за границы, торговали запчастями, чипсами и женским бельем. Не буду утомлять вас рассказами о наших неудачах, но потом все как-то пошло в гору, и мы реально разбогатели. Разбогатели настолько, что нашлись те, кто позавидовал.

Не помогла даже "крыша", местные полубандиты, с которыми наладил отношения Серега. Сначала нам просто угрожали, потом сожгли склад с импортным барахлом. А потом… В тот день это я должен был ехать за товаром. Но у меня накануне разболелся зуб, и морду раздуло так, что Серега ржал надо мной и вспоминал какой-то глупый мультик про Хому. В общем, утром я пошел к зубному, а он поехал на таможню, забирать товар. Машина взорвалась. Естественно. Менты все замяли, представили дело так, будто все произошло само. Я знал, ваш адрес. И послал телеграмму. Потому что мне было невыносимо хоронить друга в одиночестве. Тогда-то мы с Татьяной Петровной и познакомились.