Сколько стоит ваше сердце? (СИ) - Матуш Татьяна - Страница 101

Тропа считалась довольно опасной, и ночью по ней не ездили, но Марк решил, что до темноты еще успеет сделать несколько миль, да и воздушный щит на что?

Путники углубились в зеленую арку под кронами, оставляя городок за спиной. Через некоторое время Алета расправила плечи.

— У меня, наверное, мания преследования развивается, — поделилась она, — пока ехали по городу, все время казалось, что за мной кто-то следит… Как будто в основании затылка холодно и оглянуться все время хочется. Неприятное ощущение!

Марк взглянул на девушку с новым интересом:

— Раскрываешься, как цветок, Алета. Оказывается, у тебя хорошее чутье. В моей бывшей службе такие люди очень ценились.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась графиня.

— Только то, что тебе не показалось. За нами на самом деле следили от самой площади и до ворот.

— Серьезно? — изумилась и возмутилась она, — А почему ты мне ничего не сказал?

— А зачем? Враждебных намерений у них не было. Когда выслеживают, чтобы напасть, действуют по-другому. Эти просто хотели узнать, куда мы направляемся и не собираемся ли остановиться в трактире.

— Тогда слава Святым Древним, что мы решили уехать! За стены за нами никто не вышел, это точно. Неприятное ощущение пропало сразу после ворот.

— Разумеется, — спокойно кивнул Винкер, — зачем гонять коней, дорога-то только одна. И ведет она в Ильс. Свернуть мы никуда не сможем, если, конечно, у нас нет намерения утопнуть в здешних болотах.

— Что ты имеешь в виду? — снова насторожилась Алета.

— Только то, что если мы кому-то нужны, то в Иле нас и перехватят.

— Но ведь зеркала не работают?!

— Зеркала — для богатых, — Марк пожал плечами, — а голубиная почта — для всех.

Словно подтверждая его догадку, со стороны оставленного города показались две точки. Они быстро приближались и скоро превратились в двух сизарей. Алета проводила глазами птиц, которые с деловым видом махали крыльями, удаляясь в том же направлении, куда вела дорога.

— И что теперь делать? — растерянно спросила она.

— Нам — ехать, лошадям — везти. — В светло-зеленых глазах отразилась такая гамма чувств: от желания броситься в объятия своего спутника и спрятаться там от всего мира, до немедленной готовности порвать его на ленты за дурацкие шуточки, что Винкер не выдержал и рассмеялся. — Не переживай раньше времени, Алета. То, что за нами следят, это скорее хорошо, чем плохо. Я-то ломал голову, как найти здесь союзников, а они нас, кажется, сами нашли.

Нам ненормально везет, графиня Шайро-Туан. Но, может быть, это потому, что боги тоже неравнодушны к очень красивым девушкам?

— Ты же не веришь в богов, — вспомнила она.

— Не верю. Глупо верить в то, про что точно знаешь — оно есть и у него свои цели и планы. Наши молитвы и наши проклятья действуют на него совершенно одинаково — никак. Это просто сила. А вот такое ненормальное везение — это всего лишь совпадение ее планов с нашими. Скорее всего — временное. Полагаться на него глупо, пугаться этого — еще глупее.

— И что с ним делать?

— Пользоваться, пока дают. Подарок — это же хорошо, разве нет?

Солнце поднялось высоко и пригревало ощутимо, не смотря на то, что в этой части империи климат всегда был довольно суровым. Но теплые шерстяные рясы, как ни странно, отлично грели.

Хотя — чего странного? Монахи же странствуют в них до самых снегов, собирая милостыню для обители и ничего, не мерзнут.

Ближе к вечеру Марк начал выглядывать что-то в густой листве окружавшего тропу редколесья.

— Разбойники? — шепотом спросила девушка.

— Ни души на милю, больше у меня импульс не бьет. Просто пора привал устраивать.

— Пора, — согласно кивнула она. Каждая мышца ныла и просила об отдыхе. Ездить верхом Алета умела, как и каждая благородная девушка, но короткая верховая прогулка по городу или вдоль побережья — и полноценный дневной переход это вещи немножко разные.

Спина ныла, запах лошади въелся в одежду и кожу, а еще — хотелось пить. Фляга, которую передал Марк, уже давно опустела.

Небольшая продолговатая полянка в лесу, в окружении берез, сосен и кустов боярышника, показалась, как ответ на молитвы. В лесочке деловито пересвистывались птицы. Где-то совсем рядом, в нескольких шагах, судя по звуку, журчал то ли ручей, то ли родник.

Алета со стоном повалилась на траву.

— Надо бы лошадей спутать. Справишься?

— Ох… Одну коротенькую клепсидру, — протянула она, — вот только умру, восстану из небытия — и сразу же сделаю. Можно? — жалобный взгляд мог растрогать и камень… Но Винкер оказался крепче.

— Нельзя. Вставай, Алета, пошевелись немного, иначе утром на лошадь не сядешь. Походи чуть-чуть, разомнись. Я в лес за сушняком.

Проклиная все на свете, и все остальное тоже, Алета поднялась, сначала на четвереньки, а потом на ноги. Лошади смотрели на нее с легкой иронией: "Кто тут, собственно, кого вез?"

— Да, вот такая, — огрызнулась графиня, — нежный цветок. К нагрузкам не приучена. И попа, между прочим, болит от седла. И лицо обгорело. А еще я хочу пить, есть и помереть, желательно без мук. Можно в любом порядке…

Если Алета и преувеличивала свои муки, то совсем немного.

Впрочем, скоро все волшебно изменилось. Лошади оказались расседланы, вытерты и спутаны, чтобы не убрели в лес волкам на поживу, на поляне был аккуратно срезан дерн и горел небольшой костерок, а на палочках жарились кусочки хлеба и колбасок, исходя таким аппетитным ароматом, что девушка нетерпеливо сглатывала слюну.

Чтобы не сидеть на голой земле, Марк сотворил невидимую, но ощутимую… воздушную перину? Она была невероятно мягкой и девушка с превеликим трудом удерживала спину прямой, а плечи — ровными. "Воздух" провоцировал совсем на другое…

Марк ненадолго отвлекся, и нетерпеливая Алета цапнула колбаску сначала руками, а потом и зубами.

— Ай! — из глаз брызнули злые слезы, и они стали еще злее, когда она заметила, что Винкер очень старается не рассмеяться. — Горячо!

— Конечно. Я ж их на костре жарил, а не на леднике.

— Не смешно, между прочим, — но ей уже самой хотелось смеяться, — я голодная! Что? Да, я не умею есть руками.

— Госпожа моя, руками умеют есть все, — подбодрил Винкер, — это четырнадцать вилок и четырнадцать ножей нужно осваивать, а две руки даны нам с рождения, а, значит, инструмент вполне удобный, и ты им владеешь. Попробуй — и поймешь, что так даже вкуснее.

Алета махнула рукой на перепачканные жиром пальцы и сунула колбаску в рот, отчего сразу стала похожа на белочку.

— А откуда ты знаешь, что столовых приборов четырнадцать? — поинтересовалась она, справившись с непривычной едой. — Извини, если я бестактна, то ты же вроде говорил, что не аристократ.

— У нас были уроки этикета. Я их ненавидел. Потом осознал, что они полезны и стал даже дополнительно учиться… правда, так и не полюбил.

— Почему? То есть, почему не полюбил, понятно, сама их терпеть не могу — занудство! А чем полезны и чему тут можно учиться дополнительно? Я и с основных-то сбегала купаться.

— Этикет везде разный, — Марк откинулся, облокотившись на ствол сосны и подтянув колено к себе. Девушка заметила, что и камзол у него тоже неровно разрезан и так же небрежно зашит, но снова поднимать запретную тему не рискнула — с Немым Огнем не шутят. — В степи, например, считается недопустимым осквернять пищу железом. Там правила приличия требуют все есть как раз руками.

В Фиоле знатные господа придерживаются правил, похожих на наши, но у жрецов в ходу только один прибор — ложка. Они считают, что ложкой ты насыщаешь голод, а вилкой — тешишь плоть, а, значит, ущемляешь дух. В Полуночи свой, очень сложный столовый этикет, там принято не меньше тридцати перемен блюд.

— Но зачем тебе знать все это, ты же не дипломат? — Алета склонила голову на бок, любуясь Марком. Она никогда и не скрывала от себя, что страж резиденции привлек ее в первые же минуты знакомства. Он был красив, понимал это не хуже, чем Эшери, но если кузена собственная внешность порядком выбешивала, то Винкер просто умел… оставить ее за скобками.