Чёрный лёд (СИ) - "Skybreaker" - Страница 29

Миновав поляну, они зашли в пещеру. Моа, конечно, и раньше жил подо льдом и замкнутые пространства были ему привычны, но одна мысль о количестве горной породы, нависающей у него над головой, заставляла его трепетать. Голова его вжималась в плечи, как будто это ему поможет, если что-то пойдет не так и на голову ему начнут падать камни. Через несколько минут он привык и перестал бояться. Груки чувствовали себя уверенно. Значит, им ничего не угрожало.

От входа в пещеру вглубь тянулся узкий петляющий проход. Потолки были низкие. Моа приходилось подгибать лапы, чтобы не тереться о внутренности скалы головой. В какой-то момент он почувствовал, как низ его живота коснулся пола. Еще чуть-чуть и ему пришлось бы пробираться ползком. Но тоннель закончился быстрее, чем это произошло.

Внутри пространства стало заметно больше. Можно было сделать глубокий вдох, перевести дыхание и осмотреться. Воздух отдавал сыростью, висел густым и плотным облаком, обволакивая все вокруг себя. В центр помещения, где они оказались, падал свет. Где-то высоко-высоко, куда уходили внутренние своды пещеры, было видно небольшое окошко, из которого медленно сочился свет. Его было достаточно, чтобы осветить большую часть внутренней территории. Кроме того, вместе с ними был предок, который своим ярким сиянием освещал все остальное.

Вход, через который они пришли, был одним из десятков других. Куда вели все остальные, стоило только догадываться. Моа обратил внимание на широкие постаменты круглой формы, расставленные по пещере то тут, то там. На одном из таких постаментов лежал огромный кхрок, к которому прижался относительно маленький грук. Видеть их вместе в подобном положении было по меньшей мере странно. Не так давно Моа считал, что кхроки питаются груками. Он и сейчас так думал и предполагал, что это какая-то часть ритуала, предшествующего поеданию.

Сопровождающие провели гостей в центр и остановились. В лучах света они застыли на одном месте. Вдруг света стало значительно меньше, что-то сверху заслонило его. Моа поднял свою голову вверх и напряг свои дальнозоркие глаза. Он увидел, как с самого потолка вниз по одному спускаются кхроки. Их было трое. Они медленно планировали и грациозно приземлились один за другим, каждый на свой постамент.

«Я буду говорить с ними» — сообщил Ксаф посредством ментальной связи.

«У меня бы не получилось при всем желании» — ответил ему Моа по их закрытому каналу. Он начал привыкать к тому, что происходило нечто невероятное, страх отошел на второй план, и вперед вышла смелая любознательность.

Кхрок, что был по центру, выбросил костяную иглу перед собой. Теперь он мог говорить. Моа, как и прежде, ничего не слышал и лишь следил за движениями двух половин его округлого тела. Каждая из них, то поднималась, то опускалась вниз, временами они смыкались друг с другом, чтобы разомкнуться снова. Наблюдать за этим было очень интересно. Если бы только он мог понимать, о чем они говорят.

Предок внимательно слушал своего собеседника, но молчал. По крайней мере, Моа не слышал его мыслей, как это было ранее. Когда кхрок закончил говорить, а от предка ничего не было слышно, ему стало немного не по себе. Казалось, что предок покинул его, оставив свою оболочку здесь на растерзание кхрокам.

— «Мне нужно время, чтобы понять, что он мне говорит. Я все еще не говорю на их языке и только начинаю его изучать», — знакомый голос прервал молчание. — «Если я все правильно понял, он предлагает нам пожить вместе с ними некоторое время, чтобы лучше узнать друг друга и заключить мирное соглашение».

— «И что ты собираешься ответить?»

— «Я сказал, что мы согласны. Что же еще?»

Жить с кхроками, заключить мирное соглашение — все это было на грани абсурда.

С момента исчезновения Моа прошло три месяца. Первое время все шло гладко. Все были поглощены работой, строили свою часть города по образцу прошлых поселений. Те, у кого получалось лучше и быстрее, помогали остальным. Связи между жителями города налаживались. Происходил обмен культурным и интеллектуальным опытом. Оказалось, что в гуррах разных поселений было много различий, которыми они могли дополнить друг друга и многому научить. Все складывалось крайне удачно. Сложности начались, когда город был достроен. Появились первые трения.

На всеобщем собрании старейшин, куда пришли 263 старейшины из бывших обособленных поселений, была озвучена следующая мысль. Город стал первым и важнейшим созданием в истории гурров. Он стал центром объединения их жизней, культур, планов и целей. И если ранее их поселения не имели каких-либо названий, то такое монументальное сооружение, как город, должно было его получить. Мудрейшие сошлись на том, что материя не вечна, и лишь названия могут жить в веках. Следовательно, нужно было дать городу название, чтобы и через тысячи лет его вспоминали, произнося вслух его имя. Мысль эту встретили положительно. Трудности начались тогда, когда стали предлагаться варианты названия города. 263 члена городского совета высказали 263 предложения, каждое из которых отличалось от предыдущего. Выбрать что-то одно не представлялось возможным. Каждый считал свой вариант наилучшим и отказывался идти на уступки. Начались отчаянные споры, которые не утихали несколько дней. Наконец было предложено предоставить возможность выбирать всем остальным жителям города. Глупость такая была отвергнута единогласно. Название должен был выбрать высокопоставленный и всеми уважаемый член общества — один из старейшин.

Незначительное и вполне ожидаемое, казалось бы, событие, показало, как сложно принимать общественные решения, не имея четкой иерархии. Если они с названием для города не могли определиться, то как они будут управлять целым городом? Это был вопрос, с которым требовалось разобраться в ближайшее время. Они не могли пойти воевать, пока их собственное общество находилось в разладе.

Так начался процесс выбора названия для города, смысл которого был намного шире и перетекал в выбор действующей власти. Гурры понимали, что выбор названия был всего лишь символом. Выбирая название, голосующие будут выбирать в том числе старейшину, который им импонирует больше всего. Стало быть, для того, чтобы получить наибольшее количество голосов, им необходимо было заполучить расположение избирателей.

Старейшины разошлись по своим районам города и провели внутренние голосования. Через неделю в каждом районе был избран свой победитель. Всего 22 победителя из 22 районов. Несмотря на все свои возражения, Роно стал победителем своего района. Он не стремился к абсолютной власти. Его больше всего интересовала война против кхроков и груков. Это была цель номер один в его списке дел. Возможно, именно поэтому он сдался, когда жители его района вместе с другими старейшинами избрали его на роль своего представителя. Он надеялся, что это позволит ему поскорее миновать официальную часть и приступить к той, где кхроки будут гибнуть десятками от его лап.

Когда внутренние голосования были окончены, победители от районов отправились в главный зал для совещаний. Найти общий язык было намного проще, когда число «языков» уменьшилось более чем в 10 раз. Кто-то сам по себе не хотел брать на себя ответственность и становится лидером целого города. Кому-то достаточно было и прежнего места в совете старейшин. Они предоставили свои варианты имен города, но кандидатуры свои на пост лидера поснимали. Роно не знал, как ему поступить, но не решился отступить. Он думал о тех, кто возложил на него свои надежды, о племени, где он родился и вырос, о своем отце, которому было бы приятно узнать, каких высот добился его сын. Возможно, он и сейчас наблюдал за ним из черного льда и радовался его успехам.

Осталось 13 упертых кандидатов. Теперь им предстояло выбрать одного единственного. Было проведено независимое голосование. Правило было всего одно. Нельзя было голосовать за себя. Каждый кандидат должен был проголосовать за одного из соперников. Жульничество исключалось. По очереди они произносили вслух имена своих кандидатов. Из 13 голосов имя Роно повторили три старейшины. Таким образом, он стал новым правителем, а город обрел свое название — Всегурро́н.