Боевой 1918 год-3 (СИ) - Конюшевский Владислав Николаевич - Страница 29

– Понимаете, сейчас у меня под рукой полностью работоспособный механизм. Но если его сильно разбавить пришлыми, то общая выучка снизится. Поэтому я и говорю лишь о ста пятидесяти штыках на первом этапе. Когда их «переварим» можно будет брать следующих.

Тот хмуро удивился:

– Неужели вы считаете, что уровень подготовки боевого офицера может быть ниже, чем у вашего солдата?

За меня ответил Лапин:

– Тут скорее дело в другом. Во взаимопонимании и слаженности внутри бригады. И чтобы их не нарушить, мы вынуждены ограничивать прием добровольцев. – после чего задумчиво потрогал ус, твердо добавив – А насчет подготовки – да, считаю! Я не сомневаюсь в высоком профессионализме офицеров, но как постоянно говорит Чур Пеленович – «каждый морской пехотинец есть тактическая единица сам по себе». Такого просто еще ни в одной армии мира не было, поэтому наш уровень полагаю лучшим.

Я фыркнул:

– Ну да – круче вареных яиц… – и уже серьезно продолжил – Кузьма Михайлович, конечно, несколько идеализирует нынешнюю выучку, но мы к этому стремимся. Да вы и сами пару раз наблюдали за нашими тренировками. В том числе и тактическими. Вот положа руку на сердце, многие из ваших офицеров хотя бы видели подобное? Сомневаюсь. И не потому, что они не опытные, а потому что у нас подход иной.

Сагалаев на это лишь понимающе вздохнул, и мы продолжили долгий разговор.

Ну а со следующего дня началась жопа. Во всяком случае, я в таком темпе давно не работал. Собеседования, проверки, распределение по подразделениям. Осознание того, что вдруг не стало хватать транспорта (хотя вроде запас был). Суета еще и по этому поводу. Да и «благородия» добавляли перчика, потому что цифра «сто пятьдесят» была почти в два раза меньше количества желающих стать морским пехотинцем. Зато это позволило в процессе сразу отсеять скандалистов, склочников, интриганов и прочих малоприятных людей. Их было немного, но они были.

Просто слушая очередного кандидата, который вдруг, словно невзначай, принялся ненавязчиво закладывать своих знакомых, нелицеприятно отзывающихся о революции, неожиданно вспомнилась байка еще советских времён. Про поступающих в политическую академию офицеров. Там был довольно большой конкурс и некоторые (типа вот этого подпоручика) избавлялись от конкурентов неспортивными методами. Согласно байке, во время занятий по физо один из поступающих выскользнул в раздевалку и спер партбилет у самого толкового из группы. Потеря партбилета по тем временам была несравненно хуже, чем даже публичное потрясание гениталиями на площади, поэтому «толкового» моментально отстранили от экзаменов. А урод благополучно поступил.

Тогда я посчитал это издержками советской системы в общем, и предсказуемой подлостью замполитов в частности. Но как сейчас выяснилось, в имперской офицерской среде тоже далеко не все являются рыцарями без страха и упрека. Нет у меня изначально «хруста французской булки» в ушах не звучало, но сейчас получил нагляднейшее подтверждение общей порочности человеческой натуры. И тут уже плевать дворянин это или представитель лапотных крестьян. Мудак, он завсегда себя покажет невзирая на сословное положение и общественный строй.

В общем, выпроводив хитрожопого подпоручика (и на всякий случай взяв на заметку тех, кого он «сдавал») продолжил беседы с остальными. Особо при этом выделял технических специалистов. Только их было мало. Всего четверо офицеров могли водить машину. Выявил двоих связистов. Пулеметчиков, правда, было аж два десятка. В смысле – хороших пулеметчиков. Но там уже пусть Михайловский их квалификацию выясняет. У нескольких юнкеров обнаружилась тяга к «железу». Они и два прапорщика из студентов попадут к зампотеху. Ну а остальные оказались обычной серой пехотной скотинкой. Так что тут без вариантов – в линейные взвода. А там уже – кто как себя покажет…

Дни летели и пока шла вся эта подготовка я с нарастающей тревогой следил за погодой. Все местные в один голос говорили, что где-то с конца сентября, на море начинается сезон штормов. А у нас планировалась заброска бригады именно морским путем. И опаздывать здесь ни в коем случае нельзя. Вот меня и растопыривало, как ту корову в самолете. Выйдешь заранее – продукты закончатся быстрее, да и люди устанут. Прозеваешь момент – можешь так и остаться на берегу пережидая непогоду, длящуюся несколькими днями. А немцы за это время соберут все манатки и свалят. При этом постоянные погожие дни, к которым уже все привыкли все чаще стали разбавляться нудным дождиком.

В общем, после первых осенних пока еще робких штормов я не выдержал и собрав командный состав вывалил свои опасения. Ведь в конце концов, сведения о начале мирных переговоров нам и по рации передадут. А подождать можно и в степи – не барышни чай. Тем более, что перед началом непосредственных боевых действий необходимо будет выделить какое-то время на предварительную подготовку и разведку.

Парни мои опасения поддержали. Поэтому с завтрашнего дня, то есть с двадцатого сентября бригада будет выдвигаться в точку посадки на Эльпидифоры. Ну а я, пользуясь случаем, решал рвануть в Армянский базар. И вопросы все обговорить и Ласточкину повидать. Ведь за всей этой суетой несколько дней ее не навещал. Но когда я озвучил свои намерения то вдруг оказалось, что отношение людей к командиру поменялось. Блин! Еще совсем недавно мои ухари, не моргнув глазом с легкостью запихивали Чура в бронепоезд или отпускали в пешую прогулку по вражеским тылам. Для них это было само собой разумеющимся. Дескать командир всегда должен быть впереди на лихом коне.

А сейчас Буденный, переглянулся с Михайловским и крутнув отрастающий ус, уточнил:

– На чем думаешь ехать?

Я пожал плечами:

– На байке мотнусь. С Бергом. За час, если не быстрее, доедем. Это ж не лошадка…

И получил отлуп:

– Не пойдет. Наши-то патрули, намедни, банду в два десятка голов прищучили, а ты тут почитай только с Женькой катить собрался.

Удивившись ответил:

– Семен ты что? Банду аж в тридцати верстах отсюда накрыли…

Но казака поддержал комбат-3 Городецкий. Неуемный поляк сразу начал с наездов:

– Брось, командир. Правильно Семен Михайлович говорит! Ехать надо на грузовике с охраной. Ты ведь теперь не просто комбат, а цельный комбриг! Это по-старому считай – генерал! – на секунду задумавшись он (похоже неожиданно даже для самого себя) добавил:

– И броневик взять.

На мое слегка матерное удивление, шумно ответили остальные участники совещания, а зампотех Збруев присовокупил:

– «Пятерке» после ремонта все равно обкатка нужна. Так что она и поедет.

В общем, дальше спорить я не стал и успокоенные соратнички меня отпустили. А пока ехал, помимо прочего, еще обдумывал пришедшую в голову мысль. Вот ведь правильно говорят, что сначала ты работаешь на репутацию, а потом репутация работает на тебя. И сегодня произошел знаковый диалог. Получается, что больше никому ничего доказывать не надо. Смелость подтверждать, влезая в самое пекло, тоже не надо. Отношение ко мне изменилось, и ребята этого просто не допустят. Блин такое впечатление что даже если я в панике рвану прямо с поля боя с криками «а-а-а, мы все умрем!» народ это опишет как – «наверное, командир, за патронами побежал». С одной стороны, приятно – уважают черти! Но с другой, особо почивать на лаврах все равно не выйдет. И новеньких много, перед которыми по любому надо хвост распушать, да и обучение личным примеров завсегда гораздо действеннее. Просто не хотелось бы уподобляться замполитам Советской армии, которые вместо «Делай как я!» всегда говорили: «Делай как я сказал!».

Под эти размышления мы и доехали до места где я и развил бурную деятельность ставя начальство перед фактом скорого убытия бригады в немецкий тыл. Заморочек и согласований было много, но до ночи управились и у меня наконец появилась возможность навестить свою зазнобу.

А ранним утром двадцать пятого сентября (небо чистое на воде легкая зыбь) стоя рядом с командованием фронта, мы наблюдали погрузку бригады на морские транспорты. Шум и ор стоял до небес. Сквозь этот гам, от стоящей в очереди на погрузку роты, доносились переливы гармошки и задорный звонкий голос выводил частушки на злобу дня: