Вуаль. Крыло четвёртое (СИ) - Соколов Сергей Александрович - Страница 63

— "Герметичность кабины создателя этого оружия была явно нарушена…" — Выдав своё заключение, ток оргона из каона "форсунки" был прерван.

Полумесяц лезвия пару раз мигнув исчез, растворяясь фосфоресцирующей дымкой. Через секунду, азиат, забыв о порезе на запястье, радостно двигал рукой, что-то лапочка на ненашенском.

— Отлично… — Успел произнести я одними губами, уходя в сторону от колющего удара.

Наблюдавший всё это время за происходящим азиат, решил перейти к активным действиям, пытаясь воспользоваться ситуацией. Его ошибка, ведь он ни на секунду не выходил из поля моего зрения.

— Полетай — Поддав оргона в контур, уходя в сторону от ещё одного удара, ладонь провой руки оказалась на груди китайца, после чего сработал каон "Таран". — Хорошо пошёл….

Данный каон изначально был предназначен для выбивания дверей и пробивания проходов в стенах, но для боевого применения тоже годился. Его можно было нанесли ещё на третьем крыле, но для его безопасного применения необходимо обладать перчаткой, наручем и налокотником. В противном случае предплечье сложится в гармошку.

Решив, что с меня достаточно экспериментов, оргон вновь наполнил реликвию.

— А теперь стиль «Пляшущая крыса на резаке» — Картинно продекламировал я, как и положено в китайских сагах, активируя контур.

Вертясь волчком, взметая косой снег, резко рванувшись вперёд, без особого стеснения, началась рубка. На шесть секунд я стал продолжением своего оружия, как предписывают практики жнецов. Потрошители ливера вообще свято верят, что не они управляют косой, а коса сама выбирает, как ей рубить. От части они правы, только я называю это использованием инерции, центробежной силы, переносом массы и моментом начального ускорения.

Было немного дико видеть во время рубки, как лезвие проходит сквозь конечности, но они остаются на месте. Впрочем к впечатлительным меня сложно отнести. Наградив «подопытного» пятёркой ударов, отключив восприятие, сосредоточившись на цели, запрыгнув на косу, я меньше чем за пару секунд оказался рядом с азиатом, которого приласкал «Тараном». Рубящий удар через колени, а потом «крест». Не то, чтобы я был склонен к садизму, но мне захотелось кое-что попробовать. Крутанувшись на месте, делая оборот вместе с косой, полоснул в аккурат по шее, в тот момент, когда противник уже заваливался в снег.

Склонившись над визжащим азиатом я поводил рукой перед его лицом, и убедившись, что он останется жив, запрыгнул вновь на косу, рванув в центру полигона, где меня со скучающим видом ожидал Лонгвей.

На половине пути, косу дёрнуло, а скорость ощутимо упала. Поначалу не поняв причин, я хотел ещё немного открыть «Форсунку», но отголоски воплей сзади, «намекнули» не спешить. Стоило мне повернуть голову назад, стали закрадываться подозрения, что создатель этого оружия был явно скверх.

Оказалось, что нити каналов, идущих от мест ударов к лезвию не могут бесконечно растягиваться за счёт увеличения трат оргона. У них есть предел и они довольно крепкие, судя по тому, что я волочил за собой двух азиатов, как на буксире.

Мне оставалось около пятидесяти метров до Лонгвея, когда моё чутьё забило тревогу. Уж очень он был расслабленным и безмятежным, будто корова в Индии. Окулус тут же пришёл в действие. От увиденного я невольно дрогнул, догадываясь, что сейчас должно произойти. Не размениваясь на пустяки, Лонгвей решил закончить всё одним ударом. Вокруг парня, который почти полностью опустошил свой резерв, перетекали просто тонны эфира, часть которого уходила в мёрзлую землю, а другая половина устремлялась вихрем вверх, сосредотачиваясь облаком в паре десятков метров от земли. Даже моих скудных знаний магических техник хватало для того, чтобы наверняка утверждать, что это будет нечто мощное.

— Вот прям мчу на форсированном ходу… — Буркнул я себе под нос, окончательно остановившись, спрыгнув с косы.

Опираясь на оружие, как нерадивый землекоп на лопату, мой взгляд был устремлён на перетекающие потоки эфира. Зрелище было довольно красивым.

— Давай, Мышкин! — Крикнул Лонгвей, постукивая боковой стороной своего меча по ладони. — Или ты испугался?

Я ничего не ответил, продолжая стоять на месте, размышляя на тему героизма, непонятной чести, тупого благородства, «высшей» справедливости.

Конечно, как и положено воину, трижды «герою», четырежды «избраннику судьбы», первому «любимцу госпожи Удачи», подогреваемый верой в высшую справедливость и прочую муру, сейчас сама вселенная должна говорить мне: «Айзек, душка! Сойдись ты уже с ним в убийственной атаке и пусть победит сильнейший! Всё или ничего! Раз на раз!». И я бы так и сделал, правда, если бы в детстве мне добрый дедушка читал китайские саги о воинах, которые грудью бросаются на град стрел, с левой бьют дракону по зубам, а играя на флейте поворачивают течение рек… Подобные вещи, даже репетировать, желания не было, да и в детстве вместо сказок я читал технические справочники по воле «Злого дедушки», но самое печальное для Лонгвея, совсем в другом — я космопират, а не герой, ска!

— Трус! — Крикнул азиат, а на его лице появилась довольная ухмылка.

Никак не реагируя, я продолжал стоять, опираясь на древко косы. Лонгвей говорил что-то ещё, но вступать с ним в разговор у меня не было никакого желания. Всё моё внимание было приковано к его эфирному телу, вернее к тому, как его покидают остатки магии. Удерживать технику в подготовленном состояние, особенно такую масштабную, довольно хлопотное и затратное занятие. Он бы уже её использовал, если бы не одна «маленькая» проблема. С самого начал я заметил, что эфир не заходит дальше определённой границы, и за время его трёпа никаких изменений не произошло. Граница осталось прежней, а это говорит о двух вещах — фиксированная область поражения, либо кто-то отрыл рот на тот «кусок», который не сможет проглотить. Лонгвей не может расширить область своей техники, и сдвинуть её так же не может. Варианта здесь всего два: применить подготовленную технику, либо ослабить контроль, чтобы растерять весь эфир.

— Что, Лонгвей? Открыл рот, но «чихнуть» не можешь? — Спросил я, стоя у самой границы области действия техники. — Можешь сейчас признать поражение или подождём пока пасть порвётся? Мне без разницы….

— Подойди и дерись, как настоящий воин! — Взвыл парнишка, на что я лишь усмехнулся, задрав рукав своего отпадного бронированного кигуруми, посмотрев на запястье левой руки, где у меня находились «невидимые часы».

Ещё пятнадцать секунд решили исход «боя», а моё мнение о Лонгвее немного улучшилось. Из двух вариантов он выбрал третий. Он не отменил и не использовал технику, доведя себя до полного истощения эфирного тела. Потеряв сознание, Лонгвей плюхнулся в снег, получив откат.

Пробежавшись взглядом по присутствующим, мне ничего не оставалось, как поднять руки в победоносном жесте. Несколько секунд стояла оглушительная тишина, после чего по моим ушам ударили не менее оглушительные аплодисменты. Они стали ещё оглушительней, когда на трибуну вышел главный судья, он же распорядитель княжеского собрания, объявив о моей победе.

С осознание того, что ещё двадцать секунд и с истощением, только духовного тела, валяться мне, освободив азиатов от Ганьюй, я проследовал на трибуну.

— Поздравляю, княжич. — Шепнула Аврора, а Морозов, похлопал меня по плечу, после чего женщина запустила руку во внутренний карман кителя, доставая два одинаковых конверта. — Вот этот… Злобин!

— Да, Аврора Александровна. — Будто из неоткуда возник заунывный прихвостень, справа от Морозова.

— Зачитаешь, после патриарха. — Коротко сказала Невская Злобину, протягивая второй конверт Морозову, который прикосновением обратил его в пепел.

— «Вот откуда у него это?» — В очередной раз удивился я старику Фа, который вышел с довольным портретом, будто не его сына уносят с полигона на носилках.

— Не буду говорить лишних слов, вы сами всё видели. — Довольно необычно начал свою речь патриарх, опустив этикет обращения. — Воинское состязание, в рамках которого была проведена дуэль двух родов завершено. Послушник культа Тяньжань, Станислав, одержал достойную победу, доказав своё воинское мастерство….