Чужая земля (СИ) - Ром Полина - Страница 11

Ну, что сказать? Посудина – метров двадцать длиной. Ширина судна не более семи-восьми метров. Мачты и парусов нет. Центр занимает что-то вроде закрытой кабинки с прорезными двумя окошками в боках. Внутри кабинки встроенное кресло, как раз напротив двери, и две широкие скамьи по боковым стенкам. На каждую может сесть пара-тройка человек. Ну или лечь один. В довольно высоких бортах лодки – фигурные прорези для вёсел. Сами вёсла лежат на палубе. Настил из гладких досок вполне можно назвать палубой. Красивые резные узоры вились по тёмному дереву везде, где можно. Кстати, чем-то оно обработано. Когда проводишь рукой – кажется, что дерево промаслено, но следов на руке не остаётся. На носу судна, в центре небольшого палубного возвышения, из пола идёт металлическая колонна, на ней укреплено кольцо. Похоже, что это руль. Ну или штурвал. Не уверена, как правильно.

– Сефу, подойди ко мне.

Странно, но каждый раз я, человек в общем-то воспитанный и вежливый, обхожусь без слов «спасибо» и «пожалуйста». Как-то вот язык не поворачивается… Надо проследить за собой, а то скоро совсем охамею.

– Это ладья Ра, царевна Инеткаус?

Божечки-ёжечки! Да ему страшно! Даже в свете факела я вижу, как он напряжён, как ему страшно и неловко! Нужно успокоить, он верный и надёжный человек. А страх перед богами и непознанным – нормален.

– Сефу, думаю, эти ладьи ждут нас.

– Но на носу ладьи знак Великого Ра!

– Этот знак – для нас, Сефу.

Пусть успокоится. А от моего вранья уже хуже не станет.

Вернулась из инспекции Баська, небрежно потёрлась о ноги воина и, зайдя в каюту, чем-то там заскребла. Мы с Сефу переглянулись и подошли к открытой двери. Рядом с креслом, незамеченная мной, стояла низенькая табуреточка странной формы. Или маленький столик? Да нет, слишком низко и неудобно было бы таким пользоваться. Но и сидеть на ней невозможно. Круглое деревянное сидение имеет бортик высотой с мою ладонь. Скорее уж, это какое-то ритуальное блюдо, поставленное на треножник. Вот в этом блюде и укладывалась Бася. Немного потоптавшись, поскребя лапами по дереву и поняв, что мягче его не сделаешь, она улеглась и широко зевнула.

Мы вернулись к нашей команде. Сложно сказать, зачем мне это понадобилось, но я настояла на том, чтобы с меньшей ладьи сняли золотой щит. Возможно, просто хотела оставить себе на память какую-то вещь из этого подземелья. А если честно – он мне просто понравился. Снимать пришлось самой, в компании Сефу. Диск оказался без крепления. И не металлический. Это было какое-то странное, немного выпуклое слоёное стекло. Внутренняя и внешняя части – прозрачные, а средний слой – то ли золотая краска, то ли золото. Особо я и не рассматривала – при свете факела много не разглядишь. От золотого диска отходил единственный металлический штырь, который и вставлялся в трубчатый нос ладьи. У стыка диска и штыря – крошечная поперечинка. Думаю, она не даёт диску вращаться от ветра. Больше диск ничем не крепился. Весил килограмма три и отзывался на лёгкий удар совершенно хрустальным звоном. Сделаю себе из него блюдо под фрукты, на память о приключениях. Если живой останусь.

Чтобы спустить ладью на воду, пришлось проделать довольно рискованный трюк. Судно стояло в наклон, носом к воде, на совершенно одинаковых полированных длинных деревянных цилиндрах. Но нос его подпирала металлическая штуковина, которая и не давала ему соскользнуть в воду. Рядом, прямо на камне набережной, лежал цельнометаллический молот. Эту штуковину, очевидно, нужно было просто выбить, и тогда ладья соскользнёт в воду.

Так что Сефу приказал одному из солдат, тому самому Амуну, что возвращался за инструментами в самом начале нашего пути, остаться на набережной, и выбил эту вставку. Тот молча поклонился, хотя я понимала, что ему страшновато оставаться одному. Мы все устали и всех нас нервировали даже мелочи.

Меня, Имхотепа и Амину поместили в каюте. Бася так и не соизволила открыть глаза. Я накинула на неё шерстяное покрывало и оставила дремать. Села в кресло и закрыла глаза. Слишком мало я спала ночью.

Несколько звонких ударов металла о металл, лёгкая дрожь судна, и мы, под поскрипывание дерева, начали свой путь. Наверху зашумели солдаты, втягивая на борт Амуна. Потом ладью хорошо тряхнуло – мы спустились на воду.

В тоннеле смотреть было особо не на что, целых факелов осталось только три штуки, и в каюте огня не было. Я периодически задрёмывала в неудобном кресле. Амина молилась, Имхотеп спал, прислонившись к стенке. На удивление, старое дерево не пропускало воду и в ладье было совершенно сухо.

Один раз я вышла на палубу. Грести смысла не было и, хотя солдаты вставили вёсла в отверстия, они не пользовались ими – тоннель стал несколько уже и наша скорость увеличилась. Сефу стоял у носа ладьи на небольшом возвышении и вглядывался в непроницаемую тьму. Пусть, раз считает, что это нужно. Так что я вернулась дремать в кресло.

– Царевна Инеткаус! – кто-то тихонько трогал мою руку.

– Сефу?

За его спиной, не входя в каюту, стоял солдат с факелом. Пахло сыростью и подземельем, издалека доносился какой-то невнятный гул…

– Царевна, я хочу, чтобы ты это увидела.

Заворочались со сна Имхотеп и Амина, но я уже встала и вышла на палубу.

– Что я должна увидеть, Сефу?

– Закрой глаза, царевна. Встань на носу и закрой глаза.

– А теперь?

– Теперь можно открыть…

Солдат с факелом, похоже, ушёл за каюту. Огня не было видно. Но в каменном тоннеле, по которому мы плыли уже давно, впереди, где-то очень далеко, был виден свет. Тусклый и не солнечный, но – свет!

– Возможно, Сефу, там мы найдём выход!

Больше я не ложилась. И я, и Сефу так и стояли на носу лодки, дожидаясь, когда свет приблизится.

– Сефу, мне кажется, или мы стали плыть гораздо быстрее?

– Мы плывём быстрее, царевна.

– Пусть солдаты возьмутся за вёсла. На всякий случай…

Сефу отдал команду солдатам, а Имхотепу и Амине я велела сесть на пустые места для гребцов.

Потолок пещеры неожиданно начал опускаться. Я с тревогой смотрела, как каждые пятнадцать-двадцать метров, что мы проплывали, потолок становился ниже на метр-полтора... Так вот почему нет мачты! Свет уже слепил глаза, отвыкшие за дни блуждания от такой яркости… И стенки тоннеля становились уже, скорость судна уже была очень велика!

– Сефу!

Я хотела сказать, чтобы он велел солдатам притормаживать вёслами, но поняла, что стенки слишком близко… Выход виден был отчётливо, при такой скорости до него плыть всего несколько минут! И этот выход был перегорожен золотой паутиной! Идеально ровная решётка поблёскивала металлом, а река на большой скорости гнала нас на неё… Я понимала, что сейчас мы врежемся на высокой скорости в железо!

– Всем держаться за лавки, за борта! Держитесь крепко, кто за что может!

Я рванула в каюту за Баськой, но было поздно – нос ладьи, тот самый золотой диск, соприкоснулся с металлом решётки, раздался хрустальный звон и заполнил не только весь тоннель, но и всю вселенную, как мне показалось… Время превратилось в медовую каплю, внутри которой по золотистому вогнутому желобу медленно-медленно стекала наша ладья… Брызги воды, застывшие в отяжелевшем воздухе, переливались и искрили, как россыпь алмазов, свет колол глаза, а я, которая единственная из всех стояла спиной к выходу из тоннеля, видела, как медленно отдаляется от нас невысокая гора, как рушатся стены тоннеля, сверху съезжает огромный пласт каменного крошева и перекрывает высокий водопад, на котором мы должны были погибнуть, как плывёт в воздухе по золотистому световому желобу наша ладья, медленно и торжественно, а поток воды начинает бить из этой же горы на много метров ниже… Он, поток, живёт в режиме нормального времени. А желоб за нами гаснет в свете настоящих солнечных лучей…

На речную воду нас поставило очень аккуратно, тряхнуло только в последний момент, и время побежало с прежней скоростью…

По непонятному притоку Нила мы плыли почти до вечера. Наткнулись на небольшую деревушку уже когда течением нас вынесло в Нил. И решили здесь заночевать…