Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 15

Посмотрела на коллег в естественной среде обитания. Надеюсь, это не единственный некромант в Академии, и я попаду не в его группу.

С этой мыслью ускоряю шаг. За время моего вынужденного простоя многие из окон общежития погасли, но у нашей с Никой комнаты (если правильно оцениваю положение) окно весело светится. Надеюсь, Марк Аврелий ничего не натворил.

Дверь в общежитие, несмотря на поздний час, открывается свободно. Никаких сердобольных вахтёров, готовых объяснить, насколько ты не права, возвращаясь в столь неурочный час, тоже нет.

Никого не встретив, поднимаюсь на второй этаж, миную коридор. Мысль о ключе не успевает прижиться – я берусь за дверную ручку, и створка бесшумно открывается.

В комнате тесно от рассевшихся по всем доступным плоскостям девушек в старомодных платьях.

На обеденном столе каким-то чудом держится полутораметровая гора разномастных орехов, увенчанная Марком Аврелием. Он распластан на ней в нелепой попытке объять необъятное, глаза вытаращены от невероятного беличьего счастья. Ну да, обычно его горочка орехов ограничивается пакетом на пару кило, а тут мешка два.

– Добрый вечер, – здороваюсь я.

Девушки дружно вздрагивают и оглядываются на меня. Удивлённо и неодобрительно.

Прямо картина маслом: алтарь, снизошедший за подношениями бог и его ревнивые адепты, недовольные появлением чужака. Готовые этого чужака растерзать.

Весело затрещав, Марк Аврелий срывается с горы орехов (героический подвиг!), под цокот падающих орехов перескакивает на софу. Под умилённое «Ах!» перепрыгнув через сидящих на ней девушек, стремительным росчерком проносится по полу. Маленькие лапки цепляют мою одежду, всего миг – и Марк Аврелий устраивается на плече, под прикрытием рыжих кудряшек. Пушистый хвост обвивается вокруг моей шеи тёплым щекотным шарфом, коготки покалывают щёку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И тем контрастнее взгляды девушек: на Марка Аврелия – восторженные. На меня – колко-неприязненные.

– Кому и когда я успела на хвост наступить? – спрашиваю прямо. Простой вопрос вызывает волну потупленных взоров, пробуждающих во мне зверя. – Надеюсь, товарищи волшебницы, никому в голову не пришла дурная мысль отжать мою белку?

– Он тебя очень любит, – только что перепрыгнутая Марком Аврелием девушка на софе дёргает себя за локон. – Если забрать – будет скучать. И вредничать. Питомцы, они такие… могут доставить немало проблем.

Девушка возводит очи горе. Её соседка по посадочному месту, кивая в такт последним фразам, с трудом сдерживает улыбку, аж губы кусает, чтобы не засмеяться.

Сидящая в изножье моей постели гостья с русой косой наставительно добавляет:

– И хотя мы могли бы воспользоваться ментальными способностями, чтобы его переманить, не надо верить глупым слухам, мы ничего подобного делать не станем.

– Защиты академического браслета вполне достаточно, – строго произносит сидящая рядом с этой русоволосой шатенка. – Нет никакой нужды использовать абсолютный щит, это нам очень неприятно.

 – Очень-очень, – соглашается девушка, сидящая за обеденным, заваленным орехами столом напротив Ники. – Не надо такого демонстративного недоверия, мы так просто в головы никому не залезаем.

О чём они? Какой абсолютный щит? И, получается, они все – менталисты? Как Санаду.

– Ой! – Ника нежно розовеет до корешков рыжих волос. – Забыла сказать: это не амулет, это, скорее всего, спонтанный щит. Клеопатра не специально так.

Выражение лиц мгновенно меняется, взгляды становятся заинтересованными, какими-то даже сочувствующими.

– И что я делаю не специально? – осматриваю толпу по очереди.

– Абсолютный щит, – брюнетка, сидящая в изножье Никиной постели, смотрит на меня очень пристально, – экранирует эмоции и мысли того, кого защищает. Мы, менталисты, привыкли чувствовать всех живых вокруг. Даже не специально, неосознанно, но хотя бы немного чувствовать. Поэтому появление неощутимого существа нервирует своей неправильностью. Как будто разговариваешь с мебелью.

Была бы обидчивой, впечатлилась бы сравнением с мебелью. А так… ну, наверное, хорошо, что щит есть: обычные люди никаких проблем при общении со мной не испытывали, здесь тоже всё в порядке было, пока эти не появились. Зато никто в голову не залезет.

Я с трудом подавляю зевок, и заметившая это брюнетка щурится сильнее, неодобрительно так:

– Иногда возникает спонтанно у необученных менталистов как способ защиты сознания.

Это пояснение только подтверждает мою теорию: хорошо, что щит есть.

– Спасибо за пояснение. Но, дев… – оглядываю их старомодные платья, – леди, не пора ли на боковую? Или у вас намечаются ночные бдения? Если да, то лучше в другом месте. За орехи, кстати, тоже спасибо.

Если гости слопали все запасы провизии, пока меня не было, – Марка Аврелия раскулачу.

Все на меня и так смотрели, поэтому удивлённые взгляды впечатления не производят. Ну в самом деле – у меня тут случился глобальный переезд, на дворе ночь, отдыхать пора, а девушки набились, как селёдки в бочке. Да и не первая это команда заглянувших посидеть, на белочку посмотреть в моём опыте проживания в общаге.

– Смотрю, адаптация идёт полным ходом, – замечает пояснявшая про щит брюнетка и поднимается.

– Да, на нуждающуюся в утешении не похожа, – едва ли не с укоризной замечает сидящая рядом с ней на кровати девушка.

Ну, извините, что не рыдаю в подушку, убиваясь о покинутой Земле – бессмысленное это занятие.

– Так даже лучше, – русоволосая, наоборот, улыбается. – Лучше же, когда спокойно всё воспринимается.

– Меня зовут Айлис, приятно было познакомиться, – царственно произносит стоящая брюнетка и шагает ко мне. – Желаю сладких снов.

Платья у них без кринолинов и каркасов, давят скорее аристократичным видом, но в этой тесноте кажется каким-то неправильным протискиваться мимо девушек, подставляя под носы свой затянутый джинсами филей. Так что приходится мне, вплотную разминувшись с этой Айлис, отступить к двери в туалет с ванной.

Следом за ней тянутся на выход и остальные, на прощанье представляясь. Запомнить всех сразу даже не пытаюсь, но в круговерти непривычных имён легко запоминаются не рыжая, а белокурая Гелла – потому что отсылка к классике. Русокосая Лея – потому что отсылка к классике иного толка, и сразу хочется её косу поделить на две и заплести рогаликами у висков. Длины, думаю, хватило бы.

Запоминается сидевшая на софе Яслена, через которую резво перепрыгивал Марк Аврелий. Пока остальные уходили, а её соседка по сидению ждёт, эта всё мнётся, чтобы в конце концов встать передо мной и, кашлянув, неловко уточнить:

– У тебя только одна белка?

Вопрос несколько странноват (не в трусах же я вторую прячу?). Её соседка по софе снова пытается сдержать улыбку.

– Одна, – подтверждаю я.

– А для размножения вторая нужна или он так… – у Яслены внезапно начинает подёргиваться глаз. – Может взять и размножиться на много маленьких белочек?

Я даже Марка Аврелия ощупываю на всякий случай, хотя почкования за ним прежде не замечала. Но, кто знает, что в этом волшебном мире возможно?

– Для этого нужна белочка, – сообщаю я. – И время.

– Яслена, это обычный зверёк, – соседка обнимает её за плечи и разворачивает к выходу. Кивает мне. – Я Бэксил. У тебя очень милая белка.

И она ведёт Яслену к выходу. А я, поглаживая обалдевшего от всех этих приключений Марка Аврелия, провожаю девушек рассеянным взглядом: а вдруг и правда тут какие-нибудь заклинания позволяют зверюшек почкованием размножать или копировать… Я же тогда с ума сойду.

Наконец, дверь закрывается, и мы с Никой и Марком Аврелием остаёмся одни.

Ещё миг, и орехи весёлой грохочущей волной валятся со стола. Катятся по полу во все стороны. Взвизгнув, Марк Аврелий бросается спасать сокровища, но куда там.