Фрагменты прошлого (ЛП) - Стоун Виктория Хелен - Страница 15

― Да.

― За четыре ночи вы получаете в подарок бутылку вина.

― О. Хорошо, ― она уставилась на нее, не в силах стереть смущение с лица, в то время как слишком много вопросов вертелось на языке.

― Она уже в вашей комнате, ― подсказала девушка.

― Точно. Спасибо.

На мгновение лоб Джолин сморщился в раздраженной гримасе.

― Вот ваш ключ, ― предложила она, положив старомодный ключ от коттеджа поверх карты. ― Вы будете осматривать окрестности?

Ханна несколько раз моргнула, обеспокоенная тем, что ведет себя достаточно подозрительно, что вызывает вопросы. Потом она поняла, что это стандартная фраза про осмотр окрестностей. Как будто Джолин было наплевать, что здесь делают. Она была чьей-то дочерью-подростком, жаждущей сбежать отсюда как можно скорее. Наверное, она хотела выбраться из тумана побережья в туманную дымку Лос-Анджелеса.

― Да, ― наконец ответила Ханна, ― я осмотрюсь.

Джолин достала еще один лист бумаги.

― Туристическая карта.

На этой были квадраты и прямоугольники поменьше.

― Вот ваш коттедж. Вот река. Речная тропа великолепна.

Если она была настолько великолепна, насколько подразумевал тон, то тропа, вероятно, была забита собачьим дерьмом и мусором.

Ханна собрала бумаги и ключ и сунула их в сумочку.

― Спасибо.

Она была уже в трех шагах от двери, когда, наконец, выдавила из себя вопрос.

― Вы знаете, чем это место было раньше?

Девушка уже опустилась на стул, но выпрямилась, когда Ханна повернулась к ней лицом.

― Раньше?

― Да. До того, как превратилось в гостиницу.

― Это было еще одно место типа «постель и завтрак».

― Я имею в виду до этого. История собственности.

Джолин пожала плечами, как и ожидала Ханна. Глупо было задавать этот вопрос недовольному подростку.

― А хозяин рядом? Я хотела бы поговорить с ним.

― Он занимается серфингом. Но утром он будет здесь. Или вы можете попробовать зайти позже. Прием сотовой связи отстой, так что не рассчитывайте на свой телефон.

Ханна кивнула и вышла. Сделав глубокий вдох лесного воздуха, она поняла, что была благодарна Джолин, которая зарегистрировала ее вместо владельца. Она еще не сориентировалась. Она не знала, о чем хочет спросить, не говоря уже о том, на какие ответы надеется. Она провела несколько часов в самолете и в машине, обдумывая это, но теперь, когда она была здесь, она чувствовала себя немой и дезориентированной.

Она села в машину и поехала в сторону леса.

На несколько мгновений потрясающая красота побережья позволила ей забыть, по какой причине она путешествует. Но теперь мысли вернулись. Груз неизвестности был странным и давящим. Это был вопрос. Сомнение. Уничтожение. Страх. Такой же глубокий и первобытный, как эти леса.

Машина подпрыгнула на выбоине, встряхивая Ханну, когда она объехала поворот, и затем перед ней появились коттеджи.

Она заехала на стоянку под номером три, выключила двигатель и сидела там, слишком напуганная, чтобы выйти.

Двигатель щелкнул в тишине. Она снова ждала этого ощущения. Чувства принадлежности к этому месту. Коттеджи были просто маленькими коричневыми квадратами, которые сливались с деревьями. Она собиралась остановиться в самой гостинице, но там все было распродано, поэтому она была здесь, даже не зная, были ли коттеджи подходящим местом. Разве она не должна что-то чувствовать?

Но она никогда не чувствовала правильных вещей, не так ли? Она никогда не чувствовала тяги к обществу, никогда не ценила любовь и безопасность, которые так жаждали все остальные. Ее мать и сестры всегда были так близки друг с другом, так счастливы. И все в ее семье все еще были в первом браке, в то время как Ханна с облегчением заканчивала второй. Она ошибалась. Всегда ошибалась. Почему она хотела ощутить здесь нужные эмоции?

Солнце начало садиться, и наступили настоящие сумерки, окутывающие лес. Ханне стало страшно.

Она вышла из машины и направилась туда, где ее ждали ответы.

Здесь не было ответов на вопросы.

Едва Ханна вошла в коттедж, то поняла, что лучше было бы просто позвонить хозяину и задать как можно больше вопросов. Даже если эти коттеджи были здесь в 1972-м, все, кроме фундамента, было разрушено и восстановлено много лет назад.

Полы были из гладкого дерева с подогревом, на стенах ― глянцевые слои штукатурки, а внутренние двери были из матового стекла. И ванная комната… Ну, Ханна сомневалась, что кто-то устанавливал полы в ванной комнате из речного камня в 1970-х годах.

Она бросила свои сумки на самонагревающийся пол и рухнула в глубокое кресло. Слезы жгли ей глаза. Она откинула голову назад, чтобы слезы стекали по ее волосам и исчезли, как будто их никогда и не было.

― Нечестно, ― прорычала она. ― Несправедливо, несправедливо.

Возможно, она наделала много ошибок в своей жизни, но этого она не заслужила. Каждый человек с детства знает кто его отец и кто мать. Знает их имена, даже если был усыновлен и никогда не встречался с ними. А так же имеет юридический документ, который содержит всю верную информацию о рождении.

Она всегда считала странным, что так много приемных детей одержимы вопросом: кто я? Ей было жаль их. Неужели они не знают, кто они такие? Зачем им нужен кто-то еще, чтобы рассказать об этом? Раньше Ханна считала, что независимо от того кто твои родители ты тот, кем себя видишь сам.

Но теперь она увидела обратную сторону этой одержимости. Была одна маленькая поправка в ее жизни, и она внезапно захотела узнать правду. Ей нужно было увидеть, что есть человек, на которого она похожа. Зеркальное отражение ее внешности.

Но зачем? Какое это может иметь значение? Ведь она была тем, кем была, несмотря ни на что. Здесь не было никаких ответов. Не было генетического портрета. И единственным зеркалом был освещенный сзади овал, примостившийся над неглубокой керамической раковиной.

Ханна вытерла мокрые следы с висков и достала телефон. Даже не задумываясь, она нашла имя Джеффа и нажала «Вызов».

Но пока она ждала, что раздастся гудок, то задумалась, зачем она это делает? Он больше не был ее мужем. И даже не был ее другом. Сейчас они были соперниками, которые сражаются за деньги, которые она заработала своим тяжелым трудом.

― Ублюдок, ― машинально сказала она, но скрестила пальцы, чтобы он поднял трубку.

Он не ответил. Может быть, он, наконец, возненавидел ее настолько, что заблокировал ее номер? А может, он был на свидании и отключил телефон, как только увидел, кто звонит. Но она не слышала его автоответчик. Она вообще ничего не слышала.

Ханна отодвинула телефон и посмотрела на экран. Одна крошечная полоса сигнала сменилась на пустоту.

― Дерьмо.

Она нуждалась в его поддержке, но не могла ее получить. Даже если уйти от него было ее решением, это не уменьшало ее боль. На самом деле, это даже больнее, потому что она не могла винить никого, кроме себя.

Она злилась на него по многим причинам. За урегулирование разбирательств. За миллион споров касательно ее дурацкой неудовлетворенности. Но в первую очередь, за желание жениться на ней, черт возьми.

Она его предупреждала. Она говорила ему, что у них не получится создать семью.

Вспышка знакомого гнева выжгла часть ее жалости к себе, и она подалась вперед, хотя кресло изо всех сил пыталось вернуть ее на подушки.

Неужели она надеялась, что в коттедже ее будет ждать интерактивная выставка с фотографиями фермы и ее прежних жителей? Может быть, она думала, что в ее комнате будет фотография в рамке, на которой отец обнимает незнакомую женщину, с подписью, содержащую ее имя?

― Ха.

Ханна покачала головой. Нетерпение ― еще одна постоянная черта в ее жизни. Оно полезно для карьеры, но не так хорошо для разгадки тайны сорокапятилетней давности. Или для вступления в брак.

Прежде чем погасить весь свет, она открыла заднюю дверь коттеджа и вышла на грязный внутренний дворик. В центре стояла яма для костра, уже заполненная дровами для растопки. Два стула стояли под углом друг к другу в ожидании пары влюбленных. Или для Ханны и ее ноги.