А отличники сдохли первыми... Часть 2 (СИ) - "R. Renton" - Страница 32

Подняв ладони перед лицом, я сгорбился и закрыл локтями грудь и живот. И быстро зашагал к нему, обходя столы с ретортами и перешагивая через испуганно жавшихся друг к другу прикованных цепями фармацевтов. А боец около окна начал выпускать в мою сторону гвозди.

Один гвоздь застрял у меня в плече, оцарапав согнутый локоть. Другой вошёл в бедро. И ещё два пробили насквозь ладони, войдя в них по самую шляпку.

Достигнув цели, я с разбега пнул стрелка в грудь ногой. И когда тот, отпружинив своими резиновыми доспехами от подоконника, снова подался вперёд, обхватил его голову руками. Концы гвоздей, торчащие из моих ладоней, проткнули ему щёки. И снова взгляд упёрся в глаза существа, стремительно теряющего веру в своё бессмертие.

— Чё такой серьёзный, сынок… — Резко потянув руки на себя, я разорвал ему щёки гвоздями до самых губ. Их ошмётки вывернулись наружу и повисли вниз вместе с нижней губой, обнажив залитые кровью нижние зубы в гротескной улыбке.

Оставив его рыдать и истекать кровью под батареей, я повернулся обратно к тому, что ещё ловил воздух ушибленным горлом:

— Сколько вас наверху? Ответишь правильно — умрёшь быстро. А не как они. — Я указал проткнутой рукой на ещё стонущую троицу.

Парень с гвоздями в глазах глухо хрипел и катался по полу, пытаясь унять жжение в кровоточащих глазницах, залитых спиртом. Он даже не мог нормально стонать из-за острых концов, упирающихся через носовые пазухи в глотку. А каждая машинальная попытка протереть несуществующие глаза лишь ещё больше травмировала, подвигая гвозди внутрь.

Второй тоже всё никак не мог умереть и лишь смотрел на торчащую из ширинки окровавленную рукоятку пилы, разведя по сторонам руки. Лезвие, похоже, всё-таки прошло через весь небольшой детский кишечник и разорвало диафрагму. Поэтому нормально выдохнуть он теперь тоже не мог, понемногу выпуская воздух из лёгких только с помощью судорожных съёживаний, сипло постанывая. Зато тут же рефлекторно сократилась мускулатура раненого желудка. И пацан блеванул на подбородок смесью завтрака и крови.

А парень под окном просто валялся и рыдал, прижимая руки к лицу, словно пытаясь приделать обрывки щёк на место.

Оглянувшись на них, уцелевший хрипло простонал:

— Пожалуйста, я больше не буду… Не надо, дяденька!

— Вот что я, блядь, сейчас непонятного сказал?! — Я аргументировал свою позицию, вскинув ладони с торчащими гвоздями у себя перед лицом в вопрошающем жесте. — Сколько, сука, их там наверху?!

— Д-десять… Вроде…

— Вроде или десять?

— Н-не знаю… Нас тут ш-шестнадцать оставалось… На обыске… Остальные наверху д-должны быть…

— Ну вот, то-то же… — Я достал финку из-за голенища и быстро вскрыл пацану горло. — Вот видишь. Как они не умрёшь. Гораздо быстрее.

С вытаращенными глазами он завалился набок, схватившись за разрез и забулькав сквозь него розовыми пузырями.

Убрав нож, я выпрямился и огляделся.

Обнажённые подростки испуганно уставились на меня, жавшись во все углы, до которых им позволяли дотянуться цепи. Их тут тоже было человек десять.

А во взгляде Алины я не заметил обычного для таких ситуаций испуга и непонимания. Она спокойно оглядела страдавших от своих ран противников и выжидающе уставилась на меня. Даже с какой-то гордостью, что ли…

— Ты. — Вынимая гвоздь из руки, я подтолкнул одну из болгарок к тощему избитому пареньку поблизости. — Пили цепь и передавай остальным. Мы за вами сейчас вернёмся.

Вытащив второй гвоздь и те, что неглубоко застряли в плече и бедре, я осмотрел свои свежие стигматы.

— Больно? — Алина тем временем нашла вторую болгарку и подала её девочке, испуганно жавшейся в угол.

— Ничего, ранки узкие. Хотя пианистом мне теперь, наверное, не стать. — Я открутил крышку с одной из банок и осторожно плеснул на руки спирт, стараясь не тревожить осевший на дне белый наркотик. — Пошли, дело доделаем. Теперь можно и пошуметь.

В подтверждение этих слов завизжали оба диска, медленно проходя сквозь блестящие звенья.

Возвращаясь к лестнице, передал девочке автомат, а сам достал винтовку:

— Зажми приклад подмышкой. Да вот так. Покрепче. Постарайся короткими стрелять, а то сильно развернёт с непривычки. Держи за рожок, чтобы не подскочил. Стреляй только по тем, кто у будет меня позади.

Шум драки и визжащие пилы, разрезающие металл всё-таки привлекли внимание тех, кто занимался грабежом на верхних этажах. И первого любопытствующего старик «Винчестер» снял ещё на подходе к лестнице. С такого расстояния попасть ему в голову не составило никакого труда — задняя часть черепной коробки отлетела на стену вместе с осколками строительной каски.

Клик-клак.

Второй высунулся над перилами и тоже словил пулю в лоб, украсив потолок кровавыми брызгами. Дёрнувшись, пацан перевесился и повис на перилах, капая сверху остатками мозгов.

Клик-клак.

Преодолев один пролёт, я достал ещё одну цель — вместо того, чтобы попрятаться по углам, разгорячённые стимулятором подростки яростно ринулись в атаку, завжикав своими пилами и лобзиками. Этого от попадания в плечо развернуло и отбросило мордой к стене. Зимняя резина не спасла.

Клик-клак.

Поднимаясь по второму пролёту, я отправил пулю в живот очередному огнемётчику, судорожно пытавшемуся включить зажигалку. Пуля пробила и доспехи, и тело и канистру за спиной. Парень упал на бок, разливая вокруг себя топливо пополам с кровью.

Клик-клак.

Последняя пуля прошила горло очередного монтажника, высунувшегося из ближайших дверей слева.

У меня за спиной открыла огонь Алина, осыпав длинной очередью коридор справа. Должно быть она пыталась убрать палец со спуска и одновременно удержать вырывающийся из рук автомат, рефлекторно продолжая сжимать кулачки. Ничего, ещё научится

Обернувшись, я заметил, что её очередь повалила на пол двоих. И ещё один успел спрятаться обратно в аудиторию, из которой выбежал.

— Не давай ему высунуться.

Девочка согласно кивнула и прицелилась в дверной проём. А я зашагал дальше влево.

За следующими дверями сидели самые сообразительные. Укрывшись за поваленным хирургическим столом, они на пару встретили меня выстрелами из нейлеров.

— Ф-ФОМП! — Я не стал церемониться и выпустил им за стол гранату, высунув из-за дверей только руку с оружием.

И через пару секунд взрыв прервал их панический крик, раскидав ошмётки тел из-за стола в стороны и выбив остатки стёкол изо всех окон в комнате.

— Я сдаюсь!!! — Со стороны, которую крыла Алина раздался жалобный стон. И из-за угла выглянуло тело в резиновой кирасе с поднятыми руками.

— Я же сказал, не давай ему высунуться.

Алина снова вжала спусковой крючок, на этот раз выдав очередь всего из пятка выстрелов. Тело дёрнуло и отбросило двумя попаданиями в корпус.

Вот теперь я снова был спокоен. В том числе и за неё.

Когда мы с Алиной спустились вниз, пленные подростки уже заканчивали перепиливать последние цепи. Но, заметив, как мы появились в дверях лаборатории, они снова молча забились в угол, заранее прикрывая голову истощёнными руками.

— Не бойтесь, мы же вам ничем не угрожаем! — Алина, заметив такую реакцию, подбежала к ним и начала стягивать с себя олимпийку, чтобы отдать её голой девочке, сидевшей с самого края дрожащей кучки. Но девочка, которая была немного старше Алины, лишь заплакала и попыталась отодвинуться от неё ещё как можно дальше.

— Подожди… — Я потянул недоумевающую девочку за плечо назад, оставив ей на футболке кровавый отпечаток своей лапищи. — Не напирай.

Я опять видел перед собой типичных постояльцев психушки. Только не тех, кто изначально не понимал своего положения. А тех, кто прибыл в это заведение, находясь хоть и в травмированном, но, всё же, в сознании. Из таких надзиратели постепенно выбивали всякое желание к сопротивлению, всякую волю к самостоятельному принятию решений. Всякую веру в то, что всё ещё когда-нибудь наладится. И их заберут отсюда назад в любимый дом родственники. Те самые, которые их сюда и сбагрили.