Койн (ЛП) - Уэбстер К. - Страница 47

— Когда ты так смотришь на меня, это чертовски жутко, — его глаза все еще были закрыты, а на губах играла улыбка.

— О, слава богу, — воскликнула я. — Я думала, ты собрался спать вечно. В любом случае, это не жутко, если тебе нравится.

Моя дерзость заставила его улыбаться еще шире. Койн приоткрыл веки, щурясь от утреннего света, чтобы посмотреть на меня. Мне так нравилось, когда его карие глаза при виде меня сияли гордостью и восторгом. Затуманенный и затравленный взгляд, который был у него все это время, исчез. Убийство Магны и отца освободило его. И меня тоже.

— Я сделала один из тех тестов, которые купил в магазине Бермуды. Теперь я точно беременна.

Он запустил пальцы мне в волосы и притянул меня к своим губам. Я застонала, когда Койн поцеловал меня, совершенно не заботясь о вероятном несвежем дыхании после сна. Все же Койн был байкером, пытавшим людей самыми отвратительными способами. Последнее, что стало бы его волновать — это утреннее дыхание.

Я замерла, когда Койн стал стягивать с меня футболку. У нас не было секса с тех пор, как он грубо сунул член мне в задницу у себя в ванной, забрав со скотобойни. Но с того времени мне стало гораздо лучше, и уже хотелось чего-то большего, чем бутерброды с арахисовым маслом и желе, которые принялся делать Бермуды, намереваясь радовать беременную женщину. Койн же был очень осторожен со мной. Сдержан. Однако от меня не ускользали искры сожаления, время от времени вспыхивавшие в его глазах.

— Не жалей нас, — выпалила я, обжигая его взглядом. — Все, что было между нами, уже не изменить, просто так и должно было случиться. Мы жили моментом и брали то, что могли получить, — я провела пальцами по густым темным волосам Койна. — Теперь перед нами будущее.

Казалось, после этих слов он сдался, дав волю своим эмоциям. Когда Койн разорвал пополам мои трусики, я вскрикнула. Безумно быстрыми движениями он стянул боксеры и набросился на меня. Однако вместо того, чтобы сразу начать трахать, как жеребец, которым Койн и являлся, он стал тереться членом о мою киску и осыпать меня поцелуями. Койн действовал игриво и дразнил. Выходя из этой комнаты он показывал своим людям стальной стержень. Рядом со мной же Койн показывал, каким человеком мог быть для той единственной, кого любил.

Но любил ли он меня?

Я на это надеялась.

Мне казалось, что мужчина, способный убивать, опьяненный невероятной жестокостью, не мог не любить женщину, которую защитил посреди всего этого насилия. Может, не той любовью, которую Койн испытывал к своей жене, особенно под конец их долгого брака, но каким-то новым видом любви. Которая только распускалась, и однажды, я надеялась, расцветет, показав всю свою красоту. Я попыталась представить себе Койна — большого и свирепого — державшего на руках крошечного ребенка, которого мы создали. На глаза навернулись слезы.

— Эй, — нежно окликнул меня Койн, черты его лица смягчились.

— Гормоны беременности, — проворчала я, став часто-часто моргать, чтобы прогнать слезы. — Буду рада потом вернуться к своему обычному стервозному состоянию.

Койн усмехнулся, а потом впился страстным поцелуем мне в губы, принявшись их покусывать. Его член скользил возле моего влагалища снова и снова, пока я не начала умолять Койна толкнуться внутрь. Он опустил руку, чтобы направить член, а потом ринулся вперед со всей силы. Я вскрикнула, впиваясь ногтями ему в плечи и поднимая навстречу бедра. Моля Койна о большем. Он не стал разочаровывать и начал жестко вбиваться в меня, трахая, как самый настоящий собственник. Я не уверена, что Койн теперь был способен делать что-то нежно. Я почти уверена, что он никогда не был таким со своей женой. Но тот мужчина умер вместе с ней, а Койн стал сильным президентом и суровым лидером. Темным, порочным и опасным. И меня влекла отнюдь не сладкая его сторона — хотя ее проблески стали приятным бонусом. Я полюбила его яростные замашки собственника. Блеск глаз, говоривший о власти. Койн едва не раздавил меня, достигнув кульминации и одновременно доводя до пика удовольствия и меня.

Я застонала, когда Койн стал пальцами тереть клитор. Мой шаловливый падший ангел легко отправил меня на небеса. Я выкрикнула его имя так громко, что наверняка услышал весь дом. Койн прижался губами к моей шее, а потом прикусил кожу, прежде чем прошептать мое имя, словно молитву. Жар залил меня изнутри, отмечая и будто ставя клеймо, говорившее о том, что я принадлежала Койну. Когда его член перестал выплескивать сперму, Койн свалился на меня, продолжая целовать и посасывать мою шею. Мне понравилось, что он не хотел выходить из меня сразу же. Решив оставаться внутри как можно дольше.

— Ты хочешь девочку или мальчика?

— Девочку, — ответил Койн незамедлительно.

— Это было быстро. Почему?

— Ты видела Нэса. Он настоящий придурок, черт возьми. А ведь мой племянник. Обойдемся без парней Койнаковых, бегающих вокруг.

Я расхохоталась, отчего внутренние мышцы сжались, выталкивая из глубин смягчившийся член. Из влагалища тут же потекла сперма.

— Как некрасиво, — пожурила я его. — Ты злой дядя, — я вдруг стала серьезной, рассеянно перебирая его волосы. — А Сторми в порядке?

— Агент Гейл в норме. Жива. Под присмотром Стража.

— И как надолго?

— Не знаю, но я доверяю брату. Он сделает то, что нужно.

— Спасибо, что не позволил ему убить ее.

Койн тяжело вздохнул.

— Не могу обещать, что смерть не станет для нее предпочтительнее.

Я и подумать не могла, что Страж станет мучить ее, как Магна или мой отец. Что бы ни говорил Койн, я считала, что его брат не столь агрессивен, как он. И не верила, что Страж в действительности причинит ей вред.

— Как Фильтр?

— Она не была его старухой, — пробормотал Койн. — Ему было приятно ее трахать, не более.

— А я значу для тебя столько же?

Черты лица Койна посветлели, и он улыбнулся.

— Ты намного больше, чем девчонка для хорошего траха.

— Ух ты, спасибо.

— Ты бы стала отличной старушкой.

— Думаешь?

— Ты носишь моего ребенка. Я уверен, черт возьми.

— И когда-нибудь ты снова женишься?

— Это не вопрос, ДиКей. Ты моя. Как только ты достаточно окрепнешь, мы оформим наши отношения на официальном уровне.

На моем лице появилась глупая улыбка.

— А мне все еще можно называть тебя папочкой?

— Теперь от меня не избавишься, я буду регулярно тебя трахать, так что, детка, зови, как хочешь, черт побери.

— Ты такой романтик.

Мы рассмеялись.

Боже, как же приятно снова смеяться.

Мой смех вскоре перерос в стон, когда мой мужчина решил показать мне, что в его понимании означала «регулярная основа». Это приятно. Чертовски приятно.

Ноябрь

— Черт тебя задери, Нэс, — пробормотал я, когда он снова уронил инструмент, и тот с грохотом, эхом раздавшемся в гараже, отскочил от пола. — Я скоро изменю тебе имя. Будешь зваться Растяпой.

С другого конца гаража раздался смех Дракона, подтягивавшегося на перекладине. Он висел там с голой грудью и вообще едва одетый, несмотря на то, что стоял ноябрь. Этот мудак вел себя так, словно на дворе август.

— А когда к нему в руки попадает сучка, они становятся очень даже уверенными, — проворчал Дракон. — Ничего у него не валится, кроме аппетитных задниц на постель. Понятия не имею, как они на него клюют.

Катана, стоявший у стены и наблюдавший за Драконом, усмехнулся и кивнул.

— Эти руки снимают трусики, — согласился он.

Чертов идиот Нэс буквально расцвел, принявшись едва ли не гарцевать по гаражу, размахивая гаечным ключом.

— Сучки любят мой член. Что я могу поделать?

— Напомни, сколько тебе? — проворчал Фильтр, сидя рядом со мной на диване. — Двенадцать? У тебя вообще отрасли яйца?

Нэс показал ему средний палец, а Гибсон взял пару аккордов и начал напевать песню «Бедолага-подросток» группы Витус, за что удостоился того же жеста.