Десять (СИ) - Романова Наталия - Страница 11

— Это дорого, Симон, — привела серьёзный аргумент Юля. Путёвка в Египет для первокурсницы была непозволительной роскошью.

— Я скопил, — уверенно кивнул Симон.

— Не хочу, чтобы ты за меня платил, — надулась Юля.

— Да ладно тебя, Юльк, что такого? Поедем, отдохнем. Потом, когда у меня не будет денег, ты меня накормишь.

— Я и так тебя кормлю, — фыркнула Юля.

— Тем более, именно потому мне и удалось сэкономить! Всё включено, десять дней, пять звёзд… Соглашайся, маленький, нам будет весело!

Мама, легко вздохнув, дала согласие на поездку дочери. Хореограф по образованию и признанию, она половину своего времени проводила в разъездах и гастролях, ее душа всегда была открыта переменам и новым течениям. Поправив яркий халат, она лишь улыбнулась дочке:

— Вот ты и выросла, доченька.

— Нам нужно поговорить, — вставил своё слово папа и показал рукой на импровизированный кабинет: комнатушку несколько квадратных метров, где он имел возможность уединиться и поработать.

— Юлия, я должен был поговорить с тобой об этом давно, но лучше поздно, чем никогда, — без обиняков начал папа. — Я вижу, что у вас с Симоном серьёзные отношения. Не стану давать оценку этому парню, не думаю, что она тебе интересна, к тому же, объективности ради, я не вижу плохого отношения с его стороны… Всё остальное…

— Что именно, папа? — заметно напряглась Юля.

— Мне кажется, он плохо на тебя влияет, Юленька, ты очень изменилась. Похудела, придерживаешься бесконечных диет, покрасила волосы, ярко одеваешься, наносишь макияж.

— Но я расту, меняюсь, это естественно. Все девушке в моем возрасте красятся, меняются, папа, ты несправедлив! — искренне возмутилась Юля. — Я набрала вес, который вы велели с Юрием Борисовичем, держу его. Я люблю Симона, папа, — прошептала она. — Ты несправедлив, я люблю его, и он не сделал ничего плохого, ни разу не обидел меня.

— Прости малышка, это отцовская ревность. Ты просто неожиданно выросла, — улыбаясь через силу, ответил Владимир Викторович. — Я не для этого тебя позвал. На самом деле я собирался обсудить вопрос предохранения от нежелательной беременности как врач. — Последнее уточнение он выделил интонацией.

— Что? — опешила Юля.

— Юля, я всё понимаю: вы молодые люди, всё, что происходит между вами — естественно. Просто необходимо проявить осторожность. Всё, чего я хочу, — убедиться, что вы контролируете ситуацию.

— Мы не… папа! — вспыхнула Юля.

— Не что? Не контролируете? Ради бога, Юля, ты будущий врач, должна понимать, что последствия нежелательной беременности могут быть фатальны для молодого женского организма, тем более — с таким анамнезом.

— Папа, я девственница! Мы не делаем этого. Как ты мог подумать?! — прошептала Юля срывающимся от возмущения голосом.

— Юля? — Отец внимательно посмотрел на красивое лицо дочери, которое она прятала в белых локонах. — Юля, это естественная сторона любых здоровых отношений между мужчиной и женщиной и… Прости меня, я думал, вы уже. Ты ночуешь у него, Юленька.

— Ночую. Но мы не женаты.

— Не женаты… — Владимир Викторович долго всматривался в красивое лицо дочери, чьи черты с ювелирной точностью повторяли его черты, но были намного более изящны — наследство мамы. — Вы не женаты и поэтому вы отказываетесь от этой стороны отношений?

— Я отказываюсь, если быть точной, — с трудом выдавила Юля. — Это грех, — пояснила она.

— Грех? — опешил отец. — Физическое проявление любви не грех, Юля. Это естественный, здоровый процесс, когда люди любят друг друга, как вы с Симоном. Женский организм также нуждается в сексе, как и мужской.

— Перестань! Пожалуйста, папа! Ты сейчас меня уговариваешь совершить… сделать это вне брака? — Юля в ужасе округлила глаза.

— Иногда я сильно жалею, что так много позволял тебя общаться с бабушкой. Юля, я больше не стану возвращаться к этому вопросу, видя твою болезненную реакцию. Я просто хочу, чтобы ты знала: мы не осудим тебя за любовь. И хочу, чтобы ты следовала своим желаниям, если они возникнут и покажутся тебе правильными. Ты уже достаточно взрослая для этой стороны отношений. Главное — помни о контрацепции. Не надейся на парня, у тебя должны быть с собой презервативы… Не красней. Я говорю, как врач будущему врачу. Думай о своём здоровье. Обещай мне.

— Обещаю, — вздохнула Юля, признавая правоту отца. Если бы их отношения с Симоном перешли эту самую черту, то контрацепция — именно то, о чем следовало бы подумать в первую очередь. Однако, она и представить не могла, что подобное возможно вне брака.

— Юленька, малышка, прости меня, старика, простишь? — улыбнулся папа. Ему было так же неловко, как и дочери, а еще он о чем-то задумался, но Юля вряд ли смогла прочитать его мысли.

— Конечно, — легко согласилась Юля.

Через пару недель она переступила порог просторного номера с большой кроватью и панорамным, во всю стену, окном. Мальчик, который донес их с Симоном чемоданы, мялся в дверях в ожидании чаевых, а Юля переступала с ноги на ноги рядом с ложем.

— Настоящий сексодром! — воскликнул Симон, когда расплатился с мальчишкой и остался наедине с Юлей.

— Да… — протянула в ответ Юля.

— Может, мы все же займемся любовью? Смотри, кровать просто кричит о том, что на ней нужно заниматься любовью. Маленький, я считаю, что ты зря отказываешься. — Он всерьез посмотрел на Юлю, она не поняла, шутит ли он или нет.

— Симон Брахими, мы договорились!

— Всё, всё, понял, но спросить-то я должен был, — улыбнулся он свободно, в своей собственной, ни на кого не похожей, манере. — Только ничто мне не помешает защекотать тебя до смерти, — с шутливой угрозой заявил Симон, одним движением потянул на себя Юлю, перевернул на постель и устроился рядом.

Через пару часов бесконечных писков, возни, запыхавшегося дыхания, алеющих щек и испарины, двое смотрели в потолок, прижавшись друг к другу:

— Хорошо, что мы приехали.

— Хорошо.

— На ужин надо идти.

— Надо.

— Люблю тебя.

— Люблю тебя.

Оставалось несколько дней до отъезда. Компания приятелей: Симон, Юля, Пашка, такой же спортсмен, как и Симон, и его подруга Света осмотрели большую часть доступных достопримечательностей.

Особенно Юле запомнился сфинкс, она долго разглядывала его. Аура в этом месте казалось особенной, мистической, казалось, гравитация здесь не действовала. Юля, словно поднялась над землей и парила благодаря мистическим волнам, окутывающим древне изваяние мифического существа.

В пирамиду она побоялась идти, потом жалела — ведь нужно всегда шагать на одну ступеньку выше. Необходимо сделать шаг, ведь только благодаря этому шагу открывается череда следующих ступеней, достижений, побед.

Как тогда, когда Юля сделала шаг в воду и, удерживаемая руками Симона, ощутила всю мягкость, доброжелательность морской глади. Почувствовала, как вода ласкает тело, дарит прохладу, невесомость, до этого момента неведомую Юле.

Конечно, она не научилась плавать самостоятельно, всегда рядом находился Симон. Держал под поясницу или за талию, позволяя насладиться ощущениями. Научил откидываться на спину и, расслабившись, покачиваться на волнах. Слушать всплески, шум волн, шелест воды. Юля знала наверняка, с ней ничего не случится, в любой момент, если море вдруг перестанет быть гостеприимным, Симон выхватит ее, не даст пойти на дно. Юля подружилась с водой, поверив, что шаг на одну ступеньку выше, — самый верный шаг.

Вечер в отеле обещал сытный ужин, легкий алкоголь, развлекательную программу. Симон терпеливо наблюдал, как Юля растерянно бродила по номеру, вяло собираясь на моцион.

— Что ты наденешь? — живо поинтересовался Симон, показывая взглядом на вещи, аккуратно висевшие в шкафу.

— Не знаю… — растерянно пробормотала Юля.

— Надень красное платье, с открытой спиной.

— Оно слишком открытое и очень уж красное. В нём на меня смотрят.

— На тебя в любой одежде смотрят. На тебя невозможно не смотреть. Нужно быть слепым, чтобы не смотреть! Не бывает слишком красного для блондинки, не может быть слишком открытой одежды для тебя. Уж я-то знаю, что говорю: моя мать француженка, так что я разбираюсь в красном, а отец — алжирец, я точно знаю толк в блондинках. Одевайся, я подожду на улице. Не забудь лодочки на каблуках, — добавил он.