Если движется небо (СИ) - Духовникова Евгения - Страница 14

– Как же так?.. – пораженно ахнула Фелис.

– А что нам оставалось делать? – сухо заметила женщина. – Моя обязанность – следить, чтоб не возникало дефицита кадров! У нас здесь не благотворительный фонд и не богадельня, мадмуазель Шантеклер. Мне жаль.

По выражению её лица было ясно видно, что ей ни капельки не жаль.

– Но я же не виновата, что опоздала... – пролепетала Фелис, с отвращением осознавая, как ничтожно, жалко и непрофессионально это звучит.

– Ах, конечно, знакомая песня! – эмоционально воскликнула секретарша, наигранно всплеснув руками. – Никто ни в чём не виноват! Все хотят только получать жалованье, желательно ничего при этом не делая, а как брать на себя ответственность – прячут голову в песок! Честно признать свою вину кишка тонка, вечно все стараются выдумать оправдание получше.

– Так вы мне не верите? – Фелис задохнулась от возмущения. Вопиющая несправедливость ситуации казалась ненастоящей, выдуманной – как декорация к спектаклю. – Ничего я не выдумываю! Об этом даже в новостях было! "Эвиан" вышел из нуль-перехода со смещением в двое суток! Я физически не могла попасть на Альбедо раньше чем сегодня, как вы не понимаете?!

– Девушка, – секретарша словно забыла её имя, а может, только притворилась, что забыла, – я же вам всё уже сказала. Что вам не ясно?

– И что мне теперь делать?

– Что угодно. Это ваши проблемы, не мои, – секретарша отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Затем нажала какую-то кнопку, и стеклянная перегородка между ними мгновенно утратила прозрачность, подёрнувшись тёмно-синей дымкой.

– Ну и прекрасно! – не выдержала Фелис, повысив голос. – Не очень-то и хотелось, если честно. Ищите себе других лингвистов, пунктуальнее.

Уходя, она с удовольствием хлопнула бы дверью, но двери здесь были, к сожалению, автоматические.

Первые сотни метров Фелис прошагала, кипя от негодования и праведного гнева, но у шумного перекрёстка, где из-за крупной узловой станции монорельса даже сейчас, ранним утром бурлила толпа, она пошла потише, а потом и вовсе остановилась.

Ярость и злость на удивление быстро улетучились, будто газ, выпущенный из воздушного шарика. А на смену им пришли растерянность, опустошённость и какая-то странная апатия – с острыми нотками искреннего, почти экзальтированного фатализма.

От судьбы не скроешься на другой планете. Да и от участи хронической неудачницы тоже.

Если бы Фелис сейчас сказали, что хроническое невезение настигло её и здесь, на противоположном конце Вселенной, она бы отнеслась к этому серьёзно.

У подножия виадука, ведущего на платформу монорельса, плотный поток пешеходов разделялся на отдельные ручейки, которые, путаясь и переплетаясь между собой, вливались на ленты траволаторов, поднимавшихся наверх. Помимо коренного населения планеты, составлявшего примерно две трети, среди прохожих мелькали и орнитты, и миноры, и даже люди.

Фелис устало опустилась на низкий бортик фонтана. Нагретый солнцем розовый кварц был тёплым, но от струй воды шла прохлада и сеялась мелкая водяная пыль.

Вот и хорошо. Ей надо остыть. Во всех смыслах.

Положа руку на сердце, Фелис была даже рада отказу: о предстоящей стажировке, грозившей связать её с биржевой торговлей на всю оставшуюся жизнь, она думала с содроганием. Теперь же у неё вновь появлялся шанс попасть на стажировку в туристическую сферу. Пусть крошечный, но всё-таки.

Но в самом деле, как быть?..

Возвращаться на Землю? А зарегистрируют ли её на рейс – ведь она уже не студентка? Перелёт на "Эвиане" был оплачен Академией, сейчас же ей, по всей видимости, придётся лететь за свой счёт.

Может, связаться с ними через коммутаторную станцию? Сообщить о ситуации – пусть решают проблему. В конце концов, в случившемся нет её вины. А учебное заведение обязано предоставить место для прохождения стажировки – это закон.

Так, надо взять себя в руки и перестать хандрить. Сейчас она встанет, найдёт ближайший информационный терминал, прочитает, как добраться до коммутаторной станции, заодно и гостиницу поищет. Кто знает, сколько ей придётся провести на Альбедо. Явно больше суток.

– Похоже, у вас тоже что-то стряслось?

Фелис вздрогнула. Она не ожидала услышать здесь свой родной язык. Повернув голову, девушка увидела того, кто с ней заговорил: это был мальчик-подросток лет четырнадцати, а, может, чуть младше. Одного беглого взгляда на него было достаточно, чтобы понять, почему "тоже": волосы встрёпаны, манжеты светло-бежевого вязаного свитера – тёмные от грязи, в красных воспалённых глазах – растерянность и смятение, плохо скрытые напускной бравадой.

Фелис была старше него, но то, что он обратился к ней на "ты", как к ровеснице или старой знакомой, казалось сейчас единственно правильным, единственно верным.

– Вроде того... На стажировку не взяли, – откровенно призналась Фелис. – Хотя, пожалуй, так даже лучше. Знаешь, как говорят: что ни делается, всё к лучшему.

– И что теперь?

– Ничего. Подберут другое место, – Фелис замялась. – Видимо, придётся всё же возвращаться на Землю – если не удастся утрясти вопрос здесь. Хотя с моим сказочным везением вряд ли что-то удастся... Впрочем, это не такая уж и большая беда, если честно. Разберусь как-нибудь. А вот у тебя, похоже, беда посерьёзнее. Угадала?

Мальчуган молча кивнул. Он говорил с акцентом, свойственным всем людям, живущими за пределами Земли, на планетах-сателлитах, а уж тем более родившихся и выросших там, однако особых затруднений в общении это не вызывало.

– Я из дома сбежал.

Что-то в таком духе Фелис и ожидала услышать.

"Почему?" – хотела было спросить она, но вовремя прикусила язык. В контексте беседы вопрос был бы некорректен. Даже на самой благополучной планете у мальчишки его возраста найдётся тысяча причин сбежать из дома: жажда приключений, дух авантюризма, первая любовь – как водится, безответная, конфликт с родными, в конце концов.

Вместо этого Фелис сказала совершенно другое:

– Могу ли я чем-то помочь? – она помолчала и добавила: – Меня зовут Фелис.

Мальчуган задумался. Прищурился, окинул Фелис долгим оценивающим взглядом.

– Я принц с Монтаны, – без тени бахвальства или позерства произнёс он. – Но ты можешь звать меня просто Лейф, – и замолчал, наблюдая за её реакцией.

– Очень приятно, – доброжелательно улыбнувшись, подытожила Фелис, не испытывая особого удивления. Мало ли какие бывают прозвища у людей? – Будем знакомы.

– Только это тайна, – негромко сказал Лейф. Его губы были упрямо сжаты, но налёт детской наивности, незримо оттенявший весь его облик, не позволял воспринимать его слова всерьёз.

– Хорошо.

– Никто не знает, что я здесь.

– Я никому не скажу, не волнуйся, – сохранять невозмутимое выражение лица становилось всё сложнее. – Я умею хранить секреты.

– Умеешь? – Лейф посмотрел на неё испытующе, и Фелис еле удержалась, чтобы сдержать смех.

Если у тебя есть тайна – так держи язык за зубами, не болтай попусту. Зачем выкладывать всю подноготную первому встречному? Эх, что поделать, в детстве все мы были такими вот непосредственными...

– Я выпросил разрешения пожить немного на одном из крейсеров эскадрильи, – он одернул манжеты и прикрыл глаза, углубляясь в вспоминания. – Меня не хотели отпускать одного. Я настоял. В конце концов, я имел на это полное право, каждый член правящей семьи и девяти высокородных кланов может посещать орбитальные крейсера, станции и автономные базы на сопредельных планетах. Но там, вдали от Монтаны, я в полной мере осознал, насколько я несчастен. Я вкусил свободы – и понял, что четырнадцать лет прожил в золотой клетке. Я не выдержал. И сбежал.

Фелис молчала. Она неплохо знала историю и ей было очевидно: рассказ Лейфа не стыкуется с общеизвестными фактами. "Монтана" – так назвала свою планету самопровозглашенная империя. Но после подавления восстания Монтану переименовали в Селестию. Почти девятьсот лет назад.