Тихий маленький город (СИ) - Дашевская Анна Викторовна "Martann" - Страница 23

– То есть, ещё и ехал минут сорок.

– Как минимум, – подтвердил майор. – Я сегодня в три пробки попал и вообще добирался почти полтора часа.

– Странная амнезия, – повторила я. – Может, врёт?

– Может, и врёт. Как проверить? И, кстати, говорит-то он много, но несёт иной раз такую пургу, что даже и не поймёшь сразу.

– А узнаёт всех? Сослуживцев, родственников?

– Коллег – всех. Сестру узнал. Жена не приходила.

– Ни разу за три недели? – не поверила я своим ушам. – Да ладно! Или она родила за это время?

Егоров поморщился.

– Ты ж понимаешь, что она – дочь большого начальства? Ну, для нас большого. Мы у её отца спросить не может, отчего, мол, Сергей Кузьмич, ваша дочь мужа в госпитале не навещает?

– Это понятно. Но вот не верю я, чтобы в большом коллективе не бродили разнообразные слухи!

– А среди кого им бродить? – вмешался неожиданно Сергей. – О том, как был ранен Афанасьев, знают ровно шесть человек в отделе, а мы кости перемывать не приучены.

– И всё? Больше никто не в курсе?

– Нет, – майор покачал головой. – Сам полковник Ковалёв, тесть его, в курсе. Список осведомлённых лиц короткий, и он уже закончился.

– Непонятно… – я встала и заходила по гостиной; ну, вот такой недостаток, на ходу лучше думается. – Ах, как плохо, что его нельзя расспросить!

– Если он имеет отношение к ритуалу, то всё равно правды не скажет, – Сергей откинулся на спинку дивана, и она угрожающе заскрипела.

– Даже из вранья можно много узнать полезного. А об участии в этой истории Афанасьева лично мне непонятно вообще ничего. Хотя бы в том, что касается больницы. Как он попал в подвал, его сестра-хозяйка запирает, как… как Форт-Нокс? Кто его завалил мешками, кто потом запер? – я остановилась и посмотрела на Егорова; тот молчал и глядел куда-то в пространство. – Ладно, оставим пока это. Где его ранили?

– Как мы и предполагали, возле дома номер девять по Овражной.

– А Саньку-лодочника?

– Бухвостова? На причале. По кровавому следу мы прошли за ним, прямиком к тому месту, где ты его и нашла.

– Видимо, он и в самом деле пытался дойти до меня… – я закусила губу в попытке сдержать злые слёзы. – Чёрт, мне бы вылезти из оврага на десять минут раньше, могла ещё его спасти!

– Ты не господь бог, Стася, и тут от тебя ничего не зависело. К сожалению, никого в это время не было на причале или рядом, поэтому мы пока не знаем, что было причиной убийства. Вполне может быть, что и просто бытовая ссора.

– Бытовые ссоры случаются дома на кухне. Майор, ты просто не представляешь себе жизни здесь, в Кириллове! В четыре утра никто не станет торчать на причале. Паром начинает ходить с шести, и лодочники к этому же времени подтягиваются. Серёжа, ты несколько ночей бродил по городу, скажи, хоть кого-то видел на улице?

– Никого, – согласился он. – Как в маленьких немецких городках, солнце село – и все по домам. Ты права, Настя, не в бытовухе тут дело, – тут он взглянул на Егорова, и тот еле заметно кивнул. – Дело в том, что мы точно знаем, в чьей руке был нож.

– Каким образом?

Он пожал плечами.

– Очень уж характерный удар, хорошо поставленный, неизменный во всех случаях. Просмотрели архив, нашли дела с аналогичными ранениями, узнали данные… Отпетый уголовник, кличка Гвоздь. Всё скучно.

– И отпечатки пальцев совпали?

– Отпечатков он не оставляет, всегда надевает перчатки. Готовится, – хмыкнул майор. – Зато у ножа есть особая примета, рисунок на гарде. При сильном ударе он впечатывается в тело и оставляет свой след. Этот отпечаток был найден и у Бухвостова, и у Афанасьева. Слушай, зачем тебе это всё? Гвоздь отсюда уехал, его видели в Самаре, так что город Кириллов вне опасности.

Вздохнув, я села.

– Ну, во-первых, даже если этот уголовник уехал, заказчики его остались. Ничего не кончилось, понимаешь? Даже где жрун находится, мы не знаем. Он был изгнан, или остался искать новую жертву? Во-вторых, ты и правда хочешь, чтобы я закрыла увлекательный детектив на середине, так и не узнав, в чём дело?

На грани слышимости, практически одними губами Егоров прошептал:

– Женщины!

Ночью я проснулась оттого, что видела сон. Немного странно звучит, но вот так вышло: сон обо всех событиях, которые происходили вокруг с начала мая. И там, внутри этого сна, я отлично понимала, что является первопричиной этого круговорота, почему в него затянуло меня, соседей, Саньку-лодочника и прочих персонажей.

Разумеется, открыв глаза, я поймала лишь ощущение, что знала всё, и – как в школе на уроке физики, «знал, но забыл».

Попыталась снова заснуть, но всё мешало: смятая простыня, соловьи за окном, начинающийся рассвет, тяжёлая рука, по-хозяйски лежащая на моей талии. Вздохнув, я попыталась из-под этой руки выползти, но была поймана.

Через некоторое время, когда мы угомонились и лежали, отдыхая, я спросила:

– Скажи, а насчёт родства купца Бухвостова и его убитого однофамильца ты не узнал?

– Дал поручение розыскникам, но это надо для начала в церковный архив обращаться, а туда только с большими реверансами можно.

– Архив – в Ростиславле?

– Да, в епархии.

– А меня туда пустят?

Почему бы нет, собственно? В понедельник я свободна, на дежурство мне во вторник. Вполне могу съездить и поискать хвосты… Кстати, я бы, может быть, начала даже и не с церковного, а с городского архива. Нет, с областного! Или с ЗАГСа?

Захваченная своими мыслями, я и не заметила, как Егоров встал, подошёл к окну и раскрыл его настежь. Очнулась только оттого, что от реки потянуло свежестью.

– Пойдём, погуляем? – предложил вдруг он. – Вон как соловьи надрываются.

– Их и здесь слышно. А там сейчас комары сожрут.

– Здесь же нету.

– Сюда их не пускает настойка, я все окна обработала. Давай поспим ещё, а?

Не возражая, мой мужчина нырнул под одеяло, обнял меня и мгновенно и бесшумно уснул. А я ещё долго лежала и обкатывала в мыслях это неожиданное ощущение. Мой, да?

К счастью, третьего пострадавшего нашла не я. А то и сама бы поверила, что всё происходящее имеет ко мне непосредственное отношение. Найден он был ближе к вечеру воскресенья случайным, в общем-то, образом, и в неожиданном месте. Было это так…

Старый дом предводителя местного дворянства стоял на высоком берегу, метров тридцать от воды. От него когда-то вниз, к реке, шла лестница – красиво построенная, с перилами. Со скамеечками, устроенными для дам под кружевными зонтиками, со ступеньками, отлитыми из чугуна на заводе, принадлежавшем самому предводителю, господину Замятину. Понятное дело, что за прошедшие сто с лишним лет перила расточились, чугунное кружево было разобрано местными жителями для домашних нужд, а оставшееся проржавело и обратилось в прах. Те, кто занимал этот дом после революции, к реке спускались по тропинке.

Новая жена Максима решила лестницу восстановить, и первым делом привезла из Ростиславля архитектора, который должен был это спроектировать. Вот они-то вдвоём, Светлана и этот архитектор, и нашли тело, спустившись по тропинке примерно до середины.

Тело лежало совсем рядом с тропинкой, в кустах полыни. Принадлежало оно мужчине лет тридцати восьми – сорока, ростом чуть больше метра семидесяти, упитанному, с короткой стрижкой, одетому в дорогие фирменные джинсы, серый кашемировый джемпер и кроссовки. Убит этот человек был уже знакомым способом, ударом ножа в правый бок, и произошло это не позднее, чем утром в воскресенье. Никаких документов, а равно денег, айфона или иных ценностей при нём обнаружено не было.

Протокол осмотра прислали майору на телефон. Он просмотрел сообщение, покачал головой и молча протянул аппарат мне. Прочитав, я подняла на него глаза:

– Пусть посмотрят, есть ли псориазные бляшки на предплечьях. Если есть – это Карташов. И да, я готова его опознать.

Майор набрал номер, задал вопрос, выслушал ответ и отключился, не прощаясь.