Да что вы знаете о настоящих принцессах? (СИ) - Романюк Светлана - Страница 29

подопечную к порядку, но осознав, что все её стенания, трагическое заламывание рук и угрозы нажаловаться отцу привлекают внимание всех, но только не той, кому они предназначены, умолкла, собрала губы в подобие куриной гузки и изобразила полную увлеченность представлением.

А на сцене события разворачивались своим чередом. Фанни Бэст блистала в роли нечаянной любви правителя. Юная, задорная, крепкая, она скакала по сцене молодой козочкой, очаровывая окружающих блеском глаз и румянцем на круглых щечках. Ни тени грусти, ни проблеска мысли… Немного удивляла такая трактовка и беспечность героини в преддверии жертвоприношения, но, возможно, во времена, описываемые легендой, люди относились к скорой встрече с богом немного иначе…

Огэст пристально следил за игрой актеров. Принц крайне редко появлялся в театре в сопровождении кого-либо из свиты, предпочитая наслаждаться искусством в одиночестве. Сегодня в ложе был он и розы. Сотни темно-бордовых, почти черных роз. За спиной будущего монарха возвышалась пирамида из туго закрученных бутонов и из слегка раскрывшихся цветков, нижний же ярус, практически скрытый перилами, драпировками, мебелью и самим принцем, — из роскошных роз на пике своего цветения.

Фанни Бэст и её партнер закончили пляску жизни, и на сцену выпорхнула Женевьева Голен, исполняющая роль брошенной невесты. Лидонская публика давно не имела возможности любоваться примой, которая лишь пару недель назад завершила длительное турне по континенту. Во время её отсутствия главные роли в театре исполнялись тремя восходящими звездами балета. Столичные газеты не уставали возносить им почести. Каждую из них прочили в преемницы мисс Голен, возраст которой уже давно перевалил за третий десяток, что для артистки балета было не так уж и мало. Тот же "Королевский вестник" дней пять назад тиснул статейку, посвященную истории развития балета вообще и лидонской школе танца в частности. В статье этой, помимо всего прочего, в нескольких строках рассказывалась биография Женевьевы. И называли её там не иначе как "талантливейшая балерина уходящей эпохи"…

Статья вышла несколько дней назад, а сегодня зрители, пришедшие в Лидонский театр оперы и балета, могли своими глазами на эту эпоху посмотреть. И они смотрели! Кто-то широко распахнув глаза и слегка приоткрыв рот, кто-то сощурившись, до боли стиснув подлокотники кресел, кто-то внешне бесстрастно, но все — затаив дыхание и безотрывно.

В этот момент никто из зрителей не видел балерины, разменявшей четвертый десяток лет, не замечали и тяжелой поступи уходящей эпохи, на сцене бескрылой птицей билась израненная душа и заходилось от боли безответно любящее сердце.

Финал представления был предсказуем, закономерен, справедлив и соответствовал легенде. Легконогая козочка в исполнении Фанни Бэст осталась в крепких объятиях любимого, который что по сюжету, что по манере исполнения тоже напоминал какое-то парнокопытное. Женевьева Голен в роли отвергнутой невесты предстала перед богом.

Когда опустился занавес и тишина в зрительном зале взорвалась овациями, актеры вышли на поклон. Два дюжих молодца внесли на сцену розы, до этого момента составлявшие компанию принцу в королевской ложе. Ни у единого человека в театре не возникло сомнений по поводу того, кому они предназначены. Сам Огэст встал и очень медленно и красиво, глядя только на Женевьеву, поклонился.

Леди Анна рыдала едва не в голос, Лизи и Кити шмыгали носами и украдкой смахивали с потемневших ресниц слезинки. Побледневшая Селия сияла бездонными от непролитых слез глазами.

Лишь дочь министра иностранных дел, погруженная в собственные страдания, не прониклась чужими. Леола так и просидела всё представление, не отрывая взгляда от наследника престола.

Когда шум аплодисментов и крики восторга стихли, принц Огэст уже покинул театр.

Потеряв объект страсти из вида, Леола скрылась в глубине своей ложи.

Дождавшись, когда утихнет шум и большинство зрителей разойдутся по домам, Динтоны покинули свои места. Проходя по коридору неподалеку от Леолы, они столкнулись с невзрачной дамой неопределенного возраста, показавшейся Селии смутно знакомой. По используемым в наряде цветам дама напоминала воробья, припорошенного пылью, да и в повадках её ощущалось что-то птичье. Женщина, не поднимая глаз, проскользнула мимо, и Селия тут же забыла о ней. Сегодняшний вечер и без того был богат на впечатления, чтобы занимать голову попытками идентифицировать малознакомых людей.

По дороге к дому Чарльз ещё раз оглядел своих спутниц, отметил заплаканные глаза, припухшие носы и подумал: "Да, вечер действительно удался…"

"Да, утро действительно удалось!" — подумал лорд Палмсбери, рассматривая покрасневшие носы и припухшие веки спутниц.

Начало этого безоблачного дня не омрачалось ни смертью животных, ни попытками убить его самого или его спутников. Накануне люди барона обнаружили одного из пропавших гвардейцев, упав сонным с лошади, он повредил ногу и получил несколько ушибов, но ничего серьезного, отдых и немного исцеляющей магии быстро приведут его в порядок. А вот кучер уже вполне оправился от магического воздействия и был готов исполнять свои обязанности.

Однако покинуть гостеприимный Блутберг удалось часа на два позже намеченного срока, да и то не без труда. Причина задержки не крылась в погоде, день обещал быть солнечным, теплым и безветренным. Грех было жаловаться на нерасторопность слуг и долгие сборы. Даже мистер Хилер ничем особым не отличился, благопристойно позавтракал и в назначенное время стоял с саквояжем у кареты.

Хельга, презрев все правила и нормы, заступила дорогу уезжающим гостям и ни за что не желала расстаться со своею новой подругой. Она столь трогательно умоляла Диану не покидать её, что у большинства наблюдающих за этой сценой глаза заволокло слезами жалости.

Насколько лорд Палмсбери мог судить, Хельга не была скорбна умом, во всяком случае, не больше, чем любая юная леди, которую не слишком утруждают обучением и круг общения которой не отличается широтой и разнообразием. Но некоторый инфантилизм в её поведении, безусловно, присутствовал.

Накануне отъезда Диана очень много времени провела с Хельгой. Все те, кто имел возможность наблюдать за леди Стилнес до этого времени, не могли не отметить разительные перемены в её поведении. Если ранее она более всего напоминала ледяную статую, прекрасную, безупречную, холодную, то в этом старинном замке все увидели юную, искреннюю, жизнерадостную девушку, способную на сочувствие и сопереживание. Общаясь с Хельгой, она не скатывалась к демонстративной жалости или сюсюканью. Диана очень тактично расспросила новую знакомую об особенностях её недуга и ограничениях, которые он накладывает. А затем продолжила общение, предлагая игры и забавы, способные увлечь и развлечь юную затворницу, но неспособные навредить ей. При этом фрейлина не поддавалась капризам и не закрывала глаза на ошибки своей новой знакомой, но искренне радовалась её успехам и победам.

Из досье, с которым он был ознакомлен ещё в Лидоне, лорд Палмсбери знал, что у Дианы имеется брат на пару лет её младше. А у брата имеется какое-то заболевание, название которого посол не воспроизвел бы и под страхом смертной казни, но то, что по причине того заболевания мальчик даже титул за отцом наследовать не может — знал. А теперь, видя, как девушка держит себя с Хельгой, мог предположить, что чего бы ни был лишен её брат в жизни, но только не сестринской любви и заботы.

Барон Блутбергхальтер тоже любил сестру, но в силу характера, а может, из-за отсутствия должного опыта не мог держать себя с нею ровно. В итоге Хельга росла, с одной стороны, в условиях жесткой дисциплины и строгого распорядка в отношении всего, что относилось к ее здоровью, с другой — попустительства и практически полной свободы, от знаний в том числе. В итоге Хельга, не избалованная вниманием сверстниц, ни за что не хотела отпускать от себя внезапно обретённую подругу. Людвиг, присутствующий при этой душераздирающей сцене, периодически порывался схватить, утащить и запереть, но останавливался, поскольку в глубине души сомневался, кого именно из двух девушек ему следует схватить, утащить и запереть.