Молчание (СИ) - Булахов Александр - Страница 15

— Константин! Сколько лет! Сколько зим! — заорал он.

— Брат! — раздался из кабинки туалета ответный вопль. — Ты не поверишь, но я нашу встречу представлял себе как-то по-другому.

— О, Боже! — прошептала покрасневшая Круглова, понимая, в какую глупую ситуацию она влипла. — Очередная врачебная ошибка в моем послужном списке!

Женщина быстрым шагом удалилась подальше от мужского туалета и скрылась за дверями ординаторской.

Максим Викторович и Константин сидели в кабинете за рабочим столом. Константин бурно рассказывал о своем знакомстве с Еленой Степановной, выплескивая из себя так много эмоций, словно он только что прокатился на американских горках. Магамединов молча смотрел на брата. Он его слушал и не слышал. Голова его была забита совершенно другим: он все еще мысленно пребывал в лаборатории морга. И поэтому два брата находились каждый на своей волне.

Магамединов первый решил прекратить это странное общение, когда один рассказывает, а второй не слушает.

— Ладно, брат, я бы рад поболтать, конечно, но момент не подходящий для этого, — произнес он.

— Я все понимаю, — ответил на это Константин. — Работа есть работа, от нее никуда не денешься.

Более того, если появляется проблема, подумал про себя заведующий терапевтическим отделением, то следом наваливаются еще десять. Магамединов открыл шкафчик, протянул руку к своей куртке, порылся в кармане и достал два ключа на связке.

— В том то и дело, что сегодня, как назло, дел невпроворот, — сказал он. — Не знаешь, за что хвататься.

Магамединов кинул Константину ключи.

— Это от моей квартиры… Располагайся.

Константин положил ключи в карман пиджака, а Магамединов принялся объяснять, как они поступят:

— Я вечером приеду. И мы обо всем с тобой поговорим. Маме своей сразу звони и говори, чтоб она собиралась. Завтра жду ее здесь, пускай готовится полежать в нашем отделении недельки три.

— Если б ты знал, какая она стала упрямая, — тяжело вздохнул Константин.

— Ладно, Костя, не переживай! Я сам ей позвоню.

Магамединов двинулся к выходу, Константин встал со стула и пошел вслед за ним.

— Максим, ты это… если увидишь Елену, то предай ей, что мое предложение пойти вечером в кино остается в силе.

— Представляю ее с перебинтованной головой в кинотеатре.

— Хорошо, и куда мне ее пригласить?

Магамединов почесал затылок и подленько улыбнулся:

— Ко мне домой на кофе. А я пару пакетиков слабительного прихвачу — чтоб веселей было.

Входная дверь открылась прямо перед носом Магамединова. На пороге стояла Круглова. Константин взглянул ей в лицо и вдруг растерялся. Слова, которые он так ей хотел сказать вместо «спасибо за кофе», застряли у него в горле.

— Я дико извиняюсь перед вами всеми, но я сегодня не могу, — выпалила главная героиня кофейной катастрофы. — У меня уважительная причина — я голову в подвале об стену разбила. Постельный режим у меня.

Елена Степановна прошла, как ни в чем не бывало, мимо Магамединова и Константина и легла на диван. Мужчины проводили ее осуждающим взглядом.

— Я еще полежу? Мне что-то плохо, голова кружится и в глазах столько звездочек, что не сосчитать.

— Я, конечно, все понимаю, Елена, — нашел в себе силы заговорить Константин. — Но если вы и дальше так жестко будете проверять каждого мужчину, приглашающего вас на свидание, то ваша больница скоро разорится на покупке туалетной бумаги.

Генка внимательно выслушал Грушу и сразу же решил высказать ему свои соображения:

— Понимаешь, Виталь, это все у тебя от скуки. Ты сам себе чего-то напридумывал, а потом взял в это и поверил.

— Почему-то я не сомневался, что ты именно так и ответишь, — пробормотал Виталик Грушин. — Я другого, если честно, от тебя и не ждал.

— Ну, хорошо, чувак, давай пойдем другим путем, — предложил Генка. — Закрепи свои подозрения. Понаблюдай. Собери факты, как в кино, знаешь? А то каждый скажет, что это случайные совпадения.

— Это все не так просто, как кажется. Я могу и не дожить до следующего утра с такими советами, — надулся Виталик.

— Да ну! Я не верю, что все так серьезно, — ухмыльнулся Генка.

— В том-то и дело, что мне никто не верит.

— Знаешь что? — воскликнул Генка. — В твоем же мобильнике есть встроенная фотокамера. Сфотографируй мне этого вашего монстра — хочу увидеть, как он выглядит.

— Как, как… Обыкновенный дедушка.

— Ну вот и сфотографируй мне этого обыкновенного дедушку.

— Хм… А в этой идее что-то есть, — согласился Груша.

Магамединов собрал группу врачей-специалистов, позвал главврача больницы и повел всех в лабораторию морга, чтобы показать и документально зафиксировать то, с чем он и Воронин столкнулись при вскрытии. По пути в морг, захлебываясь от избытка впечатлений, он в подробностях расписал все, что видел. Даже вспомнил про голову ворона, которую больной ухитрился проглотить за несколько часов до своей смерти.

— Иван Сергеевич, вы бы видели это зрелище, — рассказывал Максим Викторович главврачу. — Это какой-то феномен! Я в своей практике с таким явлением встречаюсь впервые! Меня поражает следующее: когда Круглова опрашивала больного, он ей не жаловался ни на зуд в анальной области, ни на скрежетание зубами во время сна, ни на расстройства стула, ни на рвоту, ни на кашель, ни высыпания на коже, а только на изжогу и боль после еды…

— Магамединов! — не выдержал Хмельницкий. — Давай ближе к делу!

Максим Викторович кивнул и продолжил:

— Анализ крови, который взяли вчера при поступлении больного, не показал значительного увеличения СОЭ, количества эозинофилов и лейкоцитов. Получается, вчерашние симптомы указывали, что у него, скорее всего, язва двенадцатиперстной кишки. А за ночь клиническая картина вдруг резко изменилась: в его организме появилось столько червей, что уму непостижимо. Я еще утром удивился — откуда у него красная сыпь на коже и подмышками. В общем, мистика какая-то. По-другому не назовешь.

Первым в лабораторию зашел главврач, он осмотрелся вокруг и обратился к Магамединову, который отстал от него на несколько шагов:

— Ну и где все, о чем ты рассказывал?

Максим Викторович, побледнев, застыл на пороге лаборатории. Вокруг царила кристальная чистота. Ни самого Воронина, ни трупа на столе, ни червей — ничего не наблюдалось. Когда он уходил, эти твари не умещались на столе и падали на пол. Они прорывались наружу сквозь ткани почек, печени, легких — лезли, откуда только можно.

— Сам не пойму. Подождите!

Магамединов выскочил в коридор подвала и закричал:

— Воронин! Воронин, ты куда подевался?

А в ответ — тишина. Максим Викторович заглянул в помещения с холодильными камерами: тоже никого. Вернулся в расстроенных чувствах, открыл, было, рот, но тут увидел видеокамеру на полке — там, где он ее оставил недавно.

— Я кое-что снял на видеокамеру, сейчас вам покажу!

Включил просмотр. Вместо записи на экране появилось много мелькающих точек, и камера зашипела, как испорченный старый телевизор, не принимающий сигнала.

— Посмотрите на эту гадость, — закричала Инга Вацлавовна.

Все обернулись к ней. Она показывала на ванночку с формалином, в которой плавали две большие твари с серыми глазками, чем-то похожие на молодых ужей, но только с лапами и веерообразными крылышками. Длина тела каждой составляла примерно тридцать сантиметров, окрас тела был оливкового цвета. По бокам продолговатой головы красовались два желтых пятна. Одна из этих тварей подплыла к краю ванночки, уставилась в глаза Инги Вацлавовны, раскрыла пасть, показав, что у нее есть зубы, причем очень-очень много.

— О-ёй! Как она на меня смотрит! — не выдержала Инга и на всякий случай отошла от ванночки.

Главврач дал распоряжение, куда следует поместить эту мерзость. Потом с раздражением спросил у Магамединова: