Молчание (СИ) - Булахов Александр - Страница 31

Третий больной не выдержал и заорал:

— Сколько можно ждать?! Скоро я начну жрать все подряд. Ко мне близко лучше не подходите, а то я за себя уже не ручаюсь.

Евгений Хонкин решил навестить брата. Он зашел во вторую палату в специальном защитном костюме, снимать который, при контакте с больными было строго запрещено. Хонкин-старший лежал на кровати и смотрел в потолок, живот у него вздулся до невероятных размеров. На другой кровати лежал дряхлый старичок и тихо стонал.

— Ну, как ты, Игорь? — спросил Евгений.

Хонкин-старший резко открыл глаза и мученическим взглядом посмотрел на него.

— Уходи отсюда, Женька! И дай мне слово, что в эту палату ты уже никогда не вернешься.

Хонкин-младший сел на кровать к брату и попросил сквозь слезы:

— Не гони меня, брат! Мы с тобой…

Хонкин-старший не стал даже дослушивать то, что бормотал брат. Он столкнул его ногой с постели.

— Я ж сказал: уходи отсюда прочь! И не подходи близко ни ко мне, ни к другим больным.

Евгений сел на пол, опустил голову в колени и громко зарыдал.

— Брат, как все это несправедливо. Ты пришел навестить меня, а в итоге остался лежать на больничной койке…

Харьков Тимур Сергеевич — заведующий пульмонологией — открыл дверцу шкафчика и спрятал в него дипломат с долларами. С утра он только и делал, что доставал и потом опять прятал деньги. И так до бесконечности.

— Копил-копил, а как решил забрать из сейфа — так твою мать! — катастрофа, эпидемия, понос и золотуха! — пожаловался он сам себе.

На столе Харькова громко зазвонил рабочий телефон. Тимур Сергеевич медленно обернулся, не поверив своим ушам.

— Я знал! Я знал, что про меня не забудут, — закричал он.

Заведующий пульмонологией вмиг долетел до своего рабочего стола и схватил трубку телефона.

— Алло, я вас слушаю!

— Это вам звонит Андрей Кабен, — раздался чей-то голос в трубке. — Я увлекаюсь практической магией и звоню предупредить, что из-за моих неудачных опытов в больнице появилась очень нехорошая субстанция. И вам необходимо провести несколько сложных обрядов, чтобы остановить ее действие.

— Парень, отстань! — взвизгнул в трубку Харьков. — Какая к черту субстанция! Мне сейчас не до тебя.

Тимур Сергеевич резко бросил трубку на телефонный аппарат и схватил ее снова. В кабинете стало чуть-чуть темнее. Он нажал несколько раз на «кнопку сброса» и посмотрел вверх на горящую лампочку.

— Где же связь… блин! — выругался заведующий и взглянул в сторону входной двери.

Там, где должна была быть дверь, располагалась сплошная стена.

— Не понял, — сказал Тимур Сергеевич и повернулся в сторону окна.

Там, где должно было быть окно, со сплошной стены с неприятным скрипом отвалился деревянный подоконник и упал на пол.

— Эй! Чё здесь творится?! — закричал Харьков.

На втором этаже терапевтического отделения Весюткина села на корточки в пустом коридоре. Она отстегнула верхнюю часть защитного костюма, сняла ее и заплакала. Через стены доносились вопли и стоны больных. Некоторые из них, кто совсем уже не мог терпеть, орали во всю глотку. Все это без содрогания невозможно было слушать.

— Не о таком будущем я мечтала, — пожаловалась сама себе Инга Вацлавовна.

Cо стороны вестибюля раздался голос Магамединова:

— Давайте-давайте, бойцы, без вас мы не справимся.

Весюткина шмыгнула носом. Из вестибюля в коридор вышел Магамединов, а за ним друг за другом — шесть санитаров в защитных костюмах: Борыгин, Теплицын, Зайцев, Лебедь, Морковин и Бобров.

— Так, Инга Вацлавовна, вот вам наши санитары, — заговорил Максим Викторович, не обратив на слезы Весюткиной никакого внимания. — Я их за двадцать минут всех разыскал. Они вместе со старшей медсестрой запасы спирта уничтожали. Но ничего, вовремя я их накрыл, работать смогут.

Весюткина вытерла нос и взглянула на санитаров.

— Задача у вас, мальчики, очень простая. Обходите с первой по восьмую палаты и выносите из них покойников.

— И куда их выносить? — поинтересовался Зайцев.

— Кладете их на носилки, выносите на улицу и кидаете прямо на лед, — пояснила Инга Вацлавовна. — Этот лед остальное сделает сам.

— А обязательно их, Максим Викторович, выносить на улицу? — спросил Борыгин, которому эта идея не понравилась.

— Обязательно, — ответил заведующий терапевтическим отделением. — Хотя бы потому, что через некоторое время из них во внешний мир вырвется много опасных тварей. У меня такое предположение, что наша больница стала настоящим рассадником для них.

— А так, благодаря вам, эти твари будут погибать вместе с телами умерших — они просто заживо сгорят на ледяной пленке, — добавила к сказанному Весюткина.

Из второй палаты раздался неожиданный громкий вскрик. Магамединов открыл двери и несколько мгновений простоял, раскрыв рот. Тёмные мешки проступили под его глазами, кровь в сосудах головы застучала очень и очень громко. То, что увидел Максим Викторович, пошатнуло его психику конкретно.

Склонившись над дедулей, стоял на коленях Хонкин — старший. Он впился зубами в шею умирающего старика, сделал резкое движение головой из стороны в сторону и вырвал кусок гортани с кровью и мышцами.

— Хонкин, что ты творишь?! — заорал Магамединов.

Хонкин бросил на заведующего страшный и безумный взгляд. Ноздри у больного раздулись как у дикого животного. Он сорвался с места и кинулся на Магамединова. Максим Викторович еле успел закрыть дверь перед его носом. Раздался глухой удар в дверь, вскрик и шум падения.

Магамединов с испугом на лице посмотрел на Весюткину.

— Так, Инга Вацлавовна, — приказал он. — С этого момента вы ходите по палатам только с охранником.

Максим Викторович настолько сильно увлекся изучением новой чумы, что не заметил, как погибло больше половины его отделения. Скорее всего, он неосознанно прятался от реальности. От невыносимой боли, от жестокого голода и от смерти в ее самом страшном проявлении. Сам он понял это только тогда, когда решил обойти отделение и посмотреть, что в нем творится.

Магамединов поднялся на третий этаж и в вестибюле хирургического отделения встретился с Николаевым. Они закурили. Павел Петрович даже не стал спрашивать, когда это Максим Викторович опять пристрастился к никотину. Он ведь уже больше трех лет как распрощался с этой вредной привычкой.

Магамединов делал затяжку за затяжкой, руки у него тряслись.

— Что, все так плохо? — поинтересовался Николаев.

Максим Викторович кивнул и ответил:

— Я боюсь, что эпидемия скоро перенесется на ваш этаж. И не знаю, что мне делать. Может, хоть часть условно здоровых отправить к вам? А то у нас они рано или поздно станут больными.

— Это не выход, — моментально возразил Павел Петрович.

— Что же мне тогда делать?

Николаев пожал плечами.

— Так легче всего ответить, — прошептал Магамединов.

— Собери их всех, сделай еще один анализ крови и тех, кто не заражен, распусти на все четыре стороны, пускай идут, куда хотят, — предложил Павел Петрович. — В свое отделение я никого не пущу. У нас и так, как ты говоришь, риск заражения очень высок.

Внезапно на втором этаже хлопнула дверь, а затем раздался крик Анфисы:

— Максим Викторович, ну где же вы?

Магамединов вышел на лестничную площадку, за ним — Николаев.

— Что случилось, Анфиса? — спросил заведующий терапевтическим отделением.

— Четыре человека покинули отделение, — ответила дежурная медсестра. — Собрались и ушли. Я чувствую, что скоро и другие последуют их примеру.

— Вот этого я больше всего и боялся, — сказал Магамединов.

— Закрывай отделение на железные двери, — посоветовал ему Николаев. — Все же для этого продумано. Я у себя давно так сделал.