Молчание (СИ) - Булахов Александр - Страница 59
- Предыдущая
- 59/78
- Следующая
Сергей резко поднял руку и попытался скинуть с себя эту жуткую ползучую тварь. «Вжи-жижижи-жить», — ужасно громко и протяжно заревел своими острыми пилами в ответ большой «ногогрыз». Пилы больно задели пальцы Сергея, и он быстро сунул их в рот, глотая при этом собственную кровь, которой у него и так мало осталось.
Сергей с ужасом уставился на быстровращающиеся пилы большого «ногогрыза», они все ближе и ближе приближались к ткани брюк в районе ширинки.
— Эй, друг, ты чего задумал?! — взвизгнул Сергей.
В это же мгновение из тела большого «ногогрыза» со скоростью пули вылетела острая игла с прозрачной тонкой трубочкой и впилась в живот Сергея. Произошло впрыскивание какого-то синего раствора.
Сергей закатил глаза и повалился на спину, больно ударившись головой о бетонный пол. Большой «ногогрыз» заполз на его живот и продолжил вводить синий раствор через прозрачную тонкую трубочку, периодически перемещая иглу в другие места на животе.
Погодин нашел Николаева в ординаторской на четвертом этаже. Тот сидел за столом в кожаном кресле и листал ежедневник Кожало.
— Ты не поверишь: работа пошла! — закричал с порога Петр Алексеевич. — Люди стараются вовсю: наводят порядок, всех больных размещают в чистых палатах. Пятый и шестой этажи освобождают, часть кроватей переносят сюда в ожоговое, часть наверх. Короче, люди зашевелились, желающих помочь становится все больше и больше.
Николаев оторвал взгляд от ежедневника.
— А главное, у них появилась надежда, — произнес он. — Чего, скажем, мне самому не хватает.
— Ты только здесь не засиживайся, — посоветовал ему Погодин. — Ты к людям выйди. Дай им понять, что они все делают правильно.
— Я скоро к ним присоединюсь, — пообещал Павел Петрович.
Погодин подошел к столу и взглянул на ежедневник.
— Что это ты читаешь, такое интересное?
Николаев неохотно протянул ежедневник завхозу.
— Это записная книжка Кожало, — пояснил он.
Погодин взял ежедневник из рук Николаева и стал разглядывать со всех сторон.
— Ого! И что в ней интересного написано? — спросил Погодин, листая страницы.
— А то, что он тоже не сидел, сложа руки, и за это бедняга, как я понял, и поплатился.
Погодин кинул осуждающий взгляд на Николаева:
— А поконкретнее можно?
Павел Петрович застучал пальцами по столу. Как всегда, он и разговаривал, и думал одновременно.
— Конкретнее? Кожало пишет, что ведет наблюдение за поведением рассказчика, и отмечает, что рассказчику не нравится, когда рядом с ним повышают голос. И что самое странное для меня…
Николаев замолчал. Очередная серьезная мысль парализовала его язык. Через несколько секунд он продолжил объяснения:
— Дальше он пишет, что рассказчик сразу убивает того, кто очень громко шумит рядом с ним.
— Да, — усмехнулся Погодин. — Интересное наблюдение.
— Нет, ты вдумайся в эти слова. Получается, Кожало видел, как рассказчик убивает за то, что кто-то очень громко шумел возле него.
— Ничего себе!
Николаев встал и забрал ежедневник из рук Погодина.
— Я считаю, что это очень ценная информация, и о ней нельзя говорить другим.
— Ты что, сдурел? — воскликнул Погодин. — Наоборот, нужно людям как можно быстрее об этом рассказать!
Павел Петрович зло сверкнул глазами.
— Только попробуй, и я тебя сразу же убью! — пообещал он. — Распространение этой информации строго запрещено. Я не шучу, Погодин!
Погодин на всякий случай отступил от стола на шаг назад.
— Кто бы сомневался. В больнице только и слышно: Николаев самый главный, если что, он всех убьет, и он не шутит.
Николаев побурел:
— Что?! — заорал он. — Что ты сказал, подлец?! А ну иди сюда и повтори.
Погодин, не теряя времени, развернулся и бросился к выходу.
— Я бы с радостью, но у меня дел много.
Игоревич зашел в моечную и осмотрелся по сторонам. В помещении для мытья посуды никого не было. Игоревич заметно разволновался и тяжело вздохнул.
— Твою мать! Уже успел проспаться! — выругался он, плюнул на пол и покинул моечную.
Игоревич двинулся по коридору в сторону лестницы, ведущей в кладовые. Лицо у него было встревоженное, будто он почувствовал что-то нехорошее.
— Найду и убью сразу, — решил он, — чтоб потом больше не волноваться…
— Я так и знал, что ты сюда переберешься, — произнес Игоревич после того, как открыл дверь и вошел в первую кладовую.
Он стал в метре от Николаича, который расположился на полу и курил какую-то очень вонючую сигарету. Рядом с Николаичем на полу стояла бутылка с остатками водки и открытая трехлитровая банка с маринованными огурцами. Весь пол кладовой жил своей жизнью. По нему ползали мелкие ползучие твари: розовато-беловатые червячки, похожие на опарышей, и серые жучки, по форме похожие на божьих коровок. По кладовой летали большие черные мухи. Игоревич брезгливо взглянул на Николаича:
— Слышишь, валенок, может, хватит себя жалеть?
Николаич подавился дымом и громко закашлял. У Игоревича появилось такое ощущение, что «валенок» сейчас выплюнет свои легкие.
— Иди в жопу, — рявкнул начальник мастерских. — Я тебя сюда не звал.
Игоревич смело шагнул к Николаичу и положил руку ему на плечо.
— Не надо так со мной. Я этого не заслужил.
Игоревич серьезным вдумчивым взглядом посмотрел на то, что творилось за спиной Николаича. На полу, рядом друг с другом, лежали два сильно разложившихся человеческих трупа, кишащие разными ползучими тварями.
— Николаич, убить тебя мало! — вскипел Игоревич. — Ты что, не видишь, что здесь творится? Ты же сегодня сюда уже два раза за продуктами спускался…
— А мне посрать, — ответил на это начальник мастерских, поднял с пола недоеденный огурец и стряхнул с него червяков.
— А мне нет!! — завизжал разъяренный Игоревич.
Николаич косо посмотрел на него, и, держа в одной руке недоеденный огурец, потянулся к бутылке с водкой.
— А мне посрать, что тебе нет, — сказал он. — Отстань от меня. Я скоро приду.
Игоревич заревел, как самурай, готовящийся к атаке, и со всей силы отфутболил бутылку с водкой, та отлетела метров на пять, ударилась об стенку и разбилась вдребезги.
— Все! — не унимался Игоревич. — Я ничего не хочу слушать!
Николаич испуганно посмотрел на Игоревича, а затем по сторонам.
— Эй! Эй! Ты чего?
— Вставай немедленно и пошли работать!
Игоревич наклонился и схватил Николаича за руку, с легкостью его поднял и двумя пинками под задницу выгнал из кладовой.
— Нехрен здесь рассиживаться! — ревел он в спину убегающего Николаича.
Проход с четвертого на пятый этаж перегородил санитар Борыгин. Он сел за стол и представил себя большим начальником. Через час к нему подошел Николаев и спросил:
— Ну что, Дмитрий, как дела?
— Идут полным ходом, — ответил Борыгин.
— Ясно. Дай я пройду, гляну своими глазами.
Борыгин отодвинул стол так, чтоб Николаев мог пройти.
— Проходите, Павел Петрович.
Пройдя в урологическое отделение, Николаев увидел в коридоре трех женщин в защитных костюмах, которые мыли пол пенным раствором. Из третьей палаты показались Лебедь и Бобров, они вынесли ненужную в этой палате кровать.
Николаев подошел к ним.
— Молодец, Степан, что к нам присоединился, — сказал он.
— А я вас и не бросал, — ответил Бобров.
— Проблемка у нас, — сообщил Лебедь. — Почти все добровольно покинули отделение, кроме больных из одиннадцатой палаты. Они закрылись на защелку у себя и не выходят.
— О-ё-ёй! — вскрикнул Павел Петрович. — Так, мужики, их не тревожьте, пока я не скажу. Хорошо?
Бобров и Лебедь кивнули.
— И другим передайте, — забеспокоился Николаев. — Я скоро всем подробно объясню, почему этого не стоит делать. Пока не стоит…
Со стороны лестничной площадки раздался голос Хмельницкого:
- Предыдущая
- 59/78
- Следующая