Иллюзорна мгла. Часть первая. Довакина нет, но вы держитесь (СИ) - "Zarylene" - Страница 2

Сбросив оковы таинственного наваждения, обошла таверну и столкнулась с очень высоким нордом-легионером. Его длинные седые усы топорщились в стороны, гневно сверкал единственный уцелевший глаз, хмурились густые брови, а сам он, казалось, вот-вот зарычит. Его лицо, изрезанное крупными шрамами, выдавало в нём бывалого бойца. Тяжёлые, начищенные до блеска стальные латы с массивными наплечниками делали его ещё шире. Я на его фоне так и вовсе стала совсем миниатюрной.

Протяжно и хрипло пропел петух. Птичий голос, встречающий солнце, донёсся из-за ворот, со стороны конюшен, а огромный легионер всё не давал мне ходу.

– Джулия Октавия? – брови норда наползли на глаза.

– Эстор Медведь? – я скептически осмотрела великана, еле сдерживая смех.

– Так точно! – он пока ещё сохранял суровый вид. – Назначен легатом Тиберием сопровождать вас в экспедицию!

– Он сам тебя назначил, или кто-то для этого назначения подсуетился? – сложив руки на груди и встав в своеобразную позу, стала подобна очень храброй мыши, глядящей в глаза поймавшего её кота.

– Приказы легата не обсуждаются! – пробасил Эстор, подмигнув, и мы направились к воротам.

Я познакомилась с Эстором, когда он попал ко мне в госпиталь после одной стычки с бандой гоблинов пару лет назад, вскоре после того, как моя матушка отправилась в Этериус из-за укуса моровой крысы – их в своё время много из Морровинда в Сиродил переселилось…

Эстор командовал отрядом, сопровождавшим обоз, что переправлялся через Бруму в Скайрим, и один остался жив, уничтожив всех зеленокожих тварей. В спине великана торчало, по меньшей мере, полдюжины стрел и ему повезло, что ни одна не оказалась отравленной. Медведем его прозвали давным-давно, когда ещё в юности он, преисполнившись духом приключений, подался в разбойники. Некоторое время занимался грабежами, но когда началась война, Эстор решил, что нужно сменить образ жизни и, бросив большую дорогу, вступил в Легион, где добросовестно служил почти тридцать лет. Он участвовал в обороне Имперского Города и остался одним из немногих, кто пережил тот кровавый ужас.

Этот огромный, серьёзный до суровости норд внушал ужас в сердца врагов, но при виде него я всегда улыбалась. Он частенько захаживал поболтать в госпиталь в свободное от дежурств время и всегда был очень добр и внимателен ко мне, видимо, в благодарность за исцеление.

У ворот, возле чадящей жаровни, стояли двое молодых легионеров в легкой имперской броне. Недавно приняли присягу, судя по всему. На поясах у них висели одноручные стальные мечи, а за спинами колчаны со стрелами. Лица уставших имперцев казались серыми после бессонной ночи. Один так и стоял с закрытыми глазами, прислонив овальный щит прямо к огромным дубовым воротам с выцветшим гербом Брумы – чёрным орлом, расправившим крылья на жёлтом фоне.

– Подъём! – гаркнул Эстор так, что не только солдаты вздрогнули, но и сонная птица вспорхнула с крыши близстоящего дома.

– Куда вы направляетесь? – прежде дремавший имперец резво поднял щит и нахмурился, придавая себе бодрый вид.

– Приказ легата Тиберия: пополнение запасов алхимических ингредиентов для госпиталя.

– Да, было распоряжение капитана, – второй кивком подтвердил слова норда. – Будьте осторожнее, за стенами неспокойно.

– Там всегда неспокойно, – негромко добавил Эстор.

Мы прошли в открытые ворота мимо стражи, оказываясь в тени высоких каменных стен города.

Послышалось тихое фырканье лошадей в стойлах, когда мы с Эстором двинулись по широкой дороге, петляющей вниз по горному склону, на котором раскинулся наш величественный город. Я не любовалась видами, ставшими уже привычными за годы, прожитые в этом холодном краю, и больше смотрела под ноги в надежде отыскать что-нибудь полезное. Но должна признать – горные пейзажи этих мест не могли оставить равнодушными тех, кто впервые прибыл в Бруму.

Около города ещё до войны построили много сторожевых башен и крепостей, в которых сейчас располагались гарнизоны. С ближайшей башни за дорогой неустанно следил часовой, готовый в любой момент поднять всех солдат по тревоге громогласным рёвом боевого рога.

За всё время, что я здесь жила, по настоящей тревоге ни разу не поднимали, но память о войне была ещё свежа в умах людей, посему бдительности не теряли.

Часовой проводил нас взглядом, а когда мы ушли достаточно далеко, я обернулась, чтобы увидеть силуэт стража, гордо несущего своё бессонное бремя.

– Здесь надо уйти с дороги, иначе кроме говорушки и пустырника мы ничего не найдём, – я шагнула в сторону с тропы, и внимание полностью переключилось на поиски желанного горноцвета.

– Как скажешь, – отозвался Эстор, поправляя меч на поясе. – Если что, я готов.

– Готов рвать цветы? – я непонимающе взглянула на него.

– Прекращай, – он стал серьёзен. – Мы уходим в предгорья, а значит все, кто могут нам помочь остаются позади. Мы одни против диких зверей, гоблинов и остальных тварей.

– Кинарет защитит нас, – я вознесла краткую молитву богине природы.

– О, гляди-ка, чертополох! – Эстор оторвал засыхающие лиловые цветы и понюхал. – Это должно тебе пригодиться.

– Что? Снова чертополох? А, ладно, давай сюда, – сдалась я и убрала очередной побег чертополоха в кошель. – Не возвращаться же с пустыми руками, если не отыщем, что нужно.

– А что ты из него варишь? – поинтересовался норд.

– Он обладает свойством защищать от холода. Наверное, поэтому он сам растёт в наших горах.

– Зачем защищать нордов от холода? – усы Эстора забавно встопорщились. Я мягко улыбнулась, глядя на него.

– Нордам, конечно, холод не страшен, а вот несчастные имперцы и меры, сидящие в крепостях, мои отвары подмешивают в вино.

– Если бы ты их продавала, то уже сколотила бы целое состояние. За несколько зелий ты, наверняка, получишь больше, чем в Легионе за месяц!

– Мои зелья пока не так хороши, – созналась я. – Алхимия – очень сложная наука, требующая долгих практик, а мне толком и практиковаться не с чем…

– Тише! – Эстор вдруг поднял руку и выхватил меч. Я естественно ничего не услышала, кроме пения птиц.

Некоторое время мы стояли молча и осматривались, пока из кустов со свистом не вылетела кривая стрела и не угодила в стальной наплечник Эстора.

– Гоблины! – заорал он. – Беги назад!

Я рванула в сторону, но, запутавшись в собственном плаще, едва не упала в кусты.

Когда я, согнувшись, изобразила непонятный пируэт, стараясь сохранить равновесие, над головой пронеслась гоблинская стрела. Я почувствовала, как её оперение коснулось макушки, и это ощущение зарядило меня силой. Открылось второе дыхание, или, как солдаты говорят, «получила волшебный пендель». Ноги сами понесли прочь, а Эстор, издав воинственный клич, перекинул со спины щит и поднял его, прикрывая моё вынужденное отступление.

Я услышала голоса гоблинов, их странное, чуждое нам наречие, и захотелось оказаться как можно дальше от этого кошмара. Страх полностью завладел мной. Не помню, как оторвалась от преследования, и как долго и куда бежала. Затаившись за деревом, вслушиваясь в собственное тяжёлое дыхание, вдруг осознала, что потерялась.

Никаких троп не было и в помине – только глухая еловая чащоба и серые валуны на пологом, тянущемся вверх склоне горной цепи. Под ногами хрустел выпавший ночью сухой снег.

Издали долетело рычание зверя. Мне не составило труда догадаться, что это медведь. И, к сожалению, не Эстор.

Я медленно поползла прочь, кажется, хищник меня учуял и приближался на запах. Нужно было немедленно бежать – либо назад к гоблинам, либо к медведю. Ни один из вариантов меня, разумеется, не устраивал.

Сорвавшись с места, устремилась куда глаза глядят, лишь бы подальше от этих напастей. Истово молясь Девятерым на всякий случай, неслась сквозь дебри по горному перевалу, пока дыхание не сбилось, а во рту не появился металлический привкус.

Рухнув без сил, некоторое время просто сидела в снегу и пыталась прийти в себя. Когда паника отступила, я поняла, что потеряла и рюкзак, и кошель с чертополохом, и даже заметки деда. За дневник было особенно обидно.